п., иные из них повреждались в уме и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми, иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремнины, удавливались. И кто может исчислить прельщения, в какие ввергал таковых враг.
Бывают видения истинные — опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских. Но так как на деле людей больше неопытных, чем опытных, то поставлено вообще законом духовной жизни — не принимать никаких видений, и не доверяться им!»
Григорий Синаит: «Если увидишь свет или огонь вне себя, или внутри, или образ какой, Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай это, чтобы не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в себе такие образы, это... ведёт к прелести. Если заметишь, будто тянет кто ум твой таким внешним воображением, не поддавайся, держись внутрь, и совершай дело внимания Богу без всяких образов».
В приведённых высказываниях Отцы показывают опасность автономной работы воображения, которая не имеет ничего общего ни с медитацией, ни с действительным снисхождением благодати (см. «Йога и христианский мистицизм»). Визионерство, названное душевной болезнью, это фантастический бред, героем которого нередко становится тот, кто слишком много молится или «медитирует». Иногда по недомыслию человек начинает свято верить в достоверность своих видений, что произошло, например, с Марией Дэви из «Белого братства».
Не будучи в состоянии отличить игру воображения от мыслеформ, идущих изнутри («видений истинных»). Отцы справедливо заключают, что в созерцании доверяться нельзя ничему!
Применительно к ЧД это значит — не отождествлять с Единым появляющиеся на экране сознания глюки, продуцируемые воображением — «Когда ждёшь в гости друга, не следует принимать удары своего сердца за стук копыт его коня».
Второй неправильный образ молитвы Иисусовой — ментальный. Если в буддизме сознанию предписано наблюдать собственную динамику вплоть до полного её затухания, то в «умном делании» это втягивает молящегося в противоречие: он пытается блокировать умственную активность и, в конце концов, запутывается в своих движениях, не понимая, что происходит. Тем не менее, святые Отцы утверждали, что это не так опасно, как взаимодействие с образами.
В случае ЧД ошибка будет заключаться в принятии саморазвертывающейся ментальной динамики за информацию «оттуда».
В третьем же, правильном образе молитвы: «Имея безпопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной, совесть чистую во всём, чтоб она тебя не обличала, и беспристрастие ко всему мирскому — сядь в каком-нибудь безмолвном месте, наедине, в углу, затвори дверь, собери ум свой, отвлеки его от всякой привременной и суетной вещи, прижми к груди бороду (Джаландхара бандха! — В.Б.), сдерживай немного дыхание, низведи ум свой в сердце своё, обрати туда и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой и пробуй умом найти, где находится сердце твоё, чтоб и был там совершенно ум твой.
Вначале ты встретишь там тьму и жёсткость, но потом, если будешь продолжать это дело внимания день и ночь, найдёшь там непрестанное веселие».
Святой Иоанн Лествичник уподобляет дело спасения лестнице о четырёх ступенях: одни укрощают и ослабляют страсти (аналогия с Карма-йогой), другие молятся устами своими и поют (Мантра-йога), иные упражняются в умной молитве (нечто среднее между Мантра и Карма-йогой), иные восходят к видению (дхьяна или Самадхи-йога).
Святой Феофан: «Когда сия благодать Духа Святого сойдёт на кого-либо, то не что либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но то, чего тот никогда не видел, и не воображал».
Уместно привести здесь высказывание Маслоу о диаметрально противоположных типах восприятия: «О внимании можно говорить либо как о свежей... реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке... подчинить внешнюю (или внутреннюю) реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с узнаванием в нём тех черт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода „познание“ слепо к динамике... и новизне, это скорее рационализация прошлого опыта, попытка сохранить статус кво... Рубрифицирующее восприятие не оставляет возможности для исправления ошибок. То, что однажды попало под рубрику, как правило, остаётся там навсегда» (117, с.287, 292).
Святой Игнатий так рисует идеал христианина: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда „Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное“). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим) ради Христа, то есть утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный». Понятно, что для современной цивилизации такая перспектива не является привлекательной.
Цель средневековой йоги практически та же, что и у христианских мистиков: окончательное слияние частной души с целостностью мира, при той лишь разнице, что образ и атрибутика божества йогической традицией жёстко не предписывались. Ишвара был абстрактным богом, который в экстазе мог предстать как угодно и в любой форме (либо без оной).
Что будет, если практику медитации продолжить дальше, после начального уравновешения? Какой она приобретёт вид, и какими будут её результаты? Если принять гипотезу, что при самореализации «объём» сознания Эго возрастает, то логичен вопрос: до каких пределов? Здесь необходимо отступление. Станислав Лем в своей футурологической работе (названной в противовес Фоме Аквинату «Суммой технологии») характеризовал самадхи как нулевое информационное состояние, поскольку в нём, якобы, нет прироста информации. Сегодня ясно, что это утверждение ошибочно. Откуда возникают удивительные знания у йогов, достигших самореализации? На чём основаны их необычайные способности?
