Неужели он ничего тебе не сказал?
— Ни слова, — произнес Сулиен. Голос его звучал ровно и как-то отстраненно — очевидно, он пытался осмыслить то, что ему сказал Жером. Ему необходимо было выяснить все до конца. Устремив проницательный взгляд на собеседника, он спросил: — Значат ли твои слова, что «убитая, скорей всего, жена Руалда», что это точно не известно? Разве никто не смог ее опознать?
— Точно установить имя покойной не удается. От нее мало что осталось — один скелет да волосы. — Худое, увядшее лицо Жерома сморщилось от этого представления, напомнив ему о бренности всего земного. Вздохнув, он продолжал: — Умерла она по меньшей мере год назад — так считают. А может быть, прошло уже лет пять. В такой почве быстро идет разложение, но более точное время смерти определить не смогли.
Несколько секунд Сулиен молчал, обдумывая услышанное. Лицо его застыло, как маска. Наконец он заговорил:
— Правильно ли я понял твои слова, что эта смерть бросает тень подозрения на одного из братьев вашего монастыря? Ты имел в виду Руалда?
— Каким образом можно его исключить? — резонно заметил Жером. — Если это в самом деле она, на кого прежде всего падает подозрение? Все сходится на жене Руалда. Кроме нее, никто из женщин не пропадал здесь в последние годы. Мы знаем, что она исчезла, не сказав никому ни слова. А жива или нет — кто это точно знает?
— Но это невозможно, — твердо сказал Сулиен. — Руалд уже находился в аббатстве, когда она исчезла. Наш шериф, Хью Берингар, об этом знает?
— Да, конечно. Но он, насколько я знаю, не отказался окончательно от своих подозрений. Уже находясь в обители, Руалд дважды посещал жену в сопровождении брата Павла — чтобы обсудить с ней имущественные вопросы. Но можно ли гарантировать, что он не приходил к ней один? Ведь он же не сидел здесь взаперти, а вместе со всеми выходил на работы за пределы монастыря. Кто поручится, что брат Руалд всегда был на глазах у других? Во всяком случае, — в голосе Жерома звучало нескрываемое удовлетворение своей логикой, — долг шерифа — проверить это, узнать обо всех отлучках брата Руалда за пределы аббатства в этот период. Если шериф убедится, что Руалд не виделся с женой наедине до ее исчезновения, пусть будет так! В противном случае шериф начнет собирать улики и выжидать, чтобы в нужный момент арестовать убийцу. Руалду не ускользнуть.
— Все это глупости! — резко воскликнул юноша. — Даже располагай ты свидетельством многих очевидцев, я ни за что не поверю, что он мог это сделать! Я его хорошо знаю и заявляю, что он этого не делал. А кто говорит обратное — те лжецы! — с вызовом заявил Сулиен, устремив на Жерома пристальный, подобный кинжалу взгляд.
— Брат, это — только твое предположение! — почему-то напрягшись, ответил Жером и выпрямил плечи, стараясь казаться как можно выше, но все равно был почти на голову ниже Сулиена. — Грех поддаваться эмоциям, чтобы выгородить своего знакомого. Истину и справедливое суждение следует предпочесть ложно понятому состраданию. Об этом толкует глава шестьдесят девятая нашего Устава. Если ты должным образом изучил Устав, тебе, конечно, известно, что подобная пристрастность непростительна для послушника.
Выслушав это наставление, Сулиен не отвел свой воинственный взгляд и не опустил голову, он готов был и дальше отстаивать свою точку зрения, но в этот момент острый слух Жерома уловил голос Кадфаэля в нескольких ярдах от сарайчика, где они разговаривали. Очевидно, травник остановился, чтобы обменяться несколькими словами с братом Винфридом, который как раз чистил заступ и убирал инструменты. У Жерома не было никакого желания продолжать этот малоприятный разговор в присутствии третьего лица, и тем более — в присутствии Кадфаэля, который попытается еще больше заморочить ему голову и не дать возможности получить нужные сведения. Пусть уж пока все остается на своих местах.
Решив как можно скорее закончить разговор, он обезоруживающе улыбнулся и сказал с притворным великодушием:
— Для тебя, мой юный друг, извинительно так вести себя — эта новость, как видно, совсем выбила тебя из колеи, ведь ты еще не оправился от тягот пути. А сейчас я умолкаю. Увидимся в церкви.
С этими словами он быстро, но стараясь не терять достоинства ретировался и уже в садике столкнулся с Кадфаэлем. Вопреки обыкновению, Жером вежливо приветствовал его, чем весьма удивил Кадфаэля. Такое необычное поведение Жерома доказывало лишь, что тот находится в некоем замешательстве или что совесть его нечиста.
