Эта информация тоже была передана в соответствующие инстанции.
И все же у англичан дело не двигалось. К тому же на них стали наседать американцы – их ознакомили с некоторыми показаниями Раша, и американцы желали знать, нельзя ли выжать из немца что-то еще. Паттерсон неоднократно приставал с этим к Уиллсу.
– Вы водите меня за нос, – добродушно упрекал он.
– Уверяю вас, мы ничего от вас не скрываем, – оправдывался Уиллс.
– Вытрясите вы из него душу. Я знаю, кто вам нужен – хороший американский шериф откуда-нибудь из штата Миссури.
– В этом нет никакой нужды, наш клиент честно отвечает на все вопросы.
– Значит, вы не умеете ему задать нужные вопросы.
– Очень может быть, но, как нам кажется, мы спросили его обо всем, что нас интересовало.
– Но вот взять, к примеру, Стокгольм, – упорствовал американец. – Он вам почти ничего про это не сообщил.
– Я склонен считать, что Раш выложил все, что знал. Ему вручили для передачи какие-то документы, считалось, что это разведывательное задание – во всяком случае, так полагал сам Раш. Если он сам больше ничего не знает, то как мы можем выжать из него дополнительную информацию?
– А можно нам взглянуть на эти документы? – с улыбкой спросил Паттерсон.
– Вряд ли, – ответил Уиллс, думая: черта с два ты их у меня получишь.
Он и так уже был раздражен тем, что американцам посылаются выдержки из протоколов допросов. А о «белом списке» и говорить нечего. По этому поводу уже произошел целый конфликт. Представитель Эйзенхауэра генерал Беделл Смит обратился к британскому кабинету министров с запросами по этому поводу, а виноват во всем был Уиллс, которому не следовало даже упоминать о Раше в разговоре с Паттерсоном.
Паттерсон сказал:
– Я ведь могу обратиться к вам и по официальным каналам. Считайте, что именно это я сейчас и делаю.
– Но выглядит это как-то не очень официально, – парировал Уиллс.
– Ну что ж... – Паттерсон встал. – На сегодня, пожалуй, достаточно. Кстати говоря, кто такой Конуэй?
Откуда он узнал про Конуэя? Имя ирландца тщательно вымарывалось из всех протоколов, которые посылались американцам.
– Кто такой Конуэй? – вежливо переспросил Уиллс.
– Если вы не хотите, чтобы мы о нем узнали, вы не должны упоминать его имя, – сказал Паттерсон. – В протоколе номер пять, когда Раш рассказывает о том, как он выбирался из Стокгольма, упоминается Конуэй. Кто это такой?
– Один из наших людей, – буркнул Уиллс. Неужели и в самом деле произошла такая накладка?
– Он помог Рашу покинуть Швецию?
– Что-то в этом роде, – осторожно ответил Уиллс, думая, что нужно как можно быстрее проглядеть выписку из протокола допроса номер пять. Однако вскакивать и немедленно бежать в архив было бы неприлично, да и подозрительно. Паттерсон сразу унюхал бы неладное. Однако, к удивлению англичанина, Паттерсон не стал дальше развивать тему. Наверное, оставил на следующий раз.
Уиллс, весь кипя от ярости, вернулся на работу, порылся в рабочем архиве и достал выписку из протокола номер пять, отправленную американцам. Там черным по белому было написано: «Конуэй рассказал мне об ирландском корабле и сказал, что, по его мнению, мы сумеем на него попасть». Мы! Уиллс выругался. Ведь он сам просматривал текст, чтобы не допустить утечки информации. То ли устал, то ли снебрежничал, так или иначе – непростительная ошибка! Причем виноват он сам, а не кто-либо другой. Теперь придется покрутиться между американским посольством и Даунинг-стрит. Что ж, нужно опередить американцев. Конечно, им в любом случае не покажут «белый список» – это британский секрет, о котором чужакам знать ни к чему. Иначе получится, что англичане сами выполнят работу, которую Шелленберг предназначал Рашу. Что касается финансовых документов, то они, возможно, содержат информацию еще более взрывного свойства.
Уиллс приказал, чтобы Конуэя немедленно перевезли в психиатрическую лечебницу в графстве Бэкингемшир – Интеллидженс сервис использовала ее в качестве тюрьмы для особо важных клиентов. О финансовом документе американцы не знали, и проболтаться им мог только Конуэй. В случае опасности ирландца придется убрать. Раша тоже – хотя немец, слава Богу, готов выполнить грязную работу сам.
* * *
Вечером того же дня, когда Конуэя перевезли в психлечебницу, смотровое окошечко в двери его камеры на секунду открылось и тут же закрылось вновь. Репортер не придал этому событию ни малейшего значения – он уже привык к тому, что за ним все время приглядывают. Но вскоре дверь распахнулась, зажегся свет, и Конуэй, уже улегшийся было спать, сел на кровати и захлопал глазами. Посетителей было двое, одного репортер видел уже раньше – тот вручал ему постельное белье и полотенце, – второго видел впервые. Именно этот, второй, кивком головы отпустил охранника, сел рядом с Конуэем и предложил ему сигарету.
