Какое-либо американское судно в низовьях тоже не наблюдалось. Значит, это могли сделать лишь местные индейцы-тлинкиты, вероятно, те самые, кому в устье реки он продал в обмен на меха несколько ружей и с десяток бутылок спиртного. Хорошо же они отблагодарили его!
После того как пробоина в днище была заделана, Огден отдал приказ поворачивать назад. Не такой он был человек, чтобы отказаться при первом проявлении враждебных действий от планов подняться вверх по реке и выполнить порученное задание. Но это можно сделать и позже, осенью, когда вода спадет и течение будет не таким быстрым. И с местными индейцами он тоже сосчитается!
Ночевать Врангель опять ушел в брезентовую палатку, поставленную в защищенной от ветров лощине недалеко от берега реки Нушагак.
После полудня отправился в обратный путь, на Уналашку, бот «Алеут», а с ним и отец Иоанн Вениаминов. Вот и довелось им опять встретиться, как и договаривались, в Александровском редуте. Вместе с Врангелем священника провожал и управляющий редутом Федор Лаврентьевич Колмаков. Он вновь был немного навеселе и, протягивая руку Вениаминову, умиленно бормотал:
— Благодарствуем за приезд ваш, батюшка! Вот уж праздник доставили и нам, грешным, и всем новообращенным здесь христианам! Не гневайтесь на нас, отец Иоанн, и не сумлевайтесь: все будем делать согласно вашим поучениям и веру в Господа нашего Спасителя далее, в дикие места, понесем. А часовню, как Фердинанд Петрович распорядился, завтра же и строить начнем. Благословите, батюшка, на добрые дела!
Вениаминов осенил его крестным знамением и кротко сказал:
— Ну ступай, бывай здоров, Федор, а нам с Фердинандом Петровичем еще кое о чем обмолвиться надо.
Колмаков взмахнул рукой и пошел к холму, на котором за прочным тыном выглядывали добротные, из круглого елового леса, строения редута. Для устрашения диких на сторожевых будках были установлены несколько орудий.
— Что-то начальник-то местный загулял, — смущенно, будто оправдываясь за своего подчиненного, пробормотал Врангель. — А по прибытии нашем выглядел молодец молодцом, в добром здравии. Неужто на моем судне горячительное зелье кто-то контрабандой ему доставил?
— Не серчайте вы на него, Фердинанд Петрович, — примиряюще ответил Вениаминов. — Ему ж здесь, в глуши лесной, тоже свой праздник хоть изредка хочется иметь. Скажу вам по совести: прошлый раз, когда впервые прибыл я сюда, и мне в роли невольного контрабандиста пришлось послужить. От человека, коему отказать я никак не мог, в силу глубокого к нему уважения, была передана мне посылка для Колмакова, со штофом, как оказалось, то ли коньяка, то ли рома. Вот и на вашем корабле такой же, должно быть, добросердечный связник очередную посылочку доставил. Они же, старовояжные, как Колмаков, люди особые, давней, еще с барановских времен, дружбой связаны. К таким особый подход нужен, чтоб чересчур не задевать их самолюбие. Может, не стоит, право, так уж обижаться на Колмакова. Догадываюсь: из-за излишне веселого его настроя вы и в редуте ночевать отказались.
— Да как можно, отец Иоанн, — с симпатией глядя на Вениаминова, усмехнулся Врангель, — диким туземцам против проповедей ваших устоять, когда вы и меня, вполне цивилизованного человека, легко в свою веру обращаете. Не беспокойтесь, таким, как Колмаков, цену я знаю и суровых кар обрушивать на него не собираюсь. Попутного ветра вам, отец Иоанн, и крепкого здоровья и вам лично, и вашим домочадцам!
...Темнело. Но в морской дали, над гладью Бристольского залива, куда ушел «Алеут», светилась, не собираясь гаснуть и до утра, полоска алого цвета. Слышался шум работающей на реке небольшой мельницы, построенной при редуте: торопились поскорее намолоть зерно привезенное из Ново-Архангельска на «Чилькате».
Недалеко от палатки, где ночевал Врангель, горел костер и неторопливо прохаживался с ружьем за спиной часовой из русских промышленников. Неяркое пламя костра виднелось и выше по реке, где располагалось селение туземцев-аглегмютов. К прибытию их пастыря с Уналашки в редут подъехали крещенные Вениаминовым ранее, чтобы и детей своих, и родственников приобщить к новой вере, и этот их энтузиазм чрезвычайно порадовал священника. По уверениям же Колмакова, с тех пор, как местные племена были обращены в веру Христову, они с большей охотой стали возить свои промыслы на продажу в редут, видя в русских как бы духовных братьев своих. «И вот получается, отец Иоанн, — прокомментировал Врангель сообщенное Колмаковым, — что распространение христианства и коммерции содействует». — «Так и должно быть между добрыми соседями», — степенно, с глубоким убеждением ответил на его реплику Вениаминов. Не потому ли, в самом деле, Александровский редут стал за последние годы одним из основных поставщиков для компании бобровых шкур, доставляемых туземцами из внутренних районов материка? Пора проникать от морского побережья и дальше, на Кускоквим, и ставить там одиночку. Об этом и следует заговорить завтра с Колмаковым.
