Кровь стынет в жилах от мысли, что все-таки придется…
— Бог с тобой, благоразумный юноша! Свои проклятья оставим на конец жизни, когда будем меньше ошибаться… Эй, джура! Прикажи-ка писарю зайти сюда со списками спасенных нами людей.
3
А война в степи, полная неожиданностей и ужасов, принимала все более острый характер. Она протекала не так, как того желали ее вдохновители, сидящие где-то вверху, на престолах и в уютных залах…
Вечером Стефан Хмелевский распрощался с Богданом, убедив его, что вынужден был остановить полк по велению польного гетмана. Он одобрил намерение юноши отправиться в отряд Кривоноса, но только с тем, чтобы попрощаться с ним перед отъездом к родителям. В такие молодые годы ему не следует рисковать своим здоровьем, а может быть, и жизнью. Подкарауливающего его турка можно встретить повсюду. А разве узнаешь, где он сейчас ужом ползет с сопроводительными грамотами гетмана, в одежде казака, в совершенстве владея украинским языком и со льстивой улыбкой на устах?
— Вам еще непременно придется повоевать вместе со Стасем, сам готовлю его к военной карьере. Но прежде вам нужно стать на собственные ноги, избавить родителей от ежедневного страха за вашу жизнь. Все же, Богдан, ты должен вернуться в Чигирин, это мой тебе последний совет! Если басурману с пленницей не удалось проскочить через Днестр где-то в тех краях, то в этом месте, где так много казаков, не так легко проскользнуть. Что же касается меня, то нех Богдась бендзе в полной уверенности…
На этом они и разошлись. Богдан пошел спать с твердым намерением послушаться совета отца Стася, как своего родного.
А ночью к региментару прибыл вызванный из передовых дозоров, находящихся в степи, боевой сотник Станислав Мрозовицкий. Полковник созвал и всех других сотников разбросанного по округе, разбухшего от добровольцев регимента для реорганизации его. Хмелевский получил категорический наказ польного гетмана — воздержаться от боевых действий против турок!
Такой приказ удивил, а многих, и не только сотников, но и рядовых жолнеров, просто возмутил. Особенно решительную, позицию занял Мрозовицкий.
— Прошу пана региментара исключить мою сотню из регимента, дабы не пришлось воинам опускать поднятый меч, когда нужно наступать. Вельможный гетман не ведает, что тут творится. Орда уже не наступает, а бежит в страхе. Именно теперь и настало время проучить басурман, освободив от их арканов христианские души.
— Пану гетману известно все, пан Мрозовицкий, абсолютно все. Но он заботится не о мести разбитому, отступающему врагу, а о мире в пограничных староствах Речи Посполитой. Ведь мы уже вырвались далеко за их пределы, — уговаривал Хмелевский горячего сотника, а у самого сердце разрывалось на части. Он понимал, что именно беспощадный разгром Орды и принесет мир Речи Посполитой. — В каком положении находится сотня, что делается в степи?
— Казаки атамана Яцка соединились с донцами, — наверное, займут наши позиции, но прекращение боевых действий нашего полка улучшит положение отступающих. Еще позавчера у нас была страшная баталия. Крымчаки и турки…
— И турки, говорите? — удивился региментар. — Согласно реляции, как говорит пан гетман, их там не должно быть.
— Пан гетман ничего не знает! Именно турки, прошу пана, и сожгли перед началом боя большую степную слободу поселенцев-осадников. Вырезали всех поголовно — около тысячи человек. Не пощадили ни детей, ни стариков. Женщин, девушек, даже детей публично позорили в храме божьем, а потом со всей жестокостью убивали. Ясырь, который угоняли с севера, вместе с трупами слобожан сожгли в той же церкви. Совсем обезумев перед боем, они привязывали детей к лошадям и разрывали их на части, бросали в огонь… Может ли моя подольская сотня, свидетель страшных зверств басурман, уважаемый пан Хмелевский, подчиниться приказу гетмана и не отомстить прижатому со всех сторон врагу?
— Пан сотник уверен, что это были турки? — допрашивал Хмелевский, с трудом сдерживая злость.
Сотник почувствовал, что региментар колеблется.
— У нас есть доказательства, пан Стефан, военное знамя стамбульского регимента султанской конницы, есть оружие, одежда…
— Пленные?
— Только трупы! Но и по ним видно: на головах у них не татарские малахаи, а фески; одеты по последнему образцу турецкой конницы — короткие европейские венгерки с вышивкой.
4
Поддавшись военному пылу или под влиянием продолжительного разговора с сотниками, региментар принял окончательное решение. Кто и впрямь будет знать, что творится в этих необъятных степях? А он не может сдержать благородный порыв войск, не может не проучить врага.
