Маркиз совершенно уверился в том, что причиной всех его несчастий являются Монтрей. Если бы их удалось заставить замолчать, ничего бы не пришлось бояться. Мадам де Монтрей снова занималась свойственной ей двойной игрой: с одной стороны, она подкупала очевидцев, кто мог бы свидетельствовать против ее зятя, с другой — старалась упечь его в такое место, сбежать откуда он уже не смог бы.
В начале апреля Сад покинул Ла-Кост, чтобы возобновить странствования по Франции. Судьба привела его в Монпелье, вероятно, когда он укрывался в фамильном поместье ма де Кабан, близ Арля. Вскоре маркиз снова очутился в Бордо, а затем — Гренобле. Эти путешествия сделали его мастером описаний авантюрного романа, что хорошо проявилось в «Жюстине» и коротких литературных произведениях с их точными зрительными образами места действия и уместностью деталей. Пока Сад отсутствовал, сплетни, обвинения и подкуп продолжались. У Нанон родился и умер ребенок. Она покинула Ла-Кост, прихватив с собой, по словам Рене-Пелажи, какое-то серебряное блюдо. Ее арестовали, согласно все тому же lettre de cachet и заключили в исправительное заведение в Арле. Той же осенью мадам де Монтрей заверили, что с Нанон провели беседу адвокат и хозяйка заведения. Та, хоть и обладала «острым язычком», но находилась под опекой тех, кто знал, как заставить ее «успокоиться».
Мадам де Монтрей потрудилась на славу, дабы направить жалобы и контроль в выгодное для себя русло. Естественно, она, чувствовала, что имеет право на некоторую передышку от проблем, устроенных ей деяниями зятя. Но уже 3 мая председатель парламента Экс-ан-Прованса сообщил ей о возвращении Сада в Ла-Кост, который «снова предается излишествам всякого рода».
В течение лета 1775 года маркиз продолжал привлекать к себе внимание, но на сей раз по причинам совершенно иного плана. Дела в его поместьях в Ла-Косте, Мазане, Сомане и Ма-де-Кабан шли из рук вон плохо. Он попытался продать земли, лежащие к западу от Роны, но безуспешно. Теперь его в большей степени одолевали кредиторы и неоплаченные счета, чем жалобы маленьких девочек и их родителей. Даже Рене-Пелажи пришлось предстать перед судом в Экс-ан-Провансе, чтобы ответить по выдвинутому против нее иску.
Ее финансовые проблемы усугубляли грозившую ему со всех сторон опасность. За кредиторами, когда они появлялись, следовали шпионы. В июле полицейский отряд из Апта совершил неожиданное вторжение в замок Ла-Коста. Сада не схватили только потому, что его охотникам явно недоставало упорства полицейского адьютанта Гупиля из Парижа. Несмотря на обыск замка, маркиз умудрился спрятаться в нише чердака, где он и просидел до тех пор, пока полицейские не уехали в город. Каким бы ни было его поведение, люди, для которых он являлся хозяином и господином, оставались преданными ему. Ни жители Ла-Коста, ни его слуги не проявили ни малейшего желания помогать властям. Но аббат де Сад и Александр де Неркло, приор Жюмьежа, приютившие у себя двух сбежавших из Ла-Коста девушек, теперь оба требовали ареста маркиза. Незадолго до этого приор укрыл у себя Нанон, которую слуги Сада хотели взять под стражу по поводу кражи из Ла-Коста серебряного блюда. Но он отказался выдать им девушку. Теперь к их голосам начали присоединяться и другие. Мать молодого человека, служившего в Ла-Косте секретарем, находилась в Экс-а-Провансе и на всех углах обвиняла маркиза в мужеложестве. К тому же их одолевали кредиторы, настойчивость которых в любую минуту могла заставить последовать за ними судебных приставов. Последнее вторжение полицейских едва не кончилось арестом аббата.
Даже Сад, похоже, наконец, понял, что его время миновало. Летом 1775 года в письме Гофриди он мрачно заметил: «Если в провинции кто-то выпорет кошку, то непременно скажут, что это сделал господин де Сад».
