И трудно было оторваться от этой чистой детской улыбки.
Мать взяла малыша на руки, и Вера встала: нужно было идти. День наступал нерадостный, трудный, от мыслей о нем все вокруг меркло. Попрощавшись с матерью, Вера еще раз глянула на ясное круглое личико, на светлую детскую улыбку и отправилась разыскивать эвакуационный пункт. Людей на станции теперь меньше, чем ночью, и все же удивительно много. Длинные очереди выстроились возле каждого вокзального здания: у кассы, у багажного отделения, у проходных дверей на перрон. С первого взгляда не сразу определишь, где тут регистрируют эвакуируемых. Осмотрев очереди, она увидела домик на отшибе, со всех сторон его обступили люди. Наверное, это и есть эвакуационный пункт. Перед домиком – довольно обширная площадь. Раньше на ней что-то росло, но теперь не осталось и следа зелени, все превратилось в грязный песок. Эту невеселую площадь вдоль и поперек перечертили окопы, возле которых сидели взрослые и бегали дети. Еще издали Вера заметила женщину с ребенком на руках. Она растерянно ходила от щели к щели, заглядывая в каждую из них, будто разыскивала что-то. Вера вначале подумала, что это ночная соседка. Рост, одежда, ребенок – все похожее. Неужели она успела сюда прийти? Только что она ищет?
Вера остановилась и стала всматриваться: показалось, что женщина хрипло, обессиленно рыдает. Перед глазами вдруг появилось лицо человека, пророчившего ребенку смерть. Злые глаза, черные всклокоченные волосы, узкий тонкогубый рот… Таким представлялся в воображении этот человеконенавистник…
Когда женщина подошла поближе, черты ее заплаканного лица показались очень знакомыми. За многие сутки своего невеселого путешествия Вера не раз встречала вот такие заплаканные женские лица. Случалось и так, что человек пытался улыбнуться, а казалось, вот-вот заплачет. Только, видно, этой женщине с ребенком на руках было сейчас очень плохо. Слезы застилали ее глаза, она ходила, как заводная, туда – сюда. Какой-то согбенный старик с палкой в руках неотступно следовал за нею. Вера услышала, как одна из женщин рядом с ней сказала своей соседке:
– Все, бедная, переживает, все ищет. С самого того налета… А разве найдешь в такой сумятице?
«Что она ищет? – не поняла Вера. – Чего не может найти?»
Она снова посмотрела на женщину с ребенком. Спеленутое в белую простыню дитя спокойно, даже безразлично посматривало вокруг черными, как угольки, глазами. «Живое дитятко!» Это было главное. На душе отлегло. Потом Вера заметила, что ребенок не тот. Значит, и женщина не та.
– Что же тут случилось?
В эту минуту женщина обернулась, и Вера удивленно вскрикнула, узнав постаревшую, осунувшуюся Аню Бубенко.
– Анечка, ты? – рванулась она к подруге и крепко обняла ее с малышом.
– Я, Верочка, – странно безразлично ответила Аня и начала медленно опускаться на землю. Ребенок остался на руках у Веры.
– Что с тобой, Анечка? Что ты ищешь? – дрожащим голосом спросила Вера.
Аня упала головой к ней на колени, заплакала, зарыдала так сильно, что люди поблизости оглянулись на нее. Губки малыша тоже искривились горькой гримаской, – вот-вот заплачет.
– Тише, мой маленький, – зашептала Вера, ласково прижимаясь к нему щекой, – тише, мой милый… – а сама чувствовала, как слезы горьким комком подступают к горлу, и трудно произнести слово. Но понимая, что плакать нельзя, что надо как-то утешить, успокоить подругу, она обняла ее свободной рукой за плечи.
Аня точно очнулась от своего горя, вскочила, потянула Веру за руку:
– Идем! Скорее пойдем, слышишь?
– Куда?
– Искать моего Толика!
И тут же, словно лишившись сил, опять упала на землю, начала сбивчиво рассказывать.
Во время ночного налета на станцию Аня стояла в очереди у эвакопункта. Одна бомба разорвалась совсем близко, и несколько человек были ранены осколками. Поднялась паника, люди метнулись в разные стороны. Схватив своих малышей, бросилась бежать и Аня. Бежала куда глаза глядят. Водоворот толпы неумолимо нес и ее. Она не могла остановиться, на бегу спотыкалась, падала, вскакивала и снова бежала…
Когда наконец удалось втиснуться в щель, где и для них нашлось местечко, вдруг увидала, что на руках у нее один ребенок. Где же второй? И вспомнила, что несколько минут назад какой-то мужчина крикнул ей: «Как вы несете? Головой вниз… Давайте я помогу!» А теперь нет ни мужчины, ни ребенка…
– Где он, этот человек?.. Где же он?.. О боже!..
