Пока садились на машину, устраивались, много было веселого, дружеского говора, шутливых советов, намеков, пожатий рук и объятий. Андрея растрогала эта искренность во взаимоотношениях, хорошее чувство людской дружбы. Он понимал, что далеко не все это относится к нему одному, и с особенной теплотой посматривал на Веру: значит, она здесь нужный человек, любят ее в коллективе и уважают…
…На небольшом лесном полустанке гостей встретил Верин отец, Устин Маркович, потомственный стеклодув, пожилой, слегка сутулый, но, как видно, веселый и жизнерадостный человек. С ним пришли две Верины сестры, – одна еще школьница, вторая – работница стеклозавода, и брат Сашка, самый меньший и, понятно, самый любимый человек в семье. Отец узнал зятя по фотографиям, пригладил усы и первым подошел к нему. Потом обнял дочь за голову и привлек к себе. Поздоровавшись со всеми, Андрей оглянулся было на вещи, привезенные с собой, – хотел что-нибудь взять в руки, но там уже ничего не было: каждый взял по узлу, по чемодану, и даже Саша нагрузился. Хотел было Сашу освободить от ноши, но тот так обидчиво заморгал глазами, что Андрей отказался от своего намерения.
Шли лесом, до заводского поселка было около трех километров. Протоптанная тропинка то раздваивалась, обминая пень, камень, ложбинку, то петляла, а то тянулась ровно, как по шпуру. Саша с небольшим узелком в руке шагал впереди, время от времени оглядываясь на гостей. Если те отставали, мальчик сворачивал в сторону, шнырял между можжевеловыми и ольховыми кустами, отыскивая землянику. В одном месте, в папоротнике, он увидал множество ягод. Прикрывшись зелеными листочками, они привлекательно краснели, маня к себе, – ой, как их тут много! Саша положил узелок на землю, стал на колени и осторожно, боясь раздавить, начал собирать крупные ягоды. Набрал одну горстку, другую, наконец снял кепку и стал собирать в нее.
– Сашка-а! – позвала одна из сестер, не видя мальчика впереди. Звучное эхо прокатилось по высокому сосновому бору, и, будто продолжая его, Саша откликнулся:
– А-у!
– Не отстава-ай!
Саша вскоре догнал их, подбежал к Андрею и протянул ему чуть ли не полную кепку ягод.
Андрей даже остановился, прислонил свою палку к сосне, взял кепку в обе руки:
– Земляника! Вот спасибо тебе, Сашок! Где же ты столько насобирал?
– У нас здесь много ягод, – с гордостью посматривая на сына, сказал Устин Маркович. – Всякие есть: и земляника, и черника, а попозже и малина будет. Дожди пройдут – грибы возами вози…
– А где твой узелок, Сашка? – спросила младшая сестра Валя, почти подросток, и карие чистые глаза ее, очень похожие на Верины, испуганно забегали по сторонам. – Где же узелок?
Мальчик растерянно заморгал глазами и со всех ног бросился туда, где только что собирал ягоды. Со смехом и криками за ним побежали сестры, а с ними и Вера. На тропинке остались Андрей и его тесть. Прислонившись к толстой, снизу шероховатой сосне, они шутливо посмеивались над случившимся и медленно, смакуя, ели землянику.
Узелок, конечно, легко нашелся, но хорошее настроение Саши как рукой сняло. Он хмуро плелся сзади, с обидой посматривал на узелок и не решался больше сворачивать с тропинки.
– Возьми, Саша, кепку, – дружески обратился к нему Андрей, – и не журись. Никуда узелок не делся, да если б и пропал, беда не велика.
Андрей угостил земляникой Веру и своячениц, а несколько ягодок все еще держал на ладони, с наслаждением вдыхая их аромат. И этот аромат, и протяжный ласковый шум леса вызвали в памяти картинки далекого детства. Когда-то и сам он так же, как сегодня Сашка, бегал по лесу, собирал ягоды, грибы… Роса омывала босые ноги, быстро залечивая проколы, ссадины, крапивные и комариные укусы. Родители тогда еще были молоды. Отец ходил косить сено за двадцать километров от дома. Отправлялся на рассвете, к позднему завтраку был на месте, целый день работал там, а вечером – опять домой. Приносил кусок недоеденного хлеба с сосновыми иглами – подарок от лисицы, и обязательно целый веник черники. Да, именно веник: не было времени собирать ягоды, так он рвал их с кустиками, – надо же порадовать детей! Андрей с меньшими ребятишками объедали с кустиков вначале спелые ягоды, а потом и зеленые, – до чего же вкусно!
Теперь отца нет, болел он тяжело и умер, а мать и младший брат живут в деревне, в отцовском доме.