– Кто вы такой? – спросил незнакомец.
Конуэй ответил. Лицо этого человека казалось ему смутно знакомым.
– Ах да, вспомнил. Вы тот ирландец, который оказался замешан в этой истории. Слишком пожадничали, верно?
– Я был идиотом, – ответил Конуэй. Он внимательно разглядывал собеседника. – Мы с вами встречались?
– Не думаю. У вас есть все, что нужно?
– Гораздо больше, чем мне нужно, большое спасибо, – саркастически ответил Конуэй.
– Допросы закончились?
– Откуда мне знать! Кто вы вообще такой?
Посетитель улыбнулся.
– Увы, вам здесь вопросы задавать не положено. Считайте, что я представитель благотворительности. Сам я считаю себя этаким крохобором – подбираю крохи информации, которую не собрали другие. Знаете, не все удается выяснить в ходе допроса. Если вспомните что-нибудь интересное, сразу требуйте, чтобы вызвали меня. Договорились?
Конуэй поморщился.
– Уверяю вас, я сообщил все, что знал.
– Не сомневаюсь в этом. Но человек иногда вспоминает какие-нибудь детали. – Мужчина поднялся. – Это вам.
Он положил пачку сигарет на тумбочку.
– Если что-нибудь вспомните, вызовите меня. Меня зовут... Для вас я буду просто Маугли. Тот самый, из Киплинга.
Человек ушел, и свет снова погас. Конуэй лежал на кровати, смотрел в потолок и все пытался вспомнить, где он встречал прежде этого Маугли. А в том, что он видит этого человека не впервые, ирландец не сомневался.
Глава 11
Американцы нажимали все сильнее. Паттерсон позвонил по телефону и в весьма любезной, даже дружеской манере сообщил:
– Знаете, дружище, мы все-таки решили обратиться к вам по официальной линии. Сегодня в конце дня к вам поступит соответствующая бумага. Хотим сами поработать с этим вашим Рашем.
– Боюсь, вам придется столкнуться с кое-какими трудностями, – сказал Уиллс. – Понимаете, у нашего клиента проблемы со здоровьем. Да и вообще, ни к чему с ним беседовать – мы высосали из него все до последней капли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
И все же у англичан дело не двигалось. К тому же на них стали наседать американцы – их ознакомили с некоторыми показаниями Раша, и американцы желали знать, нельзя ли выжать из немца что-то еще. Паттерсон неоднократно приставал с этим к Уиллсу.
– Вы водите меня за нос, – добродушно упрекал он.
– Уверяю вас, мы ничего от вас не скрываем, – оправдывался Уиллс.
– Вытрясите вы из него душу. Я знаю, кто вам нужен – хороший американский шериф откуда-нибудь из штата Миссури.
– В этом нет никакой нужды, наш клиент честно отвечает на все вопросы.
– Значит, вы не умеете ему задать нужные вопросы.
– Очень может быть, но, как нам кажется, мы спросили его обо всем, что нас интересовало.
– Но вот взять, к примеру, Стокгольм, – упорствовал американец. – Он вам почти ничего про это не сообщил.
– Я склонен считать, что Раш выложил все, что знал. Ему вручили для передачи какие-то документы, считалось, что это разведывательное задание – во всяком случае, так полагал сам Раш. Если он сам больше ничего не знает, то как мы можем выжать из него дополнительную информацию?
– А можно нам взглянуть на эти документы? – с улыбкой спросил Паттерсон.
– Вряд ли, – ответил Уиллс, думая: черта с два ты их у меня получишь.
Он и так уже был раздражен тем, что американцам посылаются выдержки из протоколов допросов. А о «белом списке» и говорить нечего. По этому поводу уже произошел целый конфликт. Представитель Эйзенхауэра генерал Беделл Смит обратился к британскому кабинету министров с запросами по этому поводу, а виноват во всем был Уиллс, которому не следовало даже упоминать о Раше в разговоре с Паттерсоном.
Паттерсон сказал:
– Я ведь могу обратиться к вам и по официальным каналам. Считайте, что именно это я сейчас и делаю.
– Но выглядит это как-то не очень официально, – парировал Уиллс.
– Ну что ж... – Паттерсон встал. – На сегодня, пожалуй, достаточно. Кстати говоря, кто такой Конуэй?
Откуда он узнал про Конуэя? Имя ирландца тщательно вымарывалось из всех протоколов, которые посылались американцам.
– Кто такой Конуэй? – вежливо переспросил Уиллс.
