Одна из молний все же угодила в бразильский бриг, но, к счастью, попала в якорную цепь и скользнула по ней в воду.
Гроза постепенно отходила в сторону, но ее канонада, затихая вдали, слышалась до утра.
Врангель рассчитывал встретиться в бразильской столице с генеральным консулом России доктором Лангсдорфом и доставил письма ему от Крузенштерна и известного астронома академика Шуберта: доктор Лангсдорф был женат на его дочери, Фредерике Федоровне. Но во время поездки в город выяснилось, что Лангсдорфа в Рио нет и он находится где-то в бразильских джунглях в продолжительной научной экспедиции. Что ж, стало быть, не удастся, как было поручено, доставить в Петербург новые собранные Лангсдорфом обширные коллекции.
Колеся по городу в наемном экипаже, Врангель и Матюшкин с удовольствием вспоминали, как радушно принимали офицеров «Камчатки» Григорий Иванович и Фредерика Федоровна.
— А слуга-индеец в их доме, ты помнишь, что рассказывал о нем Григорий Иванович? — весело вопрошал Матюшкин.
— Еще бы! — усмехнулся Врангель. — Доктор Лангсдорф представил его не без юмора.
Было от чего развеселиться, когда Лангсдорф, указав на слугу в его доме, пояснил, что этот парень оставлен ему вроде как в наследство прежним российским поверенным Балк-Полевым, увлекавшимся антропологией и однажды попросившим португальского офицера, отъезжавшего в джунгли на борьбу с повстанцами, привести ему череп какого-нибудь покойного индейца. Офицер же привез этого парня и передал российскому поверенному со словами: «Делайте с ним, что хотите, но сами видите, его череп в прекрасном состоянии и в научных целях вам не найти лучшего экземпляра».
— Тогда казалось смешным, — поправил себя Врангель. — Теперь же я вижу в этой шутке своеобразное отражение колониальной психологии португальцев.
— А помнишь, Фердинанд, — взывал к памяти капитана Матюшкин, когда они проезжали мимо здания театра, — как повздорили здесь Литке с лейтенантом Филатовым?
— Да, — пробурчал Врангель, — этот Филатов все плавание Федору Петровичу отравил.
Пополнив запасы воды и продовольствия и поправив во время двухнедельной стоянки в Рио такелаж, в середине декабря Врангель вновь вывел бриг «Кроткий» в море и взял курс к мысу Горн.
На пути от чилийского порта Вальпараисо Врангель, по свойственному ему чувству самоконтроля, все чаще ловил себя на мысли, что им овладевает хандра и дурное настроение отражается на отношениях с матросами и офицерами: он непроизвольно, без особых на то оснований, мог повысить голос, вспылить.
— Да что с вами, Фердинанд Петрович? — как-то участливо поинтересовался славившийся среди коллег своей невозмутимостью штурман Козьмин.
— Не знаю, должно быть, утомила жара, — сознавая, что вновь погорячился по пустякам и был не прав, выдавил из себя Врангель.
Поводов же для раздражения накопилось немало. Слишком долго из-за встречных ветров огибали мыс Горн. А выйдя из Вальпараисо, чуть не неделю впустую потратили на поиски неведомых островов, будто бы открытых американскими китобоями в Тихом океане.
— Вы сами-то видели эти острова? — напрямик спросил он в Вальпараисо командира стоявшего в гавани американского фрегата.
— Я не был там, — признался американец. — Но на наших китобойцах ходят опытные моряки, и у меня нет оснований не доверять им.
— Что ж, проверим, — буркнул Врангель и, склонившись над показанной ему картой, на которой красными чернилами были помечены «находки» китобойцев, записал координаты двух островов.
Увы, безмятежная, чистая, как стекло, морская гладь встретила корабль и ниже, и выше тропика Козерога, где должны были находиться отмеченные на карте острова. Штиль вновь задержал судно, а жара между тем становилась все ощутимее, и запас взятой в Вальпараисо воды таял катастрофически быстро.
Теперь намеченная ранее остановка на острове Таити представлялась капитану недопустимой роскошью: придется опять отклоняться от прямого пути к Камчатке. Ближе по маршруту лежали Вашингтоновы острова. На одном из них, Нукагиве, имеется, по описанию заходившего на остров Крузенштерна, небольшая и очень уютная бухта, названная Крузенштерном портом Чичагова, — почти идеальное место для починки корабля. В последние же дни стало очевидно, что бриг надо срочно ставить на якорь в безопасном месте и заняться ремонтом: в трюме с пугающей скоростью прибывала вода.