Андрей вызвал брата сюда, к тестю, телеграммой. Побудет несколько дней, а потом, когда немного заживет нога, они вместе поедут домой, к матери, где Андрей и проведет весь отпуск…
В просветах между деревьями показались деревянные строения заводского поселка.
– Вот и наше жилье, – сказал Устин Маркович. – Настоящая деревня, зря и поселком называется. И места у нас глухие, – ладно хоть завод рядом. Зато река хороша и лес. У меня лодка есть, сам делаю, а вот ружья нет. А надо бы ружье нажить: зимой здесь зайцев бей прямо с порога…
Поселок действительно с трех сторон был окружен лесом. Только там, где протекала река, вначале виднелись песчаные холмы, а дальше шли поля и кустарники. Рядом с поселком, по эту сторону реки, вблизи от песчаных холмов, находился стеклозавод, из трубы которого валили темно-сизые клубы дыма.
На улице гостей встречала мать Веры, Полина Михайловна, миловидная женщина. Поздоровавшись с дочерью и зятем, она хотела помочь кому-нибудь, но зная, что никто из взрослых не уступит, обратилась к Саше:
– Дай мне, сынок. Ты, небось, и так устал.
Мальчик живо перебросил узел из одной руки в другую и отошел от матери.
– Ну, неси, неси…
В чистой половине дома был добела вымыт и выскоблен пол, из кухни доносился запах жареного и печеного. Вскоре начали собираться родственники и соседи. Устин Маркович знакомил их с Андреем и почти каждому говорил:
– Мой зять. К нам в гости приехал. Из армии.
За столом старик разошелся, стал уверять, что не дольше, чем через год – два выдаст всех дочерей замуж и обязательно за командиров или учителей. Зятья у него будут такие, каких ни у кого еще не было! Попробовал затянуть старинную, не то свадебную, не то жнивную песню, да не вышло, сорвался голос: очень уж много разных стеклянных вещей пришлось ему выдуть на своем веку, ушло на это немало сил, ушел и голос. Вдруг Устин Маркович признался, что никогда в жизни не хотелось ему так потанцевать, как сегодня! К сожалению, не нашлось никакой музыки, да и мать шепнула, что приближается время гудка на вторую смену…
Шел Маркович на завод, излишке старательно присматриваясь, куда ступить. Шел и, если встречал кого по дороге, на заводском дворе и на самом заводе, каждого останавливал и сообщал:
– Ко мне сегодня, слышь, зять приехал. Из армии!
На следующий день, как только спала роса, гости и вся молодежь семьи, кроме Саши, отправились в лес на прогулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
…На небольшом лесном полустанке гостей встретил Верин отец, Устин Маркович, потомственный стеклодув, пожилой, слегка сутулый, но, как видно, веселый и жизнерадостный человек. С ним пришли две Верины сестры, – одна еще школьница, вторая – работница стеклозавода, и брат Сашка, самый меньший и, понятно, самый любимый человек в семье. Отец узнал зятя по фотографиям, пригладил усы и первым подошел к нему. Потом обнял дочь за голову и привлек к себе. Поздоровавшись со всеми, Андрей оглянулся было на вещи, привезенные с собой, – хотел что-нибудь взять в руки, но там уже ничего не было: каждый взял по узлу, по чемодану, и даже Саша нагрузился. Хотел было Сашу освободить от ноши, но тот так обидчиво заморгал глазами, что Андрей отказался от своего намерения.
Шли лесом, до заводского поселка было около трех километров. Протоптанная тропинка то раздваивалась, обминая пень, камень, ложбинку, то петляла, а то тянулась ровно, как по шпуру. Саша с небольшим узелком в руке шагал впереди, время от времени оглядываясь на гостей. Если те отставали, мальчик сворачивал в сторону, шнырял между можжевеловыми и ольховыми кустами, отыскивая землянику. В одном месте, в папоротнике, он увидал множество ягод. Прикрывшись зелеными листочками, они привлекательно краснели, маня к себе, – ой, как их тут много! Саша положил узелок на землю, стал на колени и осторожно, боясь раздавить, начал собирать крупные ягоды. Набрал одну горстку, другую, наконец снял кепку и стал собирать в нее.
– Сашка-а! – позвала одна из сестер, не видя мальчика впереди. Звучное эхо прокатилось по высокому сосновому бору, и, будто продолжая его, Саша откликнулся:
– А-у!
– Не отстава-ай!
Саша вскоре догнал их, подбежал к Андрею и протянул ему чуть ли не полную кепку ягод.
Андрей даже остановился, прислонил свою палку к сосне, взял кепку в обе руки:
– Земляника! Вот спасибо тебе, Сашок! Где же ты столько насобирал?
