Что касалось его семьи, то Констанц Сад считал «ангелом небесным», ниспосланным судьбой, а своего старшего, любимого сына, Луи-Мари, — негодяем, нашедшим отца в крайней нужде и ничего не сделавшим, дабы помочь ему. Маркиз хотел, чтобы Констанц отправилась к Рене-Пелажи и рассказала ей о его мытарствах. Для этой цели нашли посредника и договорились о дате. В этот момент, по свидетельству Сада, вмешался ЛуиМари и не позволил случиться предполагаемому визиту. Констанц пришла на чердак с карманами набитыми хлебом, который стащила у друзей, давших ей приют. «Пришлите мне средства к существованию, — писал маркиз Гофриди, — или вам не избежать страшной кары. Она непременно свалится на вашу голову. Высший Дух справедлив. Он сделает вас таким же несчастным, каким вы сделали меня. Надеюсь, так и будет. Я денно и нощно молюсь об этом».
На другой день — еще одно письмо. Адресованное адвокату, оно было написано рукой Констанц. Она извинялась за несдержанность Сада и просила извинить его. «Простите человека, находящегося в таком плачевном положении, который за последние два года исчерпал все средства к существованию». Но это послание не мешало маркизу и дальше продолжать негодовать по поводу поведения Гофриди. «Сегодня воскресенье. Идя на богослужение, вы хотя бы попросили Бога, чтобы он простил вас за то, что на протяжении последних трех лет вы рвете меня на части, издеваетесь надо мной и мучите меня?» Как бы искренне не проповедовал Сад философию атеизма и морального релятивизма, находясь в Венсенне и Бастилии, но в тяжелые минуты жизни он опирался, если не на католические, то во всяком случае, на деистические воззрения.
В октябре 1799 года маркиз написал официальное письмо депутату Национальной Ассамблеи, Гупийо де Монтегю, в котором предпринял попытку «предложить свои таланты Республике и делать это от всего сердца». За всем эти лежала попытка найти общий язык с Французским театром и поставить в нем неосуществленную «патриотическую трагедию» на тему Жанны д'Арк, «Жанна Лезне», написанную в Венсенне в начале 1783 года. Хотя он писал, что пьеса «способна всколыхнуть любое сердце и зажечь его любовью к стране», она так и не увидела свет рампы. Единственного успеха Сад добился с драмой «Окстиер», постановку которой осуществили в Версале 12 декабря. Маркиз сам исполнял в ней роль Фабрицио, который пресекает циничный разврат Окстиерна. В этой роли Сад произносил строчки, содержащие вывод пьесы: «Я наилучшим образом использовал деньги, наказав порок и вознаградив добродетель. Может ли кто-нибудь сказать мне, где бы еще можно получить более высокий процент дохода?»
С приходом зимы жизнь на чердаке стала для маркиза и двух его компаньонов невыносима. Сорок су, зарабатываемые им в театре, не могли их спасти. Письмо Гофриди от 26 января содержало простое извещение: «Вот уже три месяца, как умираю в богодельне Версаля от голода и холода». Хотя к этому времени Сад находился в больнице всего один месяц, более ранний срок позволила ему назвать болезнь, свалившая его ранее. Только благодаря тому лечебному учреждению Сад, как он написал Гофриди, «не сдох на улице» от голода и холода. Теперь, когда ему исполнилось почти шестьдесят лет, маркиз официально попал в категорию «обездоленных и слабых». Однако, едва окрепнув и вернувшись вместе с Констанц в Сентуан, он нашел в доме двух судебных приставов. Они ждали его с тем, чтобы арестовать за долги и заключить в тюрьму. Его кредитором выступал, несомненно, Брюнелль, владелец таверны на рю де Сатори в Версале. Он утверждал, что кормил Сада на протяжении всего предшествующего года.
В это время маркиз уже находился под наблюдением комиссара Казада, исследовавшего его статус как возможного эмигранта. Только вмешательство полиции позволило Саду отложить решение проблемы с долгами до конца месяца. Судьба улыбнулась ему, и средства для погашения долга были найдены: в департаменте Буше-дю-Рон отменили арест на его собственность в Ма-де-Кабан. Он снова стал состоятельным человеком.