Стоя в вечерний час на палубе и следя взглядом за выпрыгивающими в воздух летучими рыбами и летящими одним курсом с кораблем фаэтонами, Врангель с некоторым нетерпением ожидал доклада мичмана Дейбнера, посланного в трюм, чтобы проверить приток воды. Дейбнер, самый молодой из офицерского состава, дальше острова Борнхольм на Балтике плаваний ранее не совершал, но был исполнителен и при каждом случае демонстрировал служебное рвение.
Врангель все еще провожал взглядом полет краснохвостных птиц, примечая, что ниже к воде появились иные гостьи — с темным оперением, похожие на бакланов. Кажется, земля уже недалеко. По расчетам Козьмина, к Вашингтоновым островам они могли подойти нынешней ночью.
— Господин капитан! — мичман Дейбнер появился почти неслышно, лицо его выражало плохо скрытую тревогу.
— Слушаю вас, Адольф Леонтьевич, — с показным безразличием ответил Врангель.
— За прошедшие сутки вода прибыла еще на четыре дюйма.
Скверно, подумал Врангель. Раньше такое количество воды они набирали не менее чем в восемь дней.
— Что с помпами? — отрывисто спросил он.
— По-прежнему барахлят. Должно быть, неполадки в котлах.
Неисправность помп обнаружилась, как обычно, в самый неподходящий момент.
Отпустив мичмана, Врангель подумал, что течь в трюме скорее всего объяснялась необычной жарой последних дней, из-за чего верхняя часть корпуса рассохлась и начала пропускать воду в пазах. Ничего, в общем-то, страшного. На Нукагиве подлатаются. Если память ему не изменяет, Крузенштерн описывал жителей острова как людей добродушных и приветливых к иноземцам. Крузенштерн, правда, слышал от проживавших на Нукагиве европейских моряков, что у островитян есть одна неприятная черта: из всех блюд они более всего ценят мясо своих врагов. Но это можно, пожалуй, отнести к разряду морских баек, какими склонные к юмору люди любят потчевать доверчивых путешественников.
На рассвете, ориентируясь по карте острова, составленной Крузенштерном, Врангель при благоприятном пассатном ветре ввел бриг в неширокую горловину бухты Чичагова. Пока, следуя к бухте, корабль огибал остров на расстоянии трех кабельтовых от берега, у офицеров и матросов было достаточно времени, чтобы рассмотреть его. Заросли кокосовых пальм покрывали долины и горные склоны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Гроза постепенно отходила в сторону, но ее канонада, затихая вдали, слышалась до утра.
Врангель рассчитывал встретиться в бразильской столице с генеральным консулом России доктором Лангсдорфом и доставил письма ему от Крузенштерна и известного астронома академика Шуберта: доктор Лангсдорф был женат на его дочери, Фредерике Федоровне. Но во время поездки в город выяснилось, что Лангсдорфа в Рио нет и он находится где-то в бразильских джунглях в продолжительной научной экспедиции. Что ж, стало быть, не удастся, как было поручено, доставить в Петербург новые собранные Лангсдорфом обширные коллекции.
Колеся по городу в наемном экипаже, Врангель и Матюшкин с удовольствием вспоминали, как радушно принимали офицеров «Камчатки» Григорий Иванович и Фредерика Федоровна.
— А слуга-индеец в их доме, ты помнишь, что рассказывал о нем Григорий Иванович? — весело вопрошал Матюшкин.
— Еще бы! — усмехнулся Врангель. — Доктор Лангсдорф представил его не без юмора.
Было от чего развеселиться, когда Лангсдорф, указав на слугу в его доме, пояснил, что этот парень оставлен ему вроде как в наследство прежним российским поверенным Балк-Полевым, увлекавшимся антропологией и однажды попросившим португальского офицера, отъезжавшего в джунгли на борьбу с повстанцами, привести ему череп какого-нибудь покойного индейца. Офицер же привез этого парня и передал российскому поверенному со словами: «Делайте с ним, что хотите, но сами видите, его череп в прекрасном состоянии и в научных целях вам не найти лучшего экземпляра».
— Тогда казалось смешным, — поправил себя Врангель. — Теперь же я вижу в этой шутке своеобразное отражение колониальной психологии португальцев.
— А помнишь, Фердинанд, — взывал к памяти капитана Матюшкин, когда они проезжали мимо здания театра, — как повздорили здесь Литке с лейтенантом Филатовым?
— Да, — пробурчал Врангель, — этот Филатов все плавание Федору Петровичу отравил.
Пополнив запасы воды и продовольствия и поправив во время двухнедельной стоянки в Рио такелаж, в середине декабря Врангель вновь вывел бриг «Кроткий» в море и взял курс к мысу Горн.