Климат здесь все же намного прохладнее, чем в Ново-Архангельске, думал Врангель, забираясь в подбитый утиным пухом спальный мешок. Но ему ли сетовать на холод после полярных странствий и ночевок на снегу?
Пока еще не спалось, и мысли его обратились к событиям, предшествовавшим отъезду на Нушагак. В Ново-Архангельске вновь объявилось судно Компании Гудзонова залива, уже другое, «Дриад», и с другим начальником, неким Питером Огденом. На вопрос, как поживает бывавший здесь год назад лейтенант Симпсон, Огден, грузный, неприветливого вида мужчина с повадками завзятого бретера, хмуро сообщил, что лейтенант Симпсон скоропостижно скончался от сердечного приступа, но начатое им дело Компания Гудзонова залива намерена довести до конца и построить торговый пост в верховьях реки Стикин. Он, Огден, уже успел побывать там на гребных судах, но далеко пройти не сумел, встретив недружественный прием со стороны туземцев. В чем-то была и его, Огдена, промашка: в стремлении накрепко отвадить американцев от торговли с индейцами на этой реке он имел неосторожность продать туземцам близ устья Стикина оружие и спиртное. И так нежданно накликал беду на собственную голову: не из этих ли ружей был открыт огонь по его отряду, когда они поднимались вверх по реке? В этом месте своего повествования Огден вдруг не сдержался и рассыпался столь яростной бранью, что и Врангелю, при его неплохом знании английского языка, не все в страшном проклятии осталось ясным. Ясен был лишь общий смысл: мол, эти подлые твари еще не знают, с кем имеют дело, и если бы знали, никогда бы на это не отважились. Из взрыва неконтролируемых эмоций нетрудно было заключить, что всяким там дипломатическим штучкам, переговорам с целью установить взаимопонимание и согласие Огден явно предпочитает позицию крепкого кулака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
После того как пробоина в днище была заделана, Огден отдал приказ поворачивать назад. Не такой он был человек, чтобы отказаться при первом проявлении враждебных действий от планов подняться вверх по реке и выполнить порученное задание. Но это можно сделать и позже, осенью, когда вода спадет и течение будет не таким быстрым. И с местными индейцами он тоже сосчитается!
Ночевать Врангель опять ушел в брезентовую палатку, поставленную в защищенной от ветров лощине недалеко от берега реки Нушагак.
После полудня отправился в обратный путь, на Уналашку, бот «Алеут», а с ним и отец Иоанн Вениаминов. Вот и довелось им опять встретиться, как и договаривались, в Александровском редуте. Вместе с Врангелем священника провожал и управляющий редутом Федор Лаврентьевич Колмаков. Он вновь был немного навеселе и, протягивая руку Вениаминову, умиленно бормотал:
— Благодарствуем за приезд ваш, батюшка! Вот уж праздник доставили и нам, грешным, и всем новообращенным здесь христианам! Не гневайтесь на нас, отец Иоанн, и не сумлевайтесь: все будем делать согласно вашим поучениям и веру в Господа нашего Спасителя далее, в дикие места, понесем. А часовню, как Фердинанд Петрович распорядился, завтра же и строить начнем. Благословите, батюшка, на добрые дела!
Вениаминов осенил его крестным знамением и кротко сказал:
— Ну ступай, бывай здоров, Федор, а нам с Фердинандом Петровичем еще кое о чем обмолвиться надо.
Колмаков взмахнул рукой и пошел к холму, на котором за прочным тыном выглядывали добротные, из круглого елового леса, строения редута. Для устрашения диких на сторожевых будках были установлены несколько орудий.
— Что-то начальник-то местный загулял, — смущенно, будто оправдываясь за своего подчиненного, пробормотал Врангель. — А по прибытии нашем выглядел молодец молодцом, в добром здравии. Неужто на моем судне горячительное зелье кто-то контрабандой ему доставил?
