А какие это люди? Ты присмотрись к ним: землепашцы, пасечники, смолокуры, скорняки… Порох с божьей помощью-делаем из смесей селитры и поташа с серой!.. А казаки, какие превосходные казаки получаются из этих людей! Вот я познакомлю тебя с одним парнем, Иваном Сулимой прозывается, потому что сам родом из Засулья. Думаю послать парня в далекий дозор. Пускай разведает, нет ли Орды в районе Куруковских озер. Смышленый парень! Князья Вишневецкие осудили сироту за какую-то «ребелию» в деревне Сенча на Суде. Подумаешь, ребелизант в какие-нибудь двадцать два года. Впервые очкур завязал на шароварах и уже ребелизант! — засмеялся старый Хмельницкий, прижмурив свои умные глаза. — А ты дай возможность парню расправить плечи, опериться. Да у нас на границе такие люди расцениваются на вес золота! Сирота, с крепкой, уверенной рукой, а как сидит на коне, будто бы он в седле родился. А саблей… саблей, думаю, Зиновий, не хуже тебя владеет…
— Лучше Максима этот Сулима? — улыбаясь, спросил Богдан.
— Максима? — переспросил старший Хмельницкий, немного запнувшись. — Ну, как тебе сказать, Зиновий… Максим одного склада человек, а этот другого. Шляхта не изберет Сулиму королем, так же как и Максима, это заранее известно, — шутя ответил он. И уже серьезно добавил: — Для родного края что тот, что другой — истые патриоты, прямо на полотно просятся. Да из Ивана я такого Кривоноса выращу тебе, что и сам Максим залюбуется им!
«Хитро выкрутился старик! — с глубоким восхищением подумал Богдан. — Не зря, не зря тратил время мой батя, намного ближе стал к казакам. Неспроста он так восхищался военным порядком в Терехтемирове!..»
На улицах Чигирина было тесно от оживленной, вооруженной толпы. Но Богдану они от этого показались просторнее. Свободнее дышит грудь, когда видишь, что ты не один на этой земле. Ведь во время стычки с Ордой в Приднепровье Богдану уже пришлось испытать на себе, как тяжело быть одному.
Шумные улицы Чигирина, заполненные вооруженными людьми, изменения, происшедшие в самом облике города, — все это отвлекло Богдана от его тревожных мыслей. Он с интересом присматривался к встречным, спрашивая отца, даже останавливал коня, чтобы окинуть взглядом новые строения, полюбоваться широкими улицами и площадями.
Подъезжали к новой чигиринской усадьбе Хмельницких, расположенной у подножия холма. Небольшой, но добротно сделанный дом, в глубине двора сарай, коновязь. Теперь тревожные мысли одолевали уже старшего Хмельницкого. Сколько еще нужно затратить сил, чтобы чувствовать себя в полной безопасности здесь, на далекой границе! А сердечные переживания сына тоже, словно репейник, впились в душу. Разве он сам не испытывал этого в молодости?
В молодости?.. Может, теперь, в старости, совсем зажили сердечные раны?.. Дочь великого гетмана и Христова невеста в Свято-Иорданской обители — одинаково! Он уже, казалось, и думать перестал о первой сердечной ране, а она нет-нет да и даст себя знать. Род Хмельницких на редкость влюбчив. Посоветовать бы…
На какие только жертвы не пойдет отец, безгранично любящий своего сына!.. Он оторвал его от матери, так тяжело переживавшей разлуку. Пусть уж казаком будет, лишь бы только не скучал от безделья. Надо поручить ему составить реестр всех вооруженных людей в Чигирине, пускай юноша и сам приучается к порядку, и людей к нему приучает. А при первой же встрече с паном гетманом непременно замолвить словечко и о коронной службе, — может, даже и военной. Богдан образован, воспитан и храбр, отлично ездит верхом, и это хорошо известно пану Станиславу…
7
Вызванный в управление подстаросты, молодой казак Иван Сулима влетел в служебное помещение, словно за ним гнался сам Мухамед Гирей.
— Куда так торопишься, казаче, или от долгов бежишь, что так запыхался? — спросил подстароста.
— Да нет, уважаемый пан подстароста, в Чигирине я никому ничего не должен, а от сенчанских… думаю, что убежал. Джура вашей милости сказал, что вы звали меня, — тяжело дыша, ответил казак.
Шапку он снял еще при входе в комнату, а сейчас приглаживал рукой белокурые с шелковистым блеском волосы. Бросил косой взгляд на Богдана, оценивая его выправку. Потом посмотрел на саблю, по-дружески, искренне улыбнулся.