– Если вы не хотите, чтобы мы о нем узнали, вы не должны упоминать его имя, – сказал Паттерсон. – В протоколе номер пять, когда Раш рассказывает о том, как он выбирался из Стокгольма, упоминается Конуэй. Кто это такой?
– Один из наших людей, – буркнул Уиллс. Неужели и в самом деле произошла такая накладка?
– Он помог Рашу покинуть Швецию?
– Что-то в этом роде, – осторожно ответил Уиллс, думая, что нужно как можно быстрее проглядеть выписку из протокола допроса номер пять. Однако вскакивать и немедленно бежать в архив было бы неприлично, да и подозрительно. Паттерсон сразу унюхал бы неладное. Однако, к удивлению англичанина, Паттерсон не стал дальше развивать тему. Наверное, оставил на следующий раз.
Уиллс, весь кипя от ярости, вернулся на работу, порылся в рабочем архиве и достал выписку из протокола номер пять, отправленную американцам. Там черным по белому было написано: «Конуэй рассказал мне об ирландском корабле и сказал, что, по его мнению, мы сумеем на него попасть». Мы! Уиллс выругался. Ведь он сам просматривал текст, чтобы не допустить утечки информации. То ли устал, то ли снебрежничал, так или иначе – непростительная ошибка! Причем виноват он сам, а не кто-либо другой. Теперь придется покрутиться между американским посольством и Даунинг-стрит. Что ж, нужно опередить американцев. Конечно, им в любом случае не покажут «белый список» – это британский секрет, о котором чужакам знать ни к чему. Иначе получится, что англичане сами выполнят работу, которую Шелленберг предназначал Рашу. Что касается финансовых документов, то они, возможно, содержат информацию еще более взрывного свойства.
Уиллс приказал, чтобы Конуэя немедленно перевезли в психиатрическую лечебницу в графстве Бэкингемшир – Интеллидженс сервис использовала ее в качестве тюрьмы для особо важных клиентов. О финансовом документе американцы не знали, и проболтаться им мог только Конуэй. В случае опасности ирландца придется убрать. Раша тоже – хотя немец, слава Богу, готов выполнить грязную работу сам.
* * *
Вечером того же дня, когда Конуэя перевезли в психлечебницу, смотровое окошечко в двери его камеры на секунду открылось и тут же закрылось вновь. Репортер не придал этому событию ни малейшего значения – он уже привык к тому, что за ним все время приглядывают. Но вскоре дверь распахнулась, зажегся свет, и Конуэй, уже улегшийся было спать, сел на кровати и захлопал глазами. Посетителей было двое, одного репортер видел уже раньше – тот вручал ему постельное белье и полотенце, – второго видел впервые. Именно этот, второй, кивком головы отпустил охранника, сел рядом с Конуэем и предложил ему сигарету.
– Кто вы такой? – спросил незнакомец.
Конуэй ответил. Лицо этого человека казалось ему смутно знакомым.
– Ах да, вспомнил. Вы тот ирландец, который оказался замешан в этой истории. Слишком пожадничали, верно?
– Я был идиотом, – ответил Конуэй. Он внимательно разглядывал собеседника. – Мы с вами встречались?
– Не думаю. У вас есть все, что нужно?
– Гораздо больше, чем мне нужно, большое спасибо, – саркастически ответил Конуэй.
– Допросы закончились?
– Откуда мне знать! Кто вы вообще такой?
Посетитель улыбнулся.
– Увы, вам здесь вопросы задавать не положено. Считайте, что я представитель благотворительности. Сам я считаю себя этаким крохобором – подбираю крохи информации, которую не собрали другие. Знаете, не все удается выяснить в ходе допроса. Если вспомните что-нибудь интересное, сразу требуйте, чтобы вызвали меня. Договорились?
Конуэй поморщился.
– Уверяю вас, я сообщил все, что знал.
– Не сомневаюсь в этом. Но человек иногда вспоминает какие-нибудь детали. – Мужчина поднялся. – Это вам.
Он положил пачку сигарет на тумбочку.
– Если что-нибудь вспомните, вызовите меня. Меня зовут... Для вас я буду просто Маугли. Тот самый, из Киплинга.
Человек ушел, и свет снова погас. Конуэй лежал на кровати, смотрел в потолок и все пытался вспомнить, где он встречал прежде этого Маугли. А в том, что он видит этого человека не впервые, ирландец не сомневался.
Глава 11
Американцы нажимали все сильнее. Паттерсон позвонил по телефону и в весьма любезной, даже дружеской манере сообщил:
– Знаете, дружище, мы все-таки решили обратиться к вам по официальной линии. Сегодня в конце дня к вам поступит соответствующая бумага. Хотим сами поработать с этим вашим Рашем.
– Боюсь, вам придется столкнуться с кое-какими трудностями, – сказал Уиллс. – Понимаете, у нашего клиента проблемы со здоровьем. Да и вообще, ни к чему с ним беседовать – мы высосали из него все до последней капли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78