— 3 —
Настало время покинуть Ла-Кост. Действительно, пора было уезжать из Франции. 19 июля маркиз в одной карете со слугой выехал из замка и направился в сторону лежащей внизу долины. Первые две ночи своего путешествия в восточном направлении они спали в амбарах. Потом, 21 июля, беглецы начали подниматься в горы, за которыми находился Савой. Выбранная ими дорога оказалась настолько крутой, что, по словам местных деревенских жителей, за последние двадцать лет в их местах появлялось всего лишь три кареты. Никем не замеченные, они также без лишнего шума спустились по другую сторону горной гряды и оказались в Савойе, стремительно пересекли территорию герцогства и приблизились к итальянской границе. Хотя арест Саду теперь не угрожал, он находился в стране, языка которой практически не знал. Как он с сожалением заметил Гофриди, чтобы выучить итальянский язык, ему порекомендовали взять в любовницы местную девушку.
В течение последующих двенадцати месяцев Сад был вынужден путешествовать по Италии. При этом он именовал себя своим второстепенным титулом — графом де Мазаном. В течение этого времени маркиз вел дневник, предназначавшийся, как и записи, которые он вел в Голландии, Рене-Пелажи. На его страницах де Сад впервые начал выражать те взгляды и вкусы, которые сделают его объектом похвалы и хулы как самого дерзкого и самого отвратительного автора современной литературы. Но проклятие общества мало беспокоило его. Покидая Ла-Кост, он не переставал думать, сделало ли общество и его правохранительные органы хоть что-нибудь, дабы улучшить человеческую жизнь. Лично для его существования, бесспорно, ничего хорошего не сделано. Таким образом, он пришел к выводу, что эгоизм является основным законом природы. Рене-Пелажи, как он считал, эту точку зрения разделит.
По пути во Флоренцию Сад проезжал Турин, Парму, Модену и Болонью. К месту назначения он прибыл 3 августа и провел там два с половиной месяца. Не успел завершиться первый месяц его пребывания в городе, как маркиз написал первое из многочисленных посланий Гофриди, в котором просил того прислать ему денег из собранных с его поместий податей. «Мой дорогой адвокат, вы очаровательный человек, но слишком уж долго не в состоянии найти мне три тысячи франков, в которых я нуждаюсь. Более того, если к концу августа не раздобудете требуемой мне суммы, вы сделаете меня заметной фигурой, что крайне нежелательно и неудобно». Та же тема звучит и в его остальных письмах. «Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы вся сумма в три тысячи франков была беспрепятственно выслана мне». К концу сентября его терпение оказалось на исходе. «Бога ради, месье, окажите любезность, скажите, кто увивается вокруг мадам де Сад и говорит ей всякие нелепости, которые она передает мне относительно моих трех тысяч франков, которые я так долго и с таким нетерпением жду».
Увиденное им во Флоренции во время путешествия не могло ни оказать на него должного впечатления, ни зачаровать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
В начале апреля Сад покинул Ла-Кост, чтобы возобновить странствования по Франции. Судьба привела его в Монпелье, вероятно, когда он укрывался в фамильном поместье ма де Кабан, близ Арля. Вскоре маркиз снова очутился в Бордо, а затем — Гренобле. Эти путешествия сделали его мастером описаний авантюрного романа, что хорошо проявилось в «Жюстине» и коротких литературных произведениях с их точными зрительными образами места действия и уместностью деталей. Пока Сад отсутствовал, сплетни, обвинения и подкуп продолжались. У Нанон родился и умер ребенок. Она покинула Ла-Кост, прихватив с собой, по словам Рене-Пелажи, какое-то серебряное блюдо. Ее арестовали, согласно все тому же lettre de cachet и заключили в исправительное заведение в Арле. Той же осенью мадам де Монтрей заверили, что с Нанон провели беседу адвокат и хозяйка заведения. Та, хоть и обладала «острым язычком», но находилась под опекой тех, кто знал, как заставить ее «успокоиться».
Мадам де Монтрей потрудилась на славу, дабы направить жалобы и контроль в выгодное для себя русло. Естественно, она, чувствовала, что имеет право на некоторую передышку от проблем, устроенных ей деяниями зятя. Но уже 3 мая председатель парламента Экс-ан-Прованса сообщил ей о возвращении Сада в Ла-Кост, который «снова предается излишествам всякого рода».
В течение лета 1775 года маркиз продолжал привлекать к себе внимание, но на сей раз по причинам совершенно иного плана. Дела в его поместьях в Ла-Косте, Мазане, Сомане и Ма-де-Кабан шли из рук вон плохо. Он попытался продать земли, лежащие к западу от Роны, но безуспешно. Теперь его в большей степени одолевали кредиторы и неоплаченные счета, чем жалобы маленьких девочек и их родителей. Даже Рене-Пелажи пришлось предстать перед судом в Экс-ан-Провансе, чтобы ответить по выдвинутому против нее иску.