— 6 —
Колесо фортуны повернулось, и Сад вырвался из когтей нищенства. К осени 1800 года опубликовали «Преступления из-за любви», и это также принесло кое-какие деньги. Более того, государственный переворот в ноябре 1799 года, сделавший Наполеона первым консулом и давший ему политическую власть в стране, благоприятно сказался на круге семей, к которому относились Сады. 16 января 1801 года маркиз, как бывший аристократ и эмигрант, получил амнистию, а в Воклюзе сняли арест с остальных владений. Некоторое время он вместе с Констанц еще оставался в доме в Сентуане.
Но облегчение, дарованное судьбой, оказалось краткосрочным. 6 марта 1801 года для обсуждения дел он зашел в контору издателя Никрля Массе. Пока они разговаривали, появились два мужчины, назвавшиеся полицейскими офицерами. Префект полиции, Дюбуа, получил информацию о том, что «бывший маркиз де Сад, известный как автор пресловутой „Жюстины“, намеревается начать публикацию книги под названием „Жюльетта“ еще более непристойного содержания». Уверенный, что писатель придет с рукописью романа, Дюбуа велел своим людям тщательно осмотреть помещение. Точность и подробности полученной информации позволяют заключить, что ее источником выступал сам Массе или кто-то из его доверенных лиц.
В результате обыска, проведенного в здании издательства, действительно были обнаружены рукописи, включая и «Жюльетту», написанную рукой Сада. Маркиз в седьмой раз за тридцать восемь лет оказался под арестом. Его и Массе доставили в префектуру, где Дюбуа описал дальнейший ход следствия. Дело не ограничилось допросом обоих мужчин, следовало еще обыскать дом в Сентуане, где Констанц ждала возвращения Сада.
Обнаружение рукописи оказалось достаточно важным фактом, но книга уже напечатана, поэтому цель состояла в том, чтобы найти само готовое издание. Издателю пообещали вернуть свободу при условии, что он укажет местонахождение тиража. Тот отвел офицеров в нежилое здание, известное только ему одному. Там обнаружили изрядное количество отпечатанных экземпляров. Их количество позволило предположить о наличии всего выпуска.
На допросе Сад признал рукопись, но заявил, что не является автором, а только снял с романа копию. Он говорил о получении денег за копирование, а людей, имевших оригинал, по его словам, совершенно не знает.
Трудно поверить, чтобы человек, столь состоятельный, зарабатывал на хлеб перепиской книг такого ужасного содержания. Сомневаться не приходится — автором является он сам: его кабинет увешан большими картинами с изображением основных непристойностей романа «Жюстина».
Некоторое время в литературном мире сомневались относительно того, что именно послужило причиной ареста Сада:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
На другой день — еще одно письмо. Адресованное адвокату, оно было написано рукой Констанц. Она извинялась за несдержанность Сада и просила извинить его. «Простите человека, находящегося в таком плачевном положении, который за последние два года исчерпал все средства к существованию». Но это послание не мешало маркизу и дальше продолжать негодовать по поводу поведения Гофриди. «Сегодня воскресенье. Идя на богослужение, вы хотя бы попросили Бога, чтобы он простил вас за то, что на протяжении последних трех лет вы рвете меня на части, издеваетесь надо мной и мучите меня?» Как бы искренне не проповедовал Сад философию атеизма и морального релятивизма, находясь в Венсенне и Бастилии, но в тяжелые минуты жизни он опирался, если не на католические, то во всяком случае, на деистические воззрения.
В октябре 1799 года маркиз написал официальное письмо депутату Национальной Ассамблеи, Гупийо де Монтегю, в котором предпринял попытку «предложить свои таланты Республике и делать это от всего сердца». За всем эти лежала попытка найти общий язык с Французским театром и поставить в нем неосуществленную «патриотическую трагедию» на тему Жанны д'Арк, «Жанна Лезне», написанную в Венсенне в начале 1783 года. Хотя он писал, что пьеса «способна всколыхнуть любое сердце и зажечь его любовью к стране», она так и не увидела свет рампы. Единственного успеха Сад добился с драмой «Окстиер», постановку которой осуществили в Версале 12 декабря. Маркиз сам исполнял в ней роль Фабрицио, который пресекает циничный разврат Окстиерна. В этой роли Сад произносил строчки, содержащие вывод пьесы: «Я наилучшим образом использовал деньги, наказав порок и вознаградив добродетель. Может ли кто-нибудь сказать мне, где бы еще можно получить более высокий процент дохода?»