— Ну вот, знакомьтесь, хлопцы. Сегодня, Иван, я освобождаю тебя от дозора на башне. Наш сын Зиновий-Богдан приехал сюда, и его нужно познакомить с чигиринскими укреплениями. Поведешь его в крепость и покажешь, как мы подготовились к отражению нападения неверных. А завтра пойдешь вместе со своими товарищами в глубокий дозор…
— Будет исполнено! Так сейчас и пойдем, пан Зиновий-Богдан…
— Погоди. Богданом его окрестила одна хорошая женщина, муж которой погиб в борьбе за народное дело! Так вот что, Иван: в дозор возьмешь о собой таких, как и ты сам, молодых казаков: Семена, который сегодня несет охрану у главных ворот, и еще двоих подберешь из молодежи. Лучше бери чигиринских, а не пришлых. Ну, и одного нужно взять из старых казаков — разрешаю взять Тараса, пушкаря. Он постарше, опытнее, хотя по характеру совсем юноша. В дозоре ты будешь старшим, но прислушивайся и к советам Тараса.
— Разрешите, ваша милость, донца Кирилла тоже взять с собой. Всадник он бывалый — на случай, если бы нам пришлось догонять неверного.
— Если ты хочешь взять донца, тогда оставь Тараса. Двоих пушкарей не могу отпустить. А с Зиновием ведите себя просто, по-дружески, без церемоний. Ведь не служить, а гулять пойдете с ним, — посоветовал подстароста напоследок.
— Об этом не беспокойтесь, ваша милость. Выйдя за двери этой комнаты, мы сразу найдем общий язык… — смеясь, ответил Сулима.
— Ну идите. Не задерживайся, Зиновий, обедать будем в Субботове, а то мать места себе не найдет, дожидаясь нас…
Богдан и Сулима, столкнувшись в дверях, расхохотались и с веселым смехом вышли на подворье.
«Кажется, найдут общий язык», — облегченно вздохнул подстароста, подходя к окну, из которого был виден весь двор. Сулима уже вел коня к воротам, рядом с ним шел такой же статный, хотя и значительно моложе его, Зиновий в своем малиновом кунтуше, придерживая левой рукой саблю. Отец ревниво сравнивал двух молодых воинов и с удовлетворением отметил, что даже в походке его сына чувствуется большая школа, которую он прошел. Он не торопился, как это делал Сулима, и в то же самое время не отставал от него. Видимо, больше говорил Иван, хотя Зиновий тоже не молчал. Когда поднимутся на крепостной вал Чигирина и перед их взором откроются пограничные просторы, сразу найдется у них тема для разговора.
— Найдут общий язык!..
Еще раз вздохнув, Хмельницкий отошел от окна.
В этих словах подстаросты звучала уверенность, что юноши подружатся и откроют друг другу свои самые сокровенный мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Лучше Максима этот Сулима? — улыбаясь, спросил Богдан.
— Максима? — переспросил старший Хмельницкий, немного запнувшись. — Ну, как тебе сказать, Зиновий… Максим одного склада человек, а этот другого. Шляхта не изберет Сулиму королем, так же как и Максима, это заранее известно, — шутя ответил он. И уже серьезно добавил: — Для родного края что тот, что другой — истые патриоты, прямо на полотно просятся. Да из Ивана я такого Кривоноса выращу тебе, что и сам Максим залюбуется им!
«Хитро выкрутился старик! — с глубоким восхищением подумал Богдан. — Не зря, не зря тратил время мой батя, намного ближе стал к казакам. Неспроста он так восхищался военным порядком в Терехтемирове!..»
На улицах Чигирина было тесно от оживленной, вооруженной толпы. Но Богдану они от этого показались просторнее. Свободнее дышит грудь, когда видишь, что ты не один на этой земле. Ведь во время стычки с Ордой в Приднепровье Богдану уже пришлось испытать на себе, как тяжело быть одному.
Шумные улицы Чигирина, заполненные вооруженными людьми, изменения, происшедшие в самом облике города, — все это отвлекло Богдана от его тревожных мыслей. Он с интересом присматривался к встречным, спрашивая отца, даже останавливал коня, чтобы окинуть взглядом новые строения, полюбоваться широкими улицами и площадями.
Подъезжали к новой чигиринской усадьбе Хмельницких, расположенной у подножия холма. Небольшой, но добротно сделанный дом, в глубине двора сарай, коновязь. Теперь тревожные мысли одолевали уже старшего Хмельницкого. Сколько еще нужно затратить сил, чтобы чувствовать себя в полной безопасности здесь, на далекой границе! А сердечные переживания сына тоже, словно репейник, впились в душу. Разве он сам не испытывал этого в молодости?
