– Погляди на мою спину, барин… Всякие на ней знаки. Есть и от вашей милости, еще с тех пор, как я парнишкой был. Другие оставил на спине пес этот, Филип Писику. Есть тут и жандармский след – за песенку на свадьбе, которую сочинил покойный сын Уцупэров…
Замолчал Раду Турку, а все село глядит на его спину, испещренную глубоко врезавшимися в кожу шрамами, спину человека, который не ждет пощады.
– У нас у всех спины так расписаны, барин! – Глаза крестьян горят, словно раскаленные угли.
– Убивать, так всех, раз уж мы в твоих руках!
– Всех убивай, кровопийца! – кричит тетушка Уцупэр. – В этот раз мы поднялись не больно раздумывая. Смотри, в другой раз обдумаем все как надо…
– Они посходили с ума, господин полковник, – слышится голос капитана Кантакузина.
– Забыли о боге, забыли о святой церкви, – вторит ему поп Митицэ Лунческу, поглаживая подстриженную холеную бороду. – Поддались наущению дьявола…
Солдаты, прибывшие из Верхней Молдовы, уставились в землю. Командиры взбадривают их кулаками.
Полковник стиснул челюсти. Плетью из воловьих жил хлестнул по согнутой спине крестьянина. Лопнула кожа. Брызнула струей кровь. Человек без стона рухнул наземь.
Вынул платок полковник. Вытер со лба пот.
– Прочтите список мерзавцев, капитан!
Кантакузин прочел донос, написанный попом на листке, вырванном из большого церковного часослова. Из толпы вывели двадцать человек. В том числе и моего дядю Прекупа Урбана Уцупэра.
Школа в Секаре расположена напротив примарии, через дорогу. Всех арестованных отвели к школе и поставили у стены плечом к плечу.
Крестьяне смело смотрели в глаза полковнику.
– Капитан, примите команду над карательным взводом!..
– Я думаю, лучше нам самим расстрелять их. Я имею в виду себя и младших чинов. Солдаты что-то в землю уставились. Не вышло бы какой беды.
– Согласен.
Кантакузин выкрикнул младших чинов. Из рядов вышли унтеры, старые армейские служаки. Спешился и капитан. Бунтовщиков, стоящих у стены школы, взяли на прицел…
– Огонь! – приказал полковник.
Упало семь человек.
– Огонь!.. – снова скомандовал полковник.
Упало еще двое.
– Сволочи! Разучились даже по мишеням стрелять. Стреляйте в упор!..
В конце концов расстреляли всю группу.
Пронзительно и надрывно заголосили женщины. Но не разомкнулось солдатское кольцо. Никому не разрешалось уйти. Все должны были оставаться на местах и смотреть на расправу. Последним погиб дядя Уцупэр. Пока стреляли издалека, пули летели мимо, не задевая его. Он кричал во весь голос:
– Нас вы расстреляете! Расстреляете еще многих. Но вам не расстрелять весь народ, который вы подмяли под себя и теперь сосете его кровь, мироеды… Ну, что таращишь глаза, полковник?.. Больше моей жизни ты уже ничего с меня не получишь… А смерти мне бояться нечего, если уж не побоялся той каторжной жизни, которую пришлось терпеть.
Опять засвистели пули. Младшие чины стреляли скверно. У них дрожали руки.
Голос Уцупэра уже гремел над толпой:
– Придет и твой черед, полковник, своей кровью заплатишь за нашу кровь! Своей и всего вашего отродья! Все поплатитесь…
Кантакузин рассвирепел. Он подошел к Уцупэру вплотную и выстрелил в упор. Тот рухнул наземь, а капитан выпустил в него еще несколько пуль…
Толпа загудела. Мужчины, женщины, дети подбирали с земли комья и камни. С бранью швыряли их в полковника, капитана и тех унтеров, что стали палачами.
Один камень угодил полковнику в лицо. Разъяренный вояка приказал унтерам стрелять по толпе. Солдаты самовольно разомкнули цепь.
– Бегите! – крикнул кто-то.
Народ побежал. Загремели выстрелы. Крестьяне бросились врассыпную. Но не все успели убежать. Семнадцать человек остались лежать, уткнувшись лицом в пыль, заснув вечным сном, – восемь мужчин, три женщины, шестеро детей. Солдаты свалили всех в одну кучу. Всех – и расстрелянных возле школы и убитых в толпе. Вырыли широкую и глубокую могилу. Рыли понурившись, не поднимая головы. Похоронили кучей в общей могиле на окраине села, у дороги, ведущей в Турну, чтобы всяк проходящий не забывал, что значит подняться против господ.
Позднее я узнал от того же дяди Гэбуни, что случилось на Олте. Когда Тэнэсойю спросили, не унес ли он чего со двора помещика Загорица, он ответил:
– Украл трех уток…
– И что сделал с ними? Небось зажарил?
– Нет, закопал.
– Где?
– У озера Гале.
– Веди нас туда!
Привел Тэнэсойю солдат к озеру. Откопал уток. Они уже гнить начали. Капитан Загориц заставил уткокрада съесть протухшую птицу.
Тэнэсойю съел…

Отца, брата Иона, двоюродного брата Думитру Нэликэ, Тицэ Уйе и многих других привязали к жердям и увели в город, в Турну. Там посадили на баржи. И держали на баржах посреди Дуная долгие месяцы. До самого суда были вместе с ними и тетка Егоза, и тетушка Уцупэр, и Дица…
С нами осталась одна мать. Она не плачет. Говорит и говорит. Рассказывает перед сном то, что сама слышала о восстании, и о том, что происходит теперь, когда все кончено…
– Запомните, дети, и не забывайте, перескажете потом вашим детям.
– Не забудем, мама, – обещает моя сестра Евангелина.
– И ты не забудь, Дарие. Ничего не забудь…
Не забуду, мама.
Лицо у мамы как земля – черное-пречерное. Глубоко запали глаза. Потрескались губы. Это у нее от ветра.
Я ложусь. Мама укрывает меня. Проводит ладонью по лбу. И шепчет мне одному:
– Смотри, не забудь, Дарие. Ничего не забудь. И расскажи своим детям. И детям своих детей расскажи… Слышишь, Дарие? Не забудь… Не забудь, Дарие…
VI
ТРАВА
Ветер с Дуная пригнал облака, а облака пролились обильным весенним дождем.
И земли, которые были засеяны семенами, политы слезами и удобрены кровью, сразу зазеленели.
И села за одну ночь оделись во все новое.
А там, где не была посеяна пшеница, где не были посеяны ни просо, ни ячмень, ни брюква, – там взошла трава.
Трава остролистая.
Яркая.
Блестящая.
Вернулся кое-кто из тех, кого угоняли в города, скрутив за спиной руки, привязав к жерди – по восемь, десять, а то и двенадцать человек на одну жердь.
Они вернулись развязанными.
Развязанные возвратились в свои дома.
С раздробленными костями, с истерзанной кожей.
Они бродят по улицам, будто ступают по колючкам.
Но на улицах нет колючек.
Это оттого, что ступни их ног покрыты язвами.
Ступни ног разбиты.
Они ходят, держась руками за живот.
У них ноют кости.
Ломит поясницу.
В каждом селе встретишь женщин, повязанных черными платками.
Однако не все овдовевшие женщины носят черный платок.
На что им купить черный платок и где взять столько черных платков сразу!..
С Дуная повеяло теплым ветром.
И ветер пригнал облака.
А облака пролились дождем – обильным, теплым, весенним.
И добрый дождь возродил землю к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157