Не обращая внимания на близкие разрывы бомб, Аня выскочила из щели. Бросилась туда, откуда, казалось, слышала голос мужчины. Люди бежали, кричали, суетились, падали, а того, кто нужен, среди них не было… Стала кричать, звать, – никто не откликался. Зазвенело-застучало в голове, ходуном заходила земля под ногами… Если бы не малютка на руках, так хоть под бомбы бросайся…
Аня вернулась к той же щели. А вдруг мужчина упал где-нибудь тут? Он ведь бежал рядом… Может, ранен, засыпан землей?
Все пересмотрела, руками перещупала, – нигде никого. Упала в бессильном горе на землю и заплакала. И дитя вместе с ней…
Встала, когда бомбежка кончилась. Дрожащей паутинкой возникла-затрепетала надежда: может, еще объявятся из какой-нибудь щели, малыш голос подаст…
Люди засуетились, кто пошел в город, кто – поближе к поездам. Послышались разговоры. Во все углы медленно, осторожно, с оглядкой, но начала возвращаться жизнь. Только Аня не находила покоя.
Стало светать, и появилась новая надежда. Аня бродила по площади, по вокзалу, подходила к городу. Ноги подкашивались от усталости, дитя плакало голодное…
– Ты тут, на вокзале, у всех спрашивала?
– У всех…
– Пойдем еще! Сейчас же пойдем!
– Была я уже на вокзале, Верочка.
– Ничего, пошли! Нужно поговорить с дежурным, с работниками охраны. А потом побежим в город.
– Что ж, давай мне малыша, – покорно согласилась Аня.
– Ничего, я сама понесу. Бери свой узел, может, больше не вернемся сюда.
Вера встала и чуть ли не бегом устремилась к вокзалу. Малыш, увидев, что мать отстала, встревоженно захныкал.
– Не плачь, дитятко, не плачь.
– Он ведь голодный, – печально пожаловалась Аня, догнав подругу.
– Давно кормила?
– Только начала, а тут самолеты…
– Так вот что, – Вера бросила на землю шинель, – садись и покорми, а я тем временем еще похожу, осмотрю все.
Аня склонилась над ребенком и набросила на себя полу шинели. Дитя мерно посапывало заложенным от простуды носиком, а мать будто задремала, будто забыла от усталости обо всем и молча слушала, как утоляет голод малыш. Потом он уснул. Головка в розовом чепчике слегка откинулась назад и беспомощно упала на руку матери.
Так они пролежали несколько минут. Вдруг мать тревожно зашевелилась, схватила мальчика и в испуге начала оглядываться по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Мать взяла малыша на руки, и Вера встала: нужно было идти. День наступал нерадостный, трудный, от мыслей о нем все вокруг меркло. Попрощавшись с матерью, Вера еще раз глянула на ясное круглое личико, на светлую детскую улыбку и отправилась разыскивать эвакуационный пункт. Людей на станции теперь меньше, чем ночью, и все же удивительно много. Длинные очереди выстроились возле каждого вокзального здания: у кассы, у багажного отделения, у проходных дверей на перрон. С первого взгляда не сразу определишь, где тут регистрируют эвакуируемых. Осмотрев очереди, она увидела домик на отшибе, со всех сторон его обступили люди. Наверное, это и есть эвакуационный пункт. Перед домиком – довольно обширная площадь. Раньше на ней что-то росло, но теперь не осталось и следа зелени, все превратилось в грязный песок. Эту невеселую площадь вдоль и поперек перечертили окопы, возле которых сидели взрослые и бегали дети. Еще издали Вера заметила женщину с ребенком на руках. Она растерянно ходила от щели к щели, заглядывая в каждую из них, будто разыскивала что-то. Вера вначале подумала, что это ночная соседка. Рост, одежда, ребенок – все похожее. Неужели она успела сюда прийти? Только что она ищет?
Вера остановилась и стала всматриваться: показалось, что женщина хрипло, обессиленно рыдает. Перед глазами вдруг появилось лицо человека, пророчившего ребенку смерть. Злые глаза, черные всклокоченные волосы, узкий тонкогубый рот… Таким представлялся в воображении этот человеконенавистник…
Когда женщина подошла поближе, черты ее заплаканного лица показались очень знакомыми. За многие сутки своего невеселого путешествия Вера не раз встречала вот такие заплаканные женские лица. Случалось и так, что человек пытался улыбнуться, а казалось, вот-вот заплачет. Только, видно, этой женщине с ребенком на руках было сейчас очень плохо. Слезы застилали ее глаза, она ходила, как заводная, туда – сюда. Какой-то согбенный старик с палкой в руках неотступно следовал за нею. Вера услышала, как одна из женщин рядом с ней сказала своей соседке:
– Все, бедная, переживает, все ищет. С самого того налета… А разве найдешь в такой сумятице?
«Что она ищет? – не поняла Вера. – Чего не может найти?»
