— Нет… нет… Это не Гуннильд!..
Хью дал ему время прийти в себя и осознать, в чем его обвиняют. Бритрик сумел быстро овладеть собой и принял как факт, что труп действительно найден и именно поэтому его задержали и держат в этом подземелье. Теперь ему стоит подумать, что сказать в свою защиту.
— Я никогда не причинял ей вреда, — сказал он наконец, медленно, отчетливо произнося каждое слово. — Когда я уходил, она спала и была совершенно здорова. С той поры я ее не видел.
— А как же женский труп, Бритрик? Он по крайней мере год пролежал в земле рядом с тем домом, где вы ночевали, и у этой женщины были черные волосы, а говорят, что Гуннильд была брюнетка.
— Она была и осталась брюнеткой, где бы сейчас ни находилась. У многих женщин в приграничных областях черные волосы. Кости, что вы нашли, не могут принадлежать Гуннильд.
Хью упустил из виду, что они располагают только скелетом, по которому невозможно точно опознать покойницу. И он проговорился об этом подозреваемому. Теперь Бритрик догадался, что доказать его вину им будет нелегко, а может быть, и невозможно.
— Говорю вам правду, милорд, — продолжал Бритрик вкрадчивым тоном. — Она была жива, когда я выскользнул из дома и оставил ее одну. Не стану отрицать — мне все стало надоедать. Женщины всегда желают заполучить мужчину в собственность, а это раздражает. Вот почему я поднялся чуть свет, когда она еще спала крепким сном, и отправился один на запад, чтобы избавиться от ее визгов и приставаний. Но клянусь, я никогда не причинял ей вреда. Та несчастная, что вы нашли, должно быть, другая женщина. Это не Гуннильд.
— Откуда взяться другой, Бритрик, подумай сам? Место пустынное, безлюдное. Мы опросили всех вокруг — не было другой женщины.
— Я об этом ничего не знаю, милорд. Я раньше ничего не знал об этом участке, вплоть до прошлогодней ярмарки. И кто живет по соседству на том берегу реки, мне тоже не известно. Единственно, чего я хотел, — это найти подходящее местечко для ночевки.
Теперь он хорошо владел собою, понимая, что никогда никто не узнает, как звали женщину, от которой остались лишь кости, а череп покрыт черными волосами. В глазах закона зато он был подозреваемым, но не преступником — пока вина его не доказана. Он понимал это: без веских доказательств его не могут обвинить в убийстве и предать смертной казни, и он без устали повторял, что невиновен: «Я никогда не причинял вреда Гуннильд. Я оставил ее живой и здоровой».
— А что тебе о ней было известно? — неожиданно выступая вперед, резко спросил брат Кадфаэль.
Этим вопросом Бритрик опять был сбит с толку и перестал твердить, что он не причастен к преступлению.
— Ежели ты водился с нею, — продолжал Кадфаэль, — то уж наверняка знал, откуда она родом, где ее родня, в каких местах она обычно зарабатывала себе на хлеб. Ты утверждаешь, что она жива или, по крайней мере, была жива, когда ты уходил. Где же нам следует ее искать?
— Да она не была разговорчивой. — Бритрик явно был растерян: он мало знал о ней, иначе охотно выложил бы все, что ему было известно, — в качестве доказательства своего уважения к закону. И у него не было времени на ходу придумать складную историю, чтобы привлечь внимание властей к какой-нибудь отдаленной местности и этим хотя бы выиграть время. — Я встретил ее в Ковентри, — сказал он, и это, судя по всему, была правда. — Оттуда мы отправились в путь вместе, но она ничего не рассказывала о себе, держала рот на замке. Я так понял, что до встречи со мной она собиралась идти на юг, но, повторяю, она никогда не говорила ни откуда она родом, ни о своих родных.
— Ты сказал, что она ушла на восток после того, как ты ее покинул. Но откуда тебе это известно? Зачем тебе было тайком от нее убегать?
— Я говорил это предположительно. — Бритрик явно пытался уклониться от прямого ответа. — Я это признаю. Я верил и сейчас верю, что она пошла на восток, когда утром обнаружила, что я ушел. На западе, в Уэльсе, ее пение и цирковые номера успеха иметь не будут. Поэтому я думаю, что она пошла на восток. А может, решила на юг идти, как перед нашей встречей. Но я говорю правду: она была жива, когда я уходил. Я не причинил ей вреда.
Таков был его незамысловатый, упрямый ответ на все последующие вопросы, — единственный довод, который он выдвигал в свою защиту.
— Милорд, клянусь, я никого не убивал. Прошу вас, дайте приказ о розыске, пусть о нем объявят городские глашатаи. Велите также путникам передавать в тех местах, куда они направляются, чтобы она дала вам знать о себе и вы смогли убедиться, что она по-прежнему жива и невредима. Стоит ей услышать, что меня обвиняют в ее смерти, она тотчас же явится. Я никакого вреда ей не причинял. Она сама это подтвердит.
— Итак, мы объявим розыск и посмотрим, откликнется ли она, — устало заявил Хью Кадфаэлю, после того как запер камеру, где сидел Бритрик, оставив его в одиночестве коротать