В молодости?.. Может, теперь, в старости, совсем зажили сердечные раны?.. Дочь великого гетмана и Христова невеста в Свято-Иорданской обители — одинаково! Он уже, казалось, и думать перестал о первой сердечной ране, а она нет-нет да и даст себя знать. Род Хмельницких на редкость влюбчив. Посоветовать бы…
На какие только жертвы не пойдет отец, безгранично любящий своего сына!.. Он оторвал его от матери, так тяжело переживавшей разлуку. Пусть уж казаком будет, лишь бы только не скучал от безделья. Надо поручить ему составить реестр всех вооруженных людей в Чигирине, пускай юноша и сам приучается к порядку, и людей к нему приучает. А при первой же встрече с паном гетманом непременно замолвить словечко и о коронной службе, — может, даже и военной. Богдан образован, воспитан и храбр, отлично ездит верхом, и это хорошо известно пану Станиславу…
7
Вызванный в управление подстаросты, молодой казак Иван Сулима влетел в служебное помещение, словно за ним гнался сам Мухамед Гирей.
— Куда так торопишься, казаче, или от долгов бежишь, что так запыхался? — спросил подстароста.
— Да нет, уважаемый пан подстароста, в Чигирине я никому ничего не должен, а от сенчанских… думаю, что убежал. Джура вашей милости сказал, что вы звали меня, — тяжело дыша, ответил казак.
Шапку он снял еще при входе в комнату, а сейчас приглаживал рукой белокурые с шелковистым блеском волосы. Бросил косой взгляд на Богдана, оценивая его выправку. Потом посмотрел на саблю, по-дружески, искренне улыбнулся.
— Ну вот, знакомьтесь, хлопцы. Сегодня, Иван, я освобождаю тебя от дозора на башне. Наш сын Зиновий-Богдан приехал сюда, и его нужно познакомить с чигиринскими укреплениями. Поведешь его в крепость и покажешь, как мы подготовились к отражению нападения неверных. А завтра пойдешь вместе со своими товарищами в глубокий дозор…
— Будет исполнено! Так сейчас и пойдем, пан Зиновий-Богдан…
— Погоди. Богданом его окрестила одна хорошая женщина, муж которой погиб в борьбе за народное дело! Так вот что, Иван: в дозор возьмешь о собой таких, как и ты сам, молодых казаков: Семена, который сегодня несет охрану у главных ворот, и еще двоих подберешь из молодежи. Лучше бери чигиринских, а не пришлых. Ну, и одного нужно взять из старых казаков — разрешаю взять Тараса, пушкаря. Он постарше, опытнее, хотя по характеру совсем юноша. В дозоре ты будешь старшим, но прислушивайся и к советам Тараса.
— Разрешите, ваша милость, донца Кирилла тоже взять с собой. Всадник он бывалый — на случай, если бы нам пришлось догонять неверного.
— Если ты хочешь взять донца, тогда оставь Тараса. Двоих пушкарей не могу отпустить. А с Зиновием ведите себя просто, по-дружески, без церемоний. Ведь не служить, а гулять пойдете с ним, — посоветовал подстароста напоследок.
— Об этом не беспокойтесь, ваша милость. Выйдя за двери этой комнаты, мы сразу найдем общий язык… — смеясь, ответил Сулима.
— Ну идите. Не задерживайся, Зиновий, обедать будем в Субботове, а то мать места себе не найдет, дожидаясь нас…
Богдан и Сулима, столкнувшись в дверях, расхохотались и с веселым смехом вышли на подворье.
«Кажется, найдут общий язык», — облегченно вздохнул подстароста, подходя к окну, из которого был виден весь двор. Сулима уже вел коня к воротам, рядом с ним шел такой же статный, хотя и значительно моложе его, Зиновий в своем малиновом кунтуше, придерживая левой рукой саблю. Отец ревниво сравнивал двух молодых воинов и с удовлетворением отметил, что даже в походке его сына чувствуется большая школа, которую он прошел. Он не торопился, как это делал Сулима, и в то же самое время не отставал от него. Видимо, больше говорил Иван, хотя Зиновий тоже не молчал. Когда поднимутся на крепостной вал Чигирина и перед их взором откроются пограничные просторы, сразу найдется у них тема для разговора.
— Найдут общий язык!..
Еще раз вздохнув, Хмельницкий отошел от окна.
В этих словах подстаросты звучала уверенность, что юноши подружатся и откроют друг другу свои самые сокровенный мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137