Сидевший, припав спиной к дереву, туземец-аглегмют смежил веки. На его лице, разрисованном цветными полосами, играл отсвет восходящего солнца. Резкий крик чайки, взлетевшей в небо с серебристой добычей в клюве, пробудил тишину будто спавшего озера. И вновь назойливо напомнили о себе комары.
Васильев перевел взгляд на затухавший костер и сказал Лукину:
— После завтрака сворачиваем лагерь. Будем сплывать по реке к Нушагаку. Они все же вынудили нас повернуть назад.
Близ реки Юдомы опять встретились топкие бадараны, но за ними началась возвышенность, поросшая лиственничным лесом.
Особенно большое, одиноко стоявшее дерево привлекло внимание Врангеля: его кора на уровне человеческого роста была испещрена многочисленными надписями своего рода дорожная почта. Один благодарил судьбу за милосердие. Другой проклинал медведей, задравших последних лошадей. А некий купец, совсем недавно миновавший эти места, предупреждал о близости разбойников, ограбивших его караван.
В тот же день, вечером, переправившись через Юдому, отряд достиг почтовой станции Юдомский Крест, названной так из-за массивного деревянного креста, поставленного в местной часовне. Здесь уже отдыхал от тягот пути незадачливый суздальский купец, у коего, судя по горестному и сбивчивому рассказу, банда разбойников, беглецов с солеваренного завода, отняла пятьдесят тысяч рублей денег и часть товаров.
— Нет в России порядка и не будет! — сокрушался купец. Его обвязанная бинтами голова монотонно, как у китайского истуканчика, покачивалась из стороны в сторону.
Обеспокоенный рассказом Врангель попросил у смотрителя станции выделить для охраны каравана трех казаков, чтобы они проводили до следующего ночлега.
Через неделю наконец-то добрались до цели странствия — унылого, с выстроенными в линию домами, замкнутого с двух сторон морем, а с запада слившими реками, порта Охотск. Лишь небольшая деревянная церковь с золотившимся на солнце куполом оживляла суровый пейзаж.
Почуяв приближение каравана, множество свободно гулявших по селению ездовых собак огласили окрестности приветственным лаем.
— Боже, какая тоска! — не могла сдержать эмоций баронесса Врангель.
А Фердинанд Петрович, не отрывая глаз от акватории порта, где покачивался на волнах бриг с подвязанными парусами, ободряюще сказал жене:
— Не печалься, Лизонька! Скоро отправимся в Америку, и там, надеюсь, будет немножко веселее.
Глава пятая
Увы, и столица Русской Америки, Ново-Архангельск, куда в конце сентября прибыли через месяц плавания от Охотска, не изменила в лучшую сторону подавленного состояния, в коем находилась юная баронесса Врангель. Плавание бурным в это время морем заставило ее испытать страдания иного рода, обычные для человека, впервые ступившего на палубу корабля.
При подходе к Ситхинскому заливу, в последнюю перед прибытием ночь, задремавший рулевой умудрился подставить борт судна прямо под удар мощной волны. Она промчалась по палубе, как таран, сорвала и смыла вельбот, играючи унесла с собой более мелкий скарб и просочилась во все щели шлюпа, знавшего лучшие дни.
— Боже, Фердинанд, что это, мы тонем? — в ужасе вскричала баронесса, когда вслед за ударом волны судно резко наклонилось на левый борт и в каюту с шумом полилась вода.
К утру ветер унес тучи. Притулившееся у подножия гор селение предстало путникам при ласковом сиянии солнца.
Вместе с мужем баронесса вышла на палубу корабля, чтобы обозреть место, где им предстоит провести долгие пять лет. Понимая ее чувства, Фердинанд Петрович с подчеркнутой бодростью сказал:
— Вот, Лизонька, и наш Ново-Архангельск.
Она молча приняла из его рук подзорную трубу, и от мрачных, поросших лесом гор взгляд ее скользнул к бастиону, ощетинившемуся жерлами пушек, к возвышающемуся на скале главному дому селения с трепещущим над ним российским флагом, к куполу церкви. Но чьи это узкие длинные лодки бороздят недалеко от берега гладь залива? Что за люди в них? Почему так страшно раскрашены их лица?
— Кто это? — непроизвольно воскликнула баронесса, указав рукой на каноэ островитян.
— Это, Лизонька, и есть местные туземцы, колоши, — пояснил Врангель. — Помнишь, я как-то рассказывал о них.
Щадя нежное сердце жены, он тогда представил их более миролюбивыми, чем они были на самом деле, умолчав о жуткой резне, устроенной колошами во времена первого главного правителя американских колоний Александра Баранова.
Продолжая молча изучать берег и его коренных обитателей, молодая женщина удрученно молвила:
— И это столица? Я и не думала, что где-то во всем мире может быть такая глушь!
Павел Егорович Чистяков уже несколько месяцев с нетерпением ожидал своего сменщика и теперь торопился поскорее передать ему дела, чтобы успеть до наступления штормов отплыть в Охотск.
Дела, как можно было судить по его отчету, обстояли не так уж и блестяще. Промысел наиболее ценного меха калана, или морского бобра, как по давней привычке называли этого зверька в Русской Америке, падал год от году. И даже повышение Чистяковым на свой страх и риск расценок на меха, приобретаемые у туземцев, не дало заметного эффекта. Явный спад переживал и промысел котиков на островах Прибылова. Убыль этих мехов удалось частично компенсировать за счет расширения закупок у материковых туземцев шкурок речного бобра, особенно через Ново-Александровский редут, построенный в устье реки Нушагак.
— Похоже, Фердинанд Петрович, — говорил Чистяков, расхаживая по кабинету с заложенными за спину руками, — интересы компании требуют дальнейшего нашего проникновения в глубинные районы Аляски, строительства там редутов и одиночек, чтобы развивать торговлю с тамошними жителями.
Два года назад я отрядил с этой целью экспедицию в бассейн реки Нушагак во главе с прапорщиком Васильевым, Иваном Яковлевичем. Среди прочего, ему была поставлена задача пройти с верховьев Нушагака на реку Кускоквим. В первое лето своего похода Васильев добраться до Кускоквима не сумел. Но нынешним летом, по дошедшим до меня сведениям, он все же перебрался на эту реку и спустился по ней до побережья моря. Васильева я пока не видел, но, надеюсь, он скоро здесь объявится и самолично о своем походе доложит.
— Как англичане и «бостонцы», не нарушают условия конвенций?
— Да кто ж их знает. Если и нарушают, то тайно, за руку не схватишь. Меня более другое настораживает. Есть сведения из английских и американских газет, что англичане, в интересах Компании Гудзонова залива, все ближе подбираются к нашим владениям. На севере капитан Бичи прошел на судне «Блоссом» аж до мыса Барроу, двигаясь от Берингова пролива. А с востока, от устья Маккензи, с ним стремился соединиться другой отряд, шедший на лодках, известного Джона Франклина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119