– Почему опять отложили, господин судья?
– Назначается новый срок для примирения сторон! – объявляет судья.
Писарь Стэнеску записывает в протокол: «Новый срок для примирения сторон…»
Чокоша берет мать под руку. Они выходят из примарии. Идут со двора. Бредут через дорогу, поглядывая направо и налево, не сшибла б какая телега. Добираются до дому. Садятся на завалинку.
– Что тебе поесть дать, мама?
– Молока, да мамалыгу-то разомни как следует…

Авендря храпит. Ицику просыпается и подбрасывает в костер кизяку. Потянуло холодом, просыпаются и остальные.
Мы будим Авендрю, собираем лошадей, развязываем путы, садимся верхом и возвращаемся в село. Авендря насвистывает на ходу.
К обеду разнесся слух, будто в овраге, на бахче, нашли мертвым старшего сына Пэпушоя. У него проломлен висок. В руке он сжимал пистолет.
Новость передавалась из уст в уста:
– Слышали? Этой ночью разбойники убили Кытикэ…
– Сына Пэпушоя убили!..
Такой пошел трезвон, будто колокола звонят. Но это всего-навсего женщины. Жандарм Никулае Мьелушел вместе с писарем, примаром и доктором Ганчу сели в повозку. Лошади помчали их к оврагу… После полудня мертвеца привезли в примарию, положили на землю во дворе, накрыли, приставили сторожей. Все село с любопытством глазело в щели забора, будто медведя показывали…
Покрутили ручку аппарата и позвонили в город. Доктор вышел из примарии, потирая руки.
– Приведи Чиреша…
Посыльный галопом помчался и воротился с Чирешем.
Чиреш огромный – выше всех на две головы. Он у нас санитарный инспектор.
– Принеси саквояж, – велел ему доктор.
Чиреш пошел к доктору домой и вернулся с большим кожаным чемоданом под мышкой. Вынесли большой стол, за которым сидят обычно писарь и судья во время разбирательств, и поставили его во дворе под акациями.
Мьелушел, с карабином за спиной, стоял тут же – чтоб никто не проник во двор.
Во дворе – только доктор с Чирешем, примар с писарем да двое стражников.
Мертвеца подняли, положили на стол, раздели. Он весь черный от грязи, словно не мытый с самого крещения.
Я гляжу на происходящее, взгромоздившись на забор примарии… Черт дернул сюда забраться. Ганчу меня заметил. Махнул рукой:
– Подойди-ка. Хочешь посмотреть, как я буду труп вскрывать?
– Еще бы не хотеть…
– Тогда стой возле меня, будешь держать чемодан.
Я стал возле доктора Ганчу и взял в руки чемодан. Чемодан кожаный. Внутри ножи, ножницы, спицы… Была там еще и маленькая пилка. Чиреш дрожал всем телом. Как тополь, от верхушки до корня сотрясаемый ураганом. Ганчу смотрел на него и улыбался.
– Что с тобой, Чиреш? Неужто боишься?
– Нет, господин доктор…
Он даже пожелтел… Как желтеет листва на акации, так же пожелтел и Чиреш…
Доктор взял нужные инструменты и принялся кромсать тело, будто мясник. Потом зашил, как было. Вымыл руки.
– Унесите!..
Родные убитого ждали на дороге. Подняли изрезанное тело на телегу и отвезли за реку, домой, на родной хутор.
Я отнес чемодан домой к доктору. А потом собрал своих приятелей, и мы стали играть. В чижика.
Жандарм Никулае Мьелушел начал расследование убийства.
– Кто дрался с сыном Пэпушоя?
Отвечает примар:
– Никто с ним не дрался. Кытикэ девушки не любили, он гол как сокол. Пэпушои все бедняки. Если бы Кытикэ не умер, ему пришлось бы в чужом селе жену искать.
– Кто этой ночью пас в ночном лошадей?
– Кто только не пас!.. Все сельские мальчишки.