Сулиен как ни в чем не бывало сортировал горох, когда на пороге появился Кадфаэль. Сулиен не обернулся — он знал голос своего наставника, так же как и его походку.
— Что здесь понадобилось брату Жерому? — спросил Кадфаэль как можно более равнодушным тоном.
— Лук. Брат Петр послал его за луком для стола аббата.
Послать Жерома за чем-нибудь могли только аббат или приор Роберт. А добровольно он оказывал услуги только тем, кто мог быть полезен ему лично. Но от повара аббата, брата Петра — рыжеволосого, вспыльчивого северянина, — никакой пользы ожидать было нельзя, тем более что Петр не терпел Жерома, как, впрочем, и многие другие. Кадфаэль с сомнением покачал головой:
— Я могу поверить, что брату Петру понадобился лук. Но что здесь понадобилось брату Жерому?
— Ему хотелось знать, как мне живется тут, — осторожно, подбирая слова, ответил Сулиен. — Во всяком случае, он меня об этом спрашивал. Ты сам знаешь, брат Кадфаэль, каковы мои дела. Я до сих пор не могу в себе самом разобраться, не могу понять, что я должен делать, но, прежде чем окончательно решить, уйти мне или остаться, я бы хотел, не откладывая, повидаться с вашим настоятелем. Он ведь разрешил мне обратиться к нему, когда я почувствую в этом надобность.
— Ступай прямо сейчас, если у тебя есть такая необходимость, — разрешил Кадфаэль, наблюдая с пристальным вниманием за руками юноши, сметающими шелуху со скамьи. Он уже заметил, что Сулиен стоит, опустив голову, и избегает встречаться с ним глазами. — Ступай, — повторил он. — До вечерней службы еще есть время.
Аббат Радульфус внимательно посмотрел на вошедшего. За три дня Сулиен внешне изменился в лучшую сторону: окреп, походка стала твердой и уверенной, с лица исчезли напряженность и усталость, во взгляде больше не было постоянной тревоги. Волевой подбородок говорил о его способности к решительным действиям.
Как только молодой послушник вошел в приемную аббата, тот сразу понял, что у юноши есть конкретное дело.
— Отец мой, — начал Сулиен без предисловий, — я пришел испросить у вас позволения навестить мою семью. Я должен еще раз проверить себя, прежде чем сделаю выбор, от которого зависит вся моя дальнейшая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Ни слова, — произнес Сулиен. Голос его звучал ровно и как-то отстраненно — очевидно, он пытался осмыслить то, что ему сказал Жером. Ему необходимо было выяснить все до конца. Устремив проницательный взгляд на собеседника, он спросил: — Значат ли твои слова, что «убитая, скорей всего, жена Руалда», что это точно не известно? Разве никто не смог ее опознать?
— Точно установить имя покойной не удается. От нее мало что осталось — один скелет да волосы. — Худое, увядшее лицо Жерома сморщилось от этого представления, напомнив ему о бренности всего земного. Вздохнув, он продолжал: — Умерла она по меньшей мере год назад — так считают. А может быть, прошло уже лет пять. В такой почве быстро идет разложение, но более точное время смерти определить не смогли.
Несколько секунд Сулиен молчал, обдумывая услышанное. Лицо его застыло, как маска. Наконец он заговорил:
— Правильно ли я понял твои слова, что эта смерть бросает тень подозрения на одного из братьев вашего монастыря? Ты имел в виду Руалда?
— Каким образом можно его исключить? — резонно заметил Жером. — Если это в самом деле она, на кого прежде всего падает подозрение? Все сходится на жене Руалда. Кроме нее, никто из женщин не пропадал здесь в последние годы. Мы знаем, что она исчезла, не сказав никому ни слова. А жива или нет — кто это точно знает?
— Но это невозможно, — твердо сказал Сулиен. — Руалд уже находился в аббатстве, когда она исчезла. Наш шериф, Хью Берингар, об этом знает?
— Да, конечно. Но он, насколько я знаю, не отказался окончательно от своих подозрений. Уже находясь в обители, Руалд дважды посещал жену в сопровождении брата Павла — чтобы обсудить с ней имущественные вопросы. Но можно ли гарантировать, что он не приходил к ней один? Ведь он же не сидел здесь взаперти, а вместе со всеми выходил на работы за пределы монастыря. Кто поручится, что брат Руалд всегда был на глазах у других? Во всяком случае, — в голосе Жерома звучало нескрываемое удовлетворение своей логикой, — долг шерифа — проверить это, узнать обо всех отлучках брата Руалда за пределы аббатства в этот период. Если шериф убедится, что Руалд не виделся с женой наедине до ее исчезновения, пусть будет так! В противном случае шериф начнет собирать улики и выжидать, чтобы в нужный момент арестовать убийцу. Руалду не ускользнуть.