Утром полковник отправил вместе с Богданом сотника Мрозовицкого с двумя жолнерами. Гонцы ехали в Сечь, чтобы передать кошевому согласие региментара поддержать казаков в их наступлении на Крым.
Если бы не сотник, который не раз бывал в Сечи, молодому, неопытному юноше трудно было бы теперь напасть на следы Максима Кривоноса, терявшиеся на южном Левобережье Днепра. Богдан при каждой встрече расспрашивал о Селиме и поручил Назрулле зорко следить за каждым человеком, чтобы не упустить этого шпиона. Разгром турок и татар вдохновлял казаков, они настойчиво преследовали отступающего врага, это воодушевляло и Богдана…
Встречные казаки рассказывали, что Кривонос вел большие бои с Ордой, отбил у нее много пленных — ясыря и вместе с другими атаманами двинулся на Перекоп.
— Да он, ваш Максим, молодой казаче, сейчас, наверное, сидит на коше сечевом, — напоследок добавил один казак. — Сам Петро Сагайдачный прибыл на кош, созывает старшин!
Что же Богдану оставалось? Он согласился ехать с сотником на Сечь, еще там поискать Кривоноса.
Ночью подъехали к Днепру, к переправе на остров. Сотника из регимента Хмелевского узнали пожилые казаки, вместе с которыми он испробовал военного счастья в Молдавии. Его охотно взяли на паром, так же как немолодого Хмельницкого. Обоих казаков и турка Назруллу Богдан поручил Силантию. С ним же остались и жолнеры Мрозовицкого.
Теперь, когда его нога ступила на прославленный в народных легендах и думах остров, Богдан целиком положился на опыт сотника. Здесь было многолюдно. Но ночью, среди густых столетних деревьев, люди казались сказочно маленькими, как муравьи в кустах. И в темноте они были похожи друг на друга, точно одной матери дети.
Богдан почувствовал, что с ним происходит что-то непонятное. Что именно — трудно объяснить, но он совсем растерялся, как только оказался среди этих толстых тополей и ив, среди этих сказочных людей. Ведь это и есть — Сечь! Не один раз он бродил в лесу, бывал среди людей. А ощущал ли он тогда такое чувство растерянности и подавленности, как сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Бог с тобой, благоразумный юноша! Свои проклятья оставим на конец жизни, когда будем меньше ошибаться… Эй, джура! Прикажи-ка писарю зайти сюда со списками спасенных нами людей.
3
А война в степи, полная неожиданностей и ужасов, принимала все более острый характер. Она протекала не так, как того желали ее вдохновители, сидящие где-то вверху, на престолах и в уютных залах…
Вечером Стефан Хмелевский распрощался с Богданом, убедив его, что вынужден был остановить полк по велению польного гетмана. Он одобрил намерение юноши отправиться в отряд Кривоноса, но только с тем, чтобы попрощаться с ним перед отъездом к родителям. В такие молодые годы ему не следует рисковать своим здоровьем, а может быть, и жизнью. Подкарауливающего его турка можно встретить повсюду. А разве узнаешь, где он сейчас ужом ползет с сопроводительными грамотами гетмана, в одежде казака, в совершенстве владея украинским языком и со льстивой улыбкой на устах?
— Вам еще непременно придется повоевать вместе со Стасем, сам готовлю его к военной карьере. Но прежде вам нужно стать на собственные ноги, избавить родителей от ежедневного страха за вашу жизнь. Все же, Богдан, ты должен вернуться в Чигирин, это мой тебе последний совет! Если басурману с пленницей не удалось проскочить через Днестр где-то в тех краях, то в этом месте, где так много казаков, не так легко проскользнуть. Что же касается меня, то нех Богдась бендзе в полной уверенности…
На этом они и разошлись. Богдан пошел спать с твердым намерением послушаться совета отца Стася, как своего родного.
А ночью к региментару прибыл вызванный из передовых дозоров, находящихся в степи, боевой сотник Станислав Мрозовицкий. Полковник созвал и всех других сотников разбросанного по округе, разбухшего от добровольцев регимента для реорганизации его. Хмелевский получил категорический наказ польного гетмана — воздержаться от боевых действий против турок!
Такой приказ удивил, а многих, и не только сотников, но и рядовых жолнеров, просто возмутил. Особенно решительную, позицию занял Мрозовицкий.
— Прошу пана региментара исключить мою сотню из регимента, дабы не пришлось воинам опускать поднятый меч, когда нужно наступать. Вельможный гетман не ведает, что тут творится. Орда уже не наступает, а бежит в страхе. Именно теперь и настало время проучить басурман, освободив от их арканов христианские души.