– Привести сюда всех, кто сегодня ездил на жнивье!
Стражники отправились за нами, согнали всех. Много набралось – ребят постарше и малышей. Мы столпились в примарии. Были с нами и Авендря, и его двоюродный брат Рошу. У Гуцэ Рошу рыжие усики на мертвенно-бледном лице… Был и Тряшкэ.
– Кто убил Кытикэ Пэпушоя, отвечайте!
Мы пожимаем плечами.
– Мы не убивали…
– Тогда кто же? Отец?..
– Наверно, парни из Стэникуца убили, – бормочет Тряшкэ.
– Или из Караванца, – добавляет Авендря.
– Как тут узнаешь? – высказывается Гуцэ Рошу.
Мьелушел взбешен. Врезается в нашу толпу, для устрашения потрясая плетью из воловьих жил.
– Говорите все, что знаете, а то несдобровать…
– Да ничего мы не знаем…
– Ничего?
– Ничего! – отвечаем мы в один голос.
Тут Мьелушел накидывается на нас. Свистит воловья плеть, удары сыплются куда попало – по рукам, которыми мы пытаемся загородить лицо, по головам, по спинам. Мы все в крови.
Во двор примарии сбегается народ.
– Господин примар, Мьелушел нам детей поубивает.
Мьелушел слышит шум. Выскакивает на дорогу, хватает карабин.
– Хотите мне помешать вести следствие? Опять бунт?! Вон отсюда! Стрелять буду!..
С него станется, когда он себя не помнит! Возьмет и выстрелит!
Люди покидают двор. Протестующие крики несутся уже из-за забора.
Мьелушел возвращается. И снова со свистом опускается плеть, разрывая кожу до мяса.
Охрип Мьелушел. Устал, обливается потом. Он избивает нас, окатывает водой и опять принимается за избиение.
Наступила и пролетела ночь. Утренний свет проник в окна и белыми пятнами рассыпался по нашим лицам.
Мьелушел выходит и барабанит в ставни корчмы. Подымает с постели Ленку, чтобы приготовила ему поесть.
Поев и попив, возвращается.
– Так и не скажете?
– А если нам нечего сказать?..
Мьелушел посылает стражника за писарем. Тот приходит, заспанный и недовольный тем, что его подняли с постели ни свет ни заря.
Лишь забор отделяет дом писаря от примарии. Из писарева огорода во двор примарии повадился лазить огромный жирный кот, рыжий и усатый. Он бродит по двору и даже по комнатам. Когда писарь пишет, то берет кота на колени и гладит. А если увидит на брюках шерсть, то хватает кота за загривок и сбрасывает на пол. Кот всегда падает на ноги.
– Где твой кот, писарь?
– Откуда мне знать!.. Наверно, на кухне.
– Сходи поищи. Без кота не появляйся…
Мьелушел велит стражнику разбудить жену писаря и попросить у нее на время толстую иглу и суровую нитку, какой шьют попоны.
– Попадет тебе от моей жены, – предупреждает писарь.
– Пускай попадет. Это нужно для дела…
Жена писаря спит при закрытых ставнях чуть ли не до полудня. Писарь просыпается раньше и до ухода в примарию передвигается по дому на цыпочках – не дай бог рассердить жену.
Стражник приносит иглу и суровую нитку.
Жандарм Никулае Мьелушел хватает кота за загривок и сует за пазуху Гуцэ Рошу. Вдевает нитку в иглу и зашивает на нем разрез рубахи до самого горла. Рукава туго связывает за спиной. Велит Гуцэ покрепче затянуть пояс. Тот затягивает. Мьелушел хватает плеть и стегает по коту. Тот пытается удрать. Но удирать некуда. Кот мечется, рвет когтями кожу. Гуцэ Рошу дико вопит. Рубаха его окрашивается кровью. А Мьелушел все хлещет кота.
– Скажешь теперь?
– Скажу, господин жандарм!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157