— Все это глупости! — резко воскликнул юноша. — Даже располагай ты свидетельством многих очевидцев, я ни за что не поверю, что он мог это сделать! Я его хорошо знаю и заявляю, что он этого не делал. А кто говорит обратное — те лжецы! — с вызовом заявил Сулиен, устремив на Жерома пристальный, подобный кинжалу взгляд.
— Брат, это — только твое предположение! — почему-то напрягшись, ответил Жером и выпрямил плечи, стараясь казаться как можно выше, но все равно был почти на голову ниже Сулиена. — Грех поддаваться эмоциям, чтобы выгородить своего знакомого. Истину и справедливое суждение следует предпочесть ложно понятому состраданию. Об этом толкует глава шестьдесят девятая нашего Устава. Если ты должным образом изучил Устав, тебе, конечно, известно, что подобная пристрастность непростительна для послушника.
Выслушав это наставление, Сулиен не отвел свой воинственный взгляд и не опустил голову, он готов был и дальше отстаивать свою точку зрения, но в этот момент острый слух Жерома уловил голос Кадфаэля в нескольких ярдах от сарайчика, где они разговаривали. Очевидно, травник остановился, чтобы обменяться несколькими словами с братом Винфридом, который как раз чистил заступ и убирал инструменты. У Жерома не было никакого желания продолжать этот малоприятный разговор в присутствии третьего лица, и тем более — в присутствии Кадфаэля, который попытается еще больше заморочить ему голову и не дать возможности получить нужные сведения. Пусть уж пока все остается на своих местах.
Решив как можно скорее закончить разговор, он обезоруживающе улыбнулся и сказал с притворным великодушием:
— Для тебя, мой юный друг, извинительно так вести себя — эта новость, как видно, совсем выбила тебя из колеи, ведь ты еще не оправился от тягот пути. А сейчас я умолкаю. Увидимся в церкви.
С этими словами он быстро, но стараясь не терять достоинства ретировался и уже в садике столкнулся с Кадфаэлем. Вопреки обыкновению, Жером вежливо приветствовал его, чем весьма удивил Кадфаэля. Такое необычное поведение Жерома доказывало лишь, что тот находится в некоем замешательстве или что совесть его нечиста.
Сулиен как ни в чем не бывало сортировал горох, когда на пороге появился Кадфаэль. Сулиен не обернулся — он знал голос своего наставника, так же как и его походку.
— Что здесь понадобилось брату Жерому? — спросил Кадфаэль как можно более равнодушным тоном.
— Лук. Брат Петр послал его за луком для стола аббата.
Послать Жерома за чем-нибудь могли только аббат или приор Роберт. А добровольно он оказывал услуги только тем, кто мог быть полезен ему лично. Но от повара аббата, брата Петра — рыжеволосого, вспыльчивого северянина, — никакой пользы ожидать было нельзя, тем более что Петр не терпел Жерома, как, впрочем, и многие другие. Кадфаэль с сомнением покачал головой:
— Я могу поверить, что брату Петру понадобился лук. Но что здесь понадобилось брату Жерому?
— Ему хотелось знать, как мне живется тут, — осторожно, подбирая слова, ответил Сулиен. — Во всяком случае, он меня об этом спрашивал. Ты сам знаешь, брат Кадфаэль, каковы мои дела. Я до сих пор не могу в себе самом разобраться, не могу понять, что я должен делать, но, прежде чем окончательно решить, уйти мне или остаться, я бы хотел, не откладывая, повидаться с вашим настоятелем. Он ведь разрешил мне обратиться к нему, когда я почувствую в этом надобность.
— Ступай прямо сейчас, если у тебя есть такая необходимость, — разрешил Кадфаэль, наблюдая с пристальным вниманием за руками юноши, сметающими шелуху со скамьи. Он уже заметил, что Сулиен стоит, опустив голову, и избегает встречаться с ним глазами. — Ступай, — повторил он. — До вечерней службы еще есть время.
Аббат Радульфус внимательно посмотрел на вошедшего. За три дня Сулиен внешне изменился в лучшую сторону: окреп, походка стала твердой и уверенной, с лица исчезли напряженность и усталость, во взгляде больше не было постоянной тревоги. Волевой подбородок говорил о его способности к решительным действиям.
Как только молодой послушник вошел в приемную аббата, тот сразу понял, что у юноши есть конкретное дело.
— Отец мой, — начал Сулиен без предисловий, — я пришел испросить у вас позволения навестить мою семью. Я должен еще раз проверить себя, прежде чем сделаю выбор, от которого зависит вся моя дальнейшая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64