— Пану гетману известно все, пан Мрозовицкий, абсолютно все. Но он заботится не о мести разбитому, отступающему врагу, а о мире в пограничных староствах Речи Посполитой. Ведь мы уже вырвались далеко за их пределы, — уговаривал Хмелевский горячего сотника, а у самого сердце разрывалось на части. Он понимал, что именно беспощадный разгром Орды и принесет мир Речи Посполитой. — В каком положении находится сотня, что делается в степи?
— Казаки атамана Яцка соединились с донцами, — наверное, займут наши позиции, но прекращение боевых действий нашего полка улучшит положение отступающих. Еще позавчера у нас была страшная баталия. Крымчаки и турки…
— И турки, говорите? — удивился региментар. — Согласно реляции, как говорит пан гетман, их там не должно быть.
— Пан гетман ничего не знает! Именно турки, прошу пана, и сожгли перед началом боя большую степную слободу поселенцев-осадников. Вырезали всех поголовно — около тысячи человек. Не пощадили ни детей, ни стариков. Женщин, девушек, даже детей публично позорили в храме божьем, а потом со всей жестокостью убивали. Ясырь, который угоняли с севера, вместе с трупами слобожан сожгли в той же церкви. Совсем обезумев перед боем, они привязывали детей к лошадям и разрывали их на части, бросали в огонь… Может ли моя подольская сотня, свидетель страшных зверств басурман, уважаемый пан Хмелевский, подчиниться приказу гетмана и не отомстить прижатому со всех сторон врагу?
— Пан сотник уверен, что это были турки? — допрашивал Хмелевский, с трудом сдерживая злость.
Сотник почувствовал, что региментар колеблется.
— У нас есть доказательства, пан Стефан, военное знамя стамбульского регимента султанской конницы, есть оружие, одежда…
— Пленные?
— Только трупы! Но и по ним видно: на головах у них не татарские малахаи, а фески; одеты по последнему образцу турецкой конницы — короткие европейские венгерки с вышивкой.
4
Поддавшись военному пылу или под влиянием продолжительного разговора с сотниками, региментар принял окончательное решение. Кто и впрямь будет знать, что творится в этих необъятных степях? А он не может сдержать благородный порыв войск, не может не проучить врага.
Утром полковник отправил вместе с Богданом сотника Мрозовицкого с двумя жолнерами. Гонцы ехали в Сечь, чтобы передать кошевому согласие региментара поддержать казаков в их наступлении на Крым.
Если бы не сотник, который не раз бывал в Сечи, молодому, неопытному юноше трудно было бы теперь напасть на следы Максима Кривоноса, терявшиеся на южном Левобережье Днепра. Богдан при каждой встрече расспрашивал о Селиме и поручил Назрулле зорко следить за каждым человеком, чтобы не упустить этого шпиона. Разгром турок и татар вдохновлял казаков, они настойчиво преследовали отступающего врага, это воодушевляло и Богдана…
Встречные казаки рассказывали, что Кривонос вел большие бои с Ордой, отбил у нее много пленных — ясыря и вместе с другими атаманами двинулся на Перекоп.
— Да он, ваш Максим, молодой казаче, сейчас, наверное, сидит на коше сечевом, — напоследок добавил один казак. — Сам Петро Сагайдачный прибыл на кош, созывает старшин!
Что же Богдану оставалось? Он согласился ехать с сотником на Сечь, еще там поискать Кривоноса.
Ночью подъехали к Днепру, к переправе на остров. Сотника из регимента Хмелевского узнали пожилые казаки, вместе с которыми он испробовал военного счастья в Молдавии. Его охотно взяли на паром, так же как немолодого Хмельницкого. Обоих казаков и турка Назруллу Богдан поручил Силантию. С ним же остались и жолнеры Мрозовицкого.
Теперь, когда его нога ступила на прославленный в народных легендах и думах остров, Богдан целиком положился на опыт сотника. Здесь было многолюдно. Но ночью, среди густых столетних деревьев, люди казались сказочно маленькими, как муравьи в кустах. И в темноте они были похожи друг на друга, точно одной матери дети.
Богдан почувствовал, что с ним происходит что-то непонятное. Что именно — трудно объяснить, но он совсем растерялся, как только оказался среди этих толстых тополей и ив, среди этих сказочных людей. Ведь это и есть — Сечь! Не один раз он бродил в лесу, бывал среди людей. А ощущал ли он тогда такое чувство растерянности и подавленности, как сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137