Опыты Дельгадо показали: мозг фиксирует всё, что от рождения и до текущего момента попало в объём восприятия. «Через глаза и уши, практически мало зависимо от желания человека, к нему поступает огромный объём сведений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Бывают видения истинные — опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских. Но так как на деле людей больше неопытных, чем опытных, то поставлено вообще законом духовной жизни — не принимать никаких видений, и не доверяться им!»
Григорий Синаит: «Если увидишь свет или огонь вне себя, или внутри, или образ какой, Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай это, чтобы не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в себе такие образы, это... ведёт к прелести. Если заметишь, будто тянет кто ум твой таким внешним воображением, не поддавайся, держись внутрь, и совершай дело внимания Богу без всяких образов».
В приведённых высказываниях Отцы показывают опасность автономной работы воображения, которая не имеет ничего общего ни с медитацией, ни с действительным снисхождением благодати (см. «Йога и христианский мистицизм»). Визионерство, названное душевной болезнью, это фантастический бред, героем которого нередко становится тот, кто слишком много молится или «медитирует». Иногда по недомыслию человек начинает свято верить в достоверность своих видений, что произошло, например, с Марией Дэви из «Белого братства».
Не будучи в состоянии отличить игру воображения от мыслеформ, идущих изнутри («видений истинных»). Отцы справедливо заключают, что в созерцании доверяться нельзя ничему!
Применительно к ЧД это значит — не отождествлять с Единым появляющиеся на экране сознания глюки, продуцируемые воображением — «Когда ждёшь в гости друга, не следует принимать удары своего сердца за стук копыт его коня».
Второй неправильный образ молитвы Иисусовой — ментальный. Если в буддизме сознанию предписано наблюдать собственную динамику вплоть до полного её затухания, то в «умном делании» это втягивает молящегося в противоречие: он пытается блокировать умственную активность и, в конце концов, запутывается в своих движениях, не понимая, что происходит. Тем не менее, святые Отцы утверждали, что это не так опасно, как взаимодействие с образами.
В случае ЧД ошибка будет заключаться в принятии саморазвертывающейся ментальной динамики за информацию «оттуда».
В третьем же, правильном образе молитвы: «Имея безпопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной, совесть чистую во всём, чтоб она тебя не обличала, и беспристрастие ко всему мирскому — сядь в каком-нибудь безмолвном месте, наедине, в углу, затвори дверь, собери ум свой, отвлеки его от всякой привременной и суетной вещи, прижми к груди бороду (Джаландхара бандха! — В.Б.), сдерживай немного дыхание, низведи ум свой в сердце своё, обрати туда и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой и пробуй умом найти, где находится сердце твоё, чтоб и был там совершенно ум твой.
Вначале ты встретишь там тьму и жёсткость, но потом, если будешь продолжать это дело внимания день и ночь, найдёшь там непрестанное веселие».
Святой Иоанн Лествичник уподобляет дело спасения лестнице о четырёх ступенях: одни укрощают и ослабляют страсти (аналогия с Карма-йогой), другие молятся устами своими и поют (Мантра-йога), иные упражняются в умной молитве (нечто среднее между Мантра и Карма-йогой), иные восходят к видению (дхьяна или Самадхи-йога).
Святой Феофан: «Когда сия благодать Духа Святого сойдёт на кого-либо, то не что либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но то, чего тот никогда не видел, и не воображал».
Уместно привести здесь высказывание Маслоу о диаметрально противоположных типах восприятия: «О внимании можно говорить либо как о свежей... реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке... подчинить внешнюю (или внутреннюю) реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с узнаванием в нём тех черт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода „познание“ слепо к динамике... и новизне, это скорее рационализация прошлого опыта, попытка сохранить статус кво... Рубрифицирующее восприятие не оставляет возможности для исправления ошибок. То, что однажды попало под рубрику, как правило, остаётся там навсегда» (117, с.287, 292).
Святой Игнатий так рисует идеал христианина: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда „Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное“). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим) ради Христа, то есть утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный». Понятно, что для современной цивилизации такая перспектива не является привлекательной.
Цель средневековой йоги практически та же, что и у христианских мистиков: окончательное слияние частной души с целостностью мира, при той лишь разнице, что образ и атрибутика божества йогической традицией жёстко не предписывались. Ишвара был абстрактным богом, который в экстазе мог предстать как угодно и в любой форме (либо без оной).
Что будет, если практику медитации продолжить дальше, после начального уравновешения? Какой она приобретёт вид, и какими будут её результаты? Если принять гипотезу, что при самореализации «объём» сознания Эго возрастает, то логичен вопрос: до каких пределов? Здесь необходимо отступление. Станислав Лем в своей футурологической работе (названной в противовес Фоме Аквинату «Суммой технологии») характеризовал самадхи как нулевое информационное состояние, поскольку в нём, якобы, нет прироста информации. Сегодня ясно, что это утверждение ошибочно. Откуда возникают удивительные знания у йогов, достигших самореализации? На чём основаны их необычайные способности?
Опыты Дельгадо показали: мозг фиксирует всё, что от рождения и до текущего момента попало в объём восприятия. «Через глаза и уши, практически мало зависимо от желания человека, к нему поступает огромный объём сведений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147