Она снова посмотрела на женщину с ребенком. Спеленутое в белую простыню дитя спокойно, даже безразлично посматривало вокруг черными, как угольки, глазами. «Живое дитятко!» Это было главное. На душе отлегло. Потом Вера заметила, что ребенок не тот. Значит, и женщина не та.
– Что же тут случилось?
В эту минуту женщина обернулась, и Вера удивленно вскрикнула, узнав постаревшую, осунувшуюся Аню Бубенко.
– Анечка, ты? – рванулась она к подруге и крепко обняла ее с малышом.
– Я, Верочка, – странно безразлично ответила Аня и начала медленно опускаться на землю. Ребенок остался на руках у Веры.
– Что с тобой, Анечка? Что ты ищешь? – дрожащим голосом спросила Вера.
Аня упала головой к ней на колени, заплакала, зарыдала так сильно, что люди поблизости оглянулись на нее. Губки малыша тоже искривились горькой гримаской, – вот-вот заплачет.
– Тише, мой маленький, – зашептала Вера, ласково прижимаясь к нему щекой, – тише, мой милый… – а сама чувствовала, как слезы горьким комком подступают к горлу, и трудно произнести слово. Но понимая, что плакать нельзя, что надо как-то утешить, успокоить подругу, она обняла ее свободной рукой за плечи.
Аня точно очнулась от своего горя, вскочила, потянула Веру за руку:
– Идем! Скорее пойдем, слышишь?
– Куда?
– Искать моего Толика!
И тут же, словно лишившись сил, опять упала на землю, начала сбивчиво рассказывать.
Во время ночного налета на станцию Аня стояла в очереди у эвакопункта. Одна бомба разорвалась совсем близко, и несколько человек были ранены осколками. Поднялась паника, люди метнулись в разные стороны. Схватив своих малышей, бросилась бежать и Аня. Бежала куда глаза глядят. Водоворот толпы неумолимо нес и ее. Она не могла остановиться, на бегу спотыкалась, падала, вскакивала и снова бежала…
Когда наконец удалось втиснуться в щель, где и для них нашлось местечко, вдруг увидала, что на руках у нее один ребенок. Где же второй? И вспомнила, что несколько минут назад какой-то мужчина крикнул ей: «Как вы несете? Головой вниз… Давайте я помогу!» А теперь нет ни мужчины, ни ребенка…
– Где он, этот человек?.. Где же он?.. О боже!..
Не обращая внимания на близкие разрывы бомб, Аня выскочила из щели. Бросилась туда, откуда, казалось, слышала голос мужчины. Люди бежали, кричали, суетились, падали, а того, кто нужен, среди них не было… Стала кричать, звать, – никто не откликался. Зазвенело-застучало в голове, ходуном заходила земля под ногами… Если бы не малютка на руках, так хоть под бомбы бросайся…
Аня вернулась к той же щели. А вдруг мужчина упал где-нибудь тут? Он ведь бежал рядом… Может, ранен, засыпан землей?
Все пересмотрела, руками перещупала, – нигде никого. Упала в бессильном горе на землю и заплакала. И дитя вместе с ней…
Встала, когда бомбежка кончилась. Дрожащей паутинкой возникла-затрепетала надежда: может, еще объявятся из какой-нибудь щели, малыш голос подаст…
Люди засуетились, кто пошел в город, кто – поближе к поездам. Послышались разговоры. Во все углы медленно, осторожно, с оглядкой, но начала возвращаться жизнь. Только Аня не находила покоя.
Стало светать, и появилась новая надежда. Аня бродила по площади, по вокзалу, подходила к городу. Ноги подкашивались от усталости, дитя плакало голодное…
– Ты тут, на вокзале, у всех спрашивала?
– У всех…
– Пойдем еще! Сейчас же пойдем!
– Была я уже на вокзале, Верочка.
– Ничего, пошли! Нужно поговорить с дежурным, с работниками охраны. А потом побежим в город.
– Что ж, давай мне малыша, – покорно согласилась Аня.
– Ничего, я сама понесу. Бери свой узел, может, больше не вернемся сюда.
Вера встала и чуть ли не бегом устремилась к вокзалу. Малыш, увидев, что мать отстала, встревоженно захныкал.
– Не плачь, дитятко, не плачь.
– Он ведь голодный, – печально пожаловалась Аня, догнав подругу.
– Давно кормила?
– Только начала, а тут самолеты…
– Так вот что, – Вера бросила на землю шинель, – садись и покорми, а я тем временем еще похожу, осмотрю все.
Аня склонилась над ребенком и набросила на себя полу шинели. Дитя мерно посапывало заложенным от простуды носиком, а мать будто задремала, будто забыла от усталости обо всем и молча слушала, как утоляет голод малыш. Потом он уснул. Головка в розовом чепчике слегка откинулась назад и беспомощно упала на руку матери.
Так они пролежали несколько минут. Вдруг мать тревожно зашевелилась, схватила мальчика и в испуге начала оглядываться по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102