С приходом зимы жизнь на чердаке стала для маркиза и двух его компаньонов невыносима. Сорок су, зарабатываемые им в театре, не могли их спасти. Письмо Гофриди от 26 января содержало простое извещение: «Вот уже три месяца, как умираю в богодельне Версаля от голода и холода». Хотя к этому времени Сад находился в больнице всего один месяц, более ранний срок позволила ему назвать болезнь, свалившая его ранее. Только благодаря тому лечебному учреждению Сад, как он написал Гофриди, «не сдох на улице» от голода и холода. Теперь, когда ему исполнилось почти шестьдесят лет, маркиз официально попал в категорию «обездоленных и слабых». Однако, едва окрепнув и вернувшись вместе с Констанц в Сентуан, он нашел в доме двух судебных приставов. Они ждали его с тем, чтобы арестовать за долги и заключить в тюрьму. Его кредитором выступал, несомненно, Брюнелль, владелец таверны на рю де Сатори в Версале. Он утверждал, что кормил Сада на протяжении всего предшествующего года.
В это время маркиз уже находился под наблюдением комиссара Казада, исследовавшего его статус как возможного эмигранта. Только вмешательство полиции позволило Саду отложить решение проблемы с долгами до конца месяца. Судьба улыбнулась ему, и средства для погашения долга были найдены: в департаменте Буше-дю-Рон отменили арест на его собственность в Ма-де-Кабан. Он снова стал состоятельным человеком.
— 6 —
Колесо фортуны повернулось, и Сад вырвался из когтей нищенства. К осени 1800 года опубликовали «Преступления из-за любви», и это также принесло кое-какие деньги. Более того, государственный переворот в ноябре 1799 года, сделавший Наполеона первым консулом и давший ему политическую власть в стране, благоприятно сказался на круге семей, к которому относились Сады. 16 января 1801 года маркиз, как бывший аристократ и эмигрант, получил амнистию, а в Воклюзе сняли арест с остальных владений. Некоторое время он вместе с Констанц еще оставался в доме в Сентуане.
Но облегчение, дарованное судьбой, оказалось краткосрочным. 6 марта 1801 года для обсуждения дел он зашел в контору издателя Никрля Массе. Пока они разговаривали, появились два мужчины, назвавшиеся полицейскими офицерами. Префект полиции, Дюбуа, получил информацию о том, что «бывший маркиз де Сад, известный как автор пресловутой „Жюстины“, намеревается начать публикацию книги под названием „Жюльетта“ еще более непристойного содержания». Уверенный, что писатель придет с рукописью романа, Дюбуа велел своим людям тщательно осмотреть помещение. Точность и подробности полученной информации позволяют заключить, что ее источником выступал сам Массе или кто-то из его доверенных лиц.
В результате обыска, проведенного в здании издательства, действительно были обнаружены рукописи, включая и «Жюльетту», написанную рукой Сада. Маркиз в седьмой раз за тридцать восемь лет оказался под арестом. Его и Массе доставили в префектуру, где Дюбуа описал дальнейший ход следствия. Дело не ограничилось допросом обоих мужчин, следовало еще обыскать дом в Сентуане, где Констанц ждала возвращения Сада.
Обнаружение рукописи оказалось достаточно важным фактом, но книга уже напечатана, поэтому цель состояла в том, чтобы найти само готовое издание. Издателю пообещали вернуть свободу при условии, что он укажет местонахождение тиража. Тот отвел офицеров в нежилое здание, известное только ему одному. Там обнаружили изрядное количество отпечатанных экземпляров. Их количество позволило предположить о наличии всего выпуска.
На допросе Сад признал рукопись, но заявил, что не является автором, а только снял с романа копию. Он говорил о получении денег за копирование, а людей, имевших оригинал, по его словам, совершенно не знает.
Трудно поверить, чтобы человек, столь состоятельный, зарабатывал на хлеб перепиской книг такого ужасного содержания. Сомневаться не приходится — автором является он сам: его кабинет увешан большими картинами с изображением основных непристойностей романа «Жюстина».
Некоторое время в литературном мире сомневались относительно того, что именно послужило причиной ареста Сада:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114