Ее финансовые проблемы усугубляли грозившую ему со всех сторон опасность. За кредиторами, когда они появлялись, следовали шпионы. В июле полицейский отряд из Апта совершил неожиданное вторжение в замок Ла-Коста. Сада не схватили только потому, что его охотникам явно недоставало упорства полицейского адьютанта Гупиля из Парижа. Несмотря на обыск замка, маркиз умудрился спрятаться в нише чердака, где он и просидел до тех пор, пока полицейские не уехали в город. Каким бы ни было его поведение, люди, для которых он являлся хозяином и господином, оставались преданными ему. Ни жители Ла-Коста, ни его слуги не проявили ни малейшего желания помогать властям. Но аббат де Сад и Александр де Неркло, приор Жюмьежа, приютившие у себя двух сбежавших из Ла-Коста девушек, теперь оба требовали ареста маркиза. Незадолго до этого приор укрыл у себя Нанон, которую слуги Сада хотели взять под стражу по поводу кражи из Ла-Коста серебряного блюда. Но он отказался выдать им девушку. Теперь к их голосам начали присоединяться и другие. Мать молодого человека, служившего в Ла-Косте секретарем, находилась в Экс-а-Провансе и на всех углах обвиняла маркиза в мужеложестве. К тому же их одолевали кредиторы, настойчивость которых в любую минуту могла заставить последовать за ними судебных приставов. Последнее вторжение полицейских едва не кончилось арестом аббата.
Даже Сад, похоже, наконец, понял, что его время миновало. Летом 1775 года в письме Гофриди он мрачно заметил: «Если в провинции кто-то выпорет кошку, то непременно скажут, что это сделал господин де Сад».
— 3 —
Настало время покинуть Ла-Кост. Действительно, пора было уезжать из Франции. 19 июля маркиз в одной карете со слугой выехал из замка и направился в сторону лежащей внизу долины. Первые две ночи своего путешествия в восточном направлении они спали в амбарах. Потом, 21 июля, беглецы начали подниматься в горы, за которыми находился Савой. Выбранная ими дорога оказалась настолько крутой, что, по словам местных деревенских жителей, за последние двадцать лет в их местах появлялось всего лишь три кареты. Никем не замеченные, они также без лишнего шума спустились по другую сторону горной гряды и оказались в Савойе, стремительно пересекли территорию герцогства и приблизились к итальянской границе. Хотя арест Саду теперь не угрожал, он находился в стране, языка которой практически не знал. Как он с сожалением заметил Гофриди, чтобы выучить итальянский язык, ему порекомендовали взять в любовницы местную девушку.
В течение последующих двенадцати месяцев Сад был вынужден путешествовать по Италии. При этом он именовал себя своим второстепенным титулом — графом де Мазаном. В течение этого времени маркиз вел дневник, предназначавшийся, как и записи, которые он вел в Голландии, Рене-Пелажи. На его страницах де Сад впервые начал выражать те взгляды и вкусы, которые сделают его объектом похвалы и хулы как самого дерзкого и самого отвратительного автора современной литературы. Но проклятие общества мало беспокоило его. Покидая Ла-Кост, он не переставал думать, сделало ли общество и его правохранительные органы хоть что-нибудь, дабы улучшить человеческую жизнь. Лично для его существования, бесспорно, ничего хорошего не сделано. Таким образом, он пришел к выводу, что эгоизм является основным законом природы. Рене-Пелажи, как он считал, эту точку зрения разделит.
По пути во Флоренцию Сад проезжал Турин, Парму, Модену и Болонью. К месту назначения он прибыл 3 августа и провел там два с половиной месяца. Не успел завершиться первый месяц его пребывания в городе, как маркиз написал первое из многочисленных посланий Гофриди, в котором просил того прислать ему денег из собранных с его поместий податей. «Мой дорогой адвокат, вы очаровательный человек, но слишком уж долго не в состоянии найти мне три тысячи франков, в которых я нуждаюсь. Более того, если к концу августа не раздобудете требуемой мне суммы, вы сделаете меня заметной фигурой, что крайне нежелательно и неудобно». Та же тема звучит и в его остальных письмах. «Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы вся сумма в три тысячи франков была беспрепятственно выслана мне». К концу сентября его терпение оказалось на исходе. «Бога ради, месье, окажите любезность, скажите, кто увивается вокруг мадам де Сад и говорит ей всякие нелепости, которые она передает мне относительно моих трех тысяч франков, которые я так долго и с таким нетерпением жду».
Увиденное им во Флоренции во время путешествия не могло ни оказать на него должного впечатления, ни зачаровать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114