На пути от чилийского порта Вальпараисо Врангель, по свойственному ему чувству самоконтроля, все чаще ловил себя на мысли, что им овладевает хандра и дурное настроение отражается на отношениях с матросами и офицерами: он непроизвольно, без особых на то оснований, мог повысить голос, вспылить.
— Да что с вами, Фердинанд Петрович? — как-то участливо поинтересовался славившийся среди коллег своей невозмутимостью штурман Козьмин.
— Не знаю, должно быть, утомила жара, — сознавая, что вновь погорячился по пустякам и был не прав, выдавил из себя Врангель.
Поводов же для раздражения накопилось немало. Слишком долго из-за встречных ветров огибали мыс Горн. А выйдя из Вальпараисо, чуть не неделю впустую потратили на поиски неведомых островов, будто бы открытых американскими китобоями в Тихом океане.
— Вы сами-то видели эти острова? — напрямик спросил он в Вальпараисо командира стоявшего в гавани американского фрегата.
— Я не был там, — признался американец. — Но на наших китобойцах ходят опытные моряки, и у меня нет оснований не доверять им.
— Что ж, проверим, — буркнул Врангель и, склонившись над показанной ему картой, на которой красными чернилами были помечены «находки» китобойцев, записал координаты двух островов.
Увы, безмятежная, чистая, как стекло, морская гладь встретила корабль и ниже, и выше тропика Козерога, где должны были находиться отмеченные на карте острова. Штиль вновь задержал судно, а жара между тем становилась все ощутимее, и запас взятой в Вальпараисо воды таял катастрофически быстро.
Теперь намеченная ранее остановка на острове Таити представлялась капитану недопустимой роскошью: придется опять отклоняться от прямого пути к Камчатке. Ближе по маршруту лежали Вашингтоновы острова. На одном из них, Нукагиве, имеется, по описанию заходившего на остров Крузенштерна, небольшая и очень уютная бухта, названная Крузенштерном портом Чичагова, — почти идеальное место для починки корабля. В последние же дни стало очевидно, что бриг надо срочно ставить на якорь в безопасном месте и заняться ремонтом: в трюме с пугающей скоростью прибывала вода.
Стоя в вечерний час на палубе и следя взглядом за выпрыгивающими в воздух летучими рыбами и летящими одним курсом с кораблем фаэтонами, Врангель с некоторым нетерпением ожидал доклада мичмана Дейбнера, посланного в трюм, чтобы проверить приток воды. Дейбнер, самый молодой из офицерского состава, дальше острова Борнхольм на Балтике плаваний ранее не совершал, но был исполнителен и при каждом случае демонстрировал служебное рвение.
Врангель все еще провожал взглядом полет краснохвостных птиц, примечая, что ниже к воде появились иные гостьи — с темным оперением, похожие на бакланов. Кажется, земля уже недалеко. По расчетам Козьмина, к Вашингтоновым островам они могли подойти нынешней ночью.
— Господин капитан! — мичман Дейбнер появился почти неслышно, лицо его выражало плохо скрытую тревогу.
— Слушаю вас, Адольф Леонтьевич, — с показным безразличием ответил Врангель.
— За прошедшие сутки вода прибыла еще на четыре дюйма.
Скверно, подумал Врангель. Раньше такое количество воды они набирали не менее чем в восемь дней.
— Что с помпами? — отрывисто спросил он.
— По-прежнему барахлят. Должно быть, неполадки в котлах.
Неисправность помп обнаружилась, как обычно, в самый неподходящий момент.
Отпустив мичмана, Врангель подумал, что течь в трюме скорее всего объяснялась необычной жарой последних дней, из-за чего верхняя часть корпуса рассохлась и начала пропускать воду в пазах. Ничего, в общем-то, страшного. На Нукагиве подлатаются. Если память ему не изменяет, Крузенштерн описывал жителей острова как людей добродушных и приветливых к иноземцам. Крузенштерн, правда, слышал от проживавших на Нукагиве европейских моряков, что у островитян есть одна неприятная черта: из всех блюд они более всего ценят мясо своих врагов. Но это можно, пожалуй, отнести к разряду морских баек, какими склонные к юмору люди любят потчевать доверчивых путешественников.
На рассвете, ориентируясь по карте острова, составленной Крузенштерном, Врангель при благоприятном пассатном ветре ввел бриг в неширокую горловину бухты Чичагова. Пока, следуя к бухте, корабль огибал остров на расстоянии трех кабельтовых от берега, у офицеров и матросов было достаточно времени, чтобы рассмотреть его. Заросли кокосовых пальм покрывали долины и горные склоны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119