— Не серчайте вы на него, Фердинанд Петрович, — примиряюще ответил Вениаминов. — Ему ж здесь, в глуши лесной, тоже свой праздник хоть изредка хочется иметь. Скажу вам по совести: прошлый раз, когда впервые прибыл я сюда, и мне в роли невольного контрабандиста пришлось послужить. От человека, коему отказать я никак не мог, в силу глубокого к нему уважения, была передана мне посылка для Колмакова, со штофом, как оказалось, то ли коньяка, то ли рома. Вот и на вашем корабле такой же, должно быть, добросердечный связник очередную посылочку доставил. Они же, старовояжные, как Колмаков, люди особые, давней, еще с барановских времен, дружбой связаны. К таким особый подход нужен, чтоб чересчур не задевать их самолюбие. Может, не стоит, право, так уж обижаться на Колмакова. Догадываюсь: из-за излишне веселого его настроя вы и в редуте ночевать отказались.
— Да как можно, отец Иоанн, — с симпатией глядя на Вениаминова, усмехнулся Врангель, — диким туземцам против проповедей ваших устоять, когда вы и меня, вполне цивилизованного человека, легко в свою веру обращаете. Не беспокойтесь, таким, как Колмаков, цену я знаю и суровых кар обрушивать на него не собираюсь. Попутного ветра вам, отец Иоанн, и крепкого здоровья и вам лично, и вашим домочадцам!
...Темнело. Но в морской дали, над гладью Бристольского залива, куда ушел «Алеут», светилась, не собираясь гаснуть и до утра, полоска алого цвета. Слышался шум работающей на реке небольшой мельницы, построенной при редуте: торопились поскорее намолоть зерно привезенное из Ново-Архангельска на «Чилькате».
Недалеко от палатки, где ночевал Врангель, горел костер и неторопливо прохаживался с ружьем за спиной часовой из русских промышленников. Неяркое пламя костра виднелось и выше по реке, где располагалось селение туземцев-аглегмютов. К прибытию их пастыря с Уналашки в редут подъехали крещенные Вениаминовым ранее, чтобы и детей своих, и родственников приобщить к новой вере, и этот их энтузиазм чрезвычайно порадовал священника. По уверениям же Колмакова, с тех пор, как местные племена были обращены в веру Христову, они с большей охотой стали возить свои промыслы на продажу в редут, видя в русских как бы духовных братьев своих. «И вот получается, отец Иоанн, — прокомментировал Врангель сообщенное Колмаковым, — что распространение христианства и коммерции содействует». — «Так и должно быть между добрыми соседями», — степенно, с глубоким убеждением ответил на его реплику Вениаминов. Не потому ли, в самом деле, Александровский редут стал за последние годы одним из основных поставщиков для компании бобровых шкур, доставляемых туземцами из внутренних районов материка? Пора проникать от морского побережья и дальше, на Кускоквим, и ставить там одиночку. Об этом и следует заговорить завтра с Колмаковым.
Климат здесь все же намного прохладнее, чем в Ново-Архангельске, думал Врангель, забираясь в подбитый утиным пухом спальный мешок. Но ему ли сетовать на холод после полярных странствий и ночевок на снегу?
Пока еще не спалось, и мысли его обратились к событиям, предшествовавшим отъезду на Нушагак. В Ново-Архангельске вновь объявилось судно Компании Гудзонова залива, уже другое, «Дриад», и с другим начальником, неким Питером Огденом. На вопрос, как поживает бывавший здесь год назад лейтенант Симпсон, Огден, грузный, неприветливого вида мужчина с повадками завзятого бретера, хмуро сообщил, что лейтенант Симпсон скоропостижно скончался от сердечного приступа, но начатое им дело Компания Гудзонова залива намерена довести до конца и построить торговый пост в верховьях реки Стикин. Он, Огден, уже успел побывать там на гребных судах, но далеко пройти не сумел, встретив недружественный прием со стороны туземцев. В чем-то была и его, Огдена, промашка: в стремлении накрепко отвадить американцев от торговли с индейцами на этой реке он имел неосторожность продать туземцам близ устья Стикина оружие и спиртное. И так нежданно накликал беду на собственную голову: не из этих ли ружей был открыт огонь по его отряду, когда они поднимались вверх по реке? В этом месте своего повествования Огден вдруг не сдержался и рассыпался столь яростной бранью, что и Врангелю, при его неплохом знании английского языка, не все в страшном проклятии осталось ясным. Ясен был лишь общий смысл: мол, эти подлые твари еще не знают, с кем имеют дело, и если бы знали, никогда бы на это не отважились. Из взрыва неконтролируемых эмоций нетрудно было заключить, что всяким там дипломатическим штучкам, переговорам с целью установить взаимопонимание и согласие Огден явно предпочитает позицию крепкого кулака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119