– У нас здесь много ягод, – с гордостью посматривая на сына, сказал Устин Маркович. – Всякие есть: и земляника, и черника, а попозже и малина будет. Дожди пройдут – грибы возами вози…
– А где твой узелок, Сашка? – спросила младшая сестра Валя, почти подросток, и карие чистые глаза ее, очень похожие на Верины, испуганно забегали по сторонам. – Где же узелок?
Мальчик растерянно заморгал глазами и со всех ног бросился туда, где только что собирал ягоды. Со смехом и криками за ним побежали сестры, а с ними и Вера. На тропинке остались Андрей и его тесть. Прислонившись к толстой, снизу шероховатой сосне, они шутливо посмеивались над случившимся и медленно, смакуя, ели землянику.
Узелок, конечно, легко нашелся, но хорошее настроение Саши как рукой сняло. Он хмуро плелся сзади, с обидой посматривал на узелок и не решался больше сворачивать с тропинки.
– Возьми, Саша, кепку, – дружески обратился к нему Андрей, – и не журись. Никуда узелок не делся, да если б и пропал, беда не велика.
Андрей угостил земляникой Веру и своячениц, а несколько ягодок все еще держал на ладони, с наслаждением вдыхая их аромат. И этот аромат, и протяжный ласковый шум леса вызвали в памяти картинки далекого детства. Когда-то и сам он так же, как сегодня Сашка, бегал по лесу, собирал ягоды, грибы… Роса омывала босые ноги, быстро залечивая проколы, ссадины, крапивные и комариные укусы. Родители тогда еще были молоды. Отец ходил косить сено за двадцать километров от дома. Отправлялся на рассвете, к позднему завтраку был на месте, целый день работал там, а вечером – опять домой. Приносил кусок недоеденного хлеба с сосновыми иглами – подарок от лисицы, и обязательно целый веник черники. Да, именно веник: не было времени собирать ягоды, так он рвал их с кустиками, – надо же порадовать детей! Андрей с меньшими ребятишками объедали с кустиков вначале спелые ягоды, а потом и зеленые, – до чего же вкусно!
Теперь отца нет, болел он тяжело и умер, а мать и младший брат живут в деревне, в отцовском доме.
Андрей вызвал брата сюда, к тестю, телеграммой. Побудет несколько дней, а потом, когда немного заживет нога, они вместе поедут домой, к матери, где Андрей и проведет весь отпуск…
В просветах между деревьями показались деревянные строения заводского поселка.
– Вот и наше жилье, – сказал Устин Маркович. – Настоящая деревня, зря и поселком называется. И места у нас глухие, – ладно хоть завод рядом. Зато река хороша и лес. У меня лодка есть, сам делаю, а вот ружья нет. А надо бы ружье нажить: зимой здесь зайцев бей прямо с порога…
Поселок действительно с трех сторон был окружен лесом. Только там, где протекала река, вначале виднелись песчаные холмы, а дальше шли поля и кустарники. Рядом с поселком, по эту сторону реки, вблизи от песчаных холмов, находился стеклозавод, из трубы которого валили темно-сизые клубы дыма.
На улице гостей встречала мать Веры, Полина Михайловна, миловидная женщина. Поздоровавшись с дочерью и зятем, она хотела помочь кому-нибудь, но зная, что никто из взрослых не уступит, обратилась к Саше:
– Дай мне, сынок. Ты, небось, и так устал.
Мальчик живо перебросил узел из одной руки в другую и отошел от матери.
– Ну, неси, неси…
В чистой половине дома был добела вымыт и выскоблен пол, из кухни доносился запах жареного и печеного. Вскоре начали собираться родственники и соседи. Устин Маркович знакомил их с Андреем и почти каждому говорил:
– Мой зять. К нам в гости приехал. Из армии.
За столом старик разошелся, стал уверять, что не дольше, чем через год – два выдаст всех дочерей замуж и обязательно за командиров или учителей. Зятья у него будут такие, каких ни у кого еще не было! Попробовал затянуть старинную, не то свадебную, не то жнивную песню, да не вышло, сорвался голос: очень уж много разных стеклянных вещей пришлось ему выдуть на своем веку, ушло на это немало сил, ушел и голос. Вдруг Устин Маркович признался, что никогда в жизни не хотелось ему так потанцевать, как сегодня! К сожалению, не нашлось никакой музыки, да и мать шепнула, что приближается время гудка на вторую смену…
Шел Маркович на завод, излишке старательно присматриваясь, куда ступить. Шел и, если встречал кого по дороге, на заводском дворе и на самом заводе, каждого останавливал и сообщал:
– Ко мне сегодня, слышь, зять приехал. Из армии!
На следующий день, как только спала роса, гости и вся молодежь семьи, кроме Саши, отправились в лес на прогулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102