Выражается это в коммуникационном процессе обмена энергией, в виде потока информации, который, по сравнению с обычной последовательностью, осуществляется в обратном порядке: не от органов внешнего восприятия — через сознание — в бессознательное (с фиксацией части информации в терминалах разных видов памяти), а из бессознательного — через механизмы перекодирования в форму, используемую ведущей репрезентативной системой (мыслеобразы, ощущения, и т.д.), — в сознание. В этом случае решающее значение имеет тот факт, что информационная перекомпоновка совершается спонтанно и при наличии осознанности, тогда как в обычных условиях это неосуществимо. При бодрствовании сознание втянуто либо в процесс отражения действительности, либо в «свою игру» мыслеобразов, в любом случае привычный тонус напряжения не даёт бессознательному «достучаться», да у него и нет на это энергии. Ночью же сознание выключено, не с кем «говорить» впрямую, материал снов слишком символичен для понимания припоминаемого, кроме того существует анамнестический барьер, блокирующий память на сны. И только наличие бодрствующего сознания при максимальной его «обесточенности» и статичности позволяет возникнуть и разворачиваться спонтанно процессу информационной перекомпоновки между двумя частями психики, одна из которых — сознание — передала максимум энергии другой.
В Умном делании сознание подвижника практически всегда содержится в перенапряжённом состоянии (за исключением тех, на кого благодать уже в конце концов снизошла), поэтому бессознательное способно выходить на контакт со «своей» личностью только в виде «пробоя», который для психики в целом может оказаться необратимой катастрофой.
Потребность в регенерации психосоматики вызвана тем, что человек в течение многих лет, начиная с молодости, недостаточно восстанавливался, безобразно относясь к своему телу и его состоянию. Кроме того, в силу внешних причин отрезанные друг от друга части психики взаимно «перекашиваются», сознание сваливает «мусор» нестерпимых впечатлений и не до конца решённых проблем в бессознательное, которое в свою очередь «отвечает» повышением напряжённости сознания. Подобный порочный круг приводит к тому, что наступает разлад психосоматики, выраженный больше в теле либо в психике — обычно человек начинает ощущать это после тридцати пяти лет, задумываясь о своём состоянии и смысле жизни.
Итак, спонтанность психосоматического «пробоя», вызванная сильнейшей целенаправленной перегрузкой бессознательного, которая долгое время осуществляется сознанием подвижника в непрерывной молитве, и спонтанность, возникшая в результате предоставления структуре психики уникальной возможности самой произвести в себе профилактически необходимые изменения, — это совершенно разные вещи.
С. Хоружий, видимо, не улавливает эту разницу, говоря: «Нельзя достижение спонтанности выставить прямой целью действий» (с.132). Но именно так поступают подвижники, когда непрерывно дергают бессознательное, домогаясь благодати: «Достигая соединения с благодатью лишь своим усилием, своими энергиями, подвижник должен непрестанно „возогревать“ — поддерживать, воспроизводить это усилие».
С другой стороны, процесс, обеспечивающий появление истинной спонтанности и в психике, и в теле, достаточно капризен и тонок, об этом необходимо помнить занимающимся йогой, они должны хорошо понимать то, что делают! Иначе работа может идти на холостом ходу, пробуксовывать, несмотря ни на какое усердие, а то и вести к дополнительному перенапряжению. Если вы, допустим, решили завести у себя редкие цветы, которые в нашем климате — экзотика, они могут не вырасти лишь потому, что упущено какое-то одно необходимое действие, что-то не выполнено по незнанию, и это незнание не компенсировать никаким усердием и количеством проделанной работы.
Та же самая чувствительность к строгому соблюдению исполнительской матрицы характерна для психотехник с открытым результатом начального этапа, где задача субъекта состоит в создании нулевого энергетического баланса и посредством этого информационной перекомпоновки обеих частей психики, их «встречи» в пустом пространстве сознания, когда они начинают «узнавать» друг друга, приступая к совместному решению своих внутренних, а затем и общих проблем.
Быть может, ещё одна «ошибка» подвижников заключалась в том, что они посвящали Умному деланию слишком много времени. Молитва становилась непрерывной, прекращаясь только на время сна. Подобная ситуация сравнима, например, с положением прыгуна в длину либо высоту, который столько сил и души вкладывает в разбег, что теряет способность оттолкнуться. Но, с другой стороны, у подвижников и не было иного выбора. Чтобы получить такой ответ, нужно так спрашивать.
Когда процесс, ведущий к возникновению нулевого состояния сознания в йоге, освоен и воспроизводится без участия тела, то работа в асанах как бы становится излишней, но только на первый взгляд. Дело в том, что если мы начинаем ставить перед психикой кроме уравновешения ещё и специальные задачи (например перепросмотр — работу с памятью вплоть до ассимиляции сознанием всей, сколько-нибудь значимой информации, воспринятой человеком на протяжении сознательной жизни), это явится отклонением от равновесного состояния, от достигнутой цельности психики. Это будет уже дальнейшим её преобразованием на базе целостности, без которой к подобной работе не подступиться. И работа эта необыкновенно сложна и тяжела, она требует большого расхода времени и энергии, использования всех наличных ресурсов по предельному варианту, в то же время осуществляясь в телесной неподвижности. Отсюда тело — первое, что должно содержаться в надлежащем порядке.
«И нельзя никаким конкретным действием обеспечить расположение всего существа к принятию благодати. Этому расположению присущ особый, сверхъестественный тип энергийного образа, который отличается глобальным единством всего множества энергий» (с.132).
«Как в страстном состоянии человек всецело предан и подчинён страсти, так в благодатном расположении он, по слову святителя Феофана, исполнен самопреданием Господу, но, в отличие от страсти, это расположение хотя и доминантно, однако же не имеет никакой здешней доминанты... Поэтому оно таинственно: любая деятельность, любая конкретная энергия, даже и направляющаяся к Богу, может на деле оказаться лишь отвлекающим „шумом“, препятствием и заслоном для благодати».
Невольно вспоминаются слова, сказанные Набоковым, правда, в адрес Достоевского: «...Услышав вопль его ночной, подумал Бог: ужель возможно, чтоб всё, придуманное Мной так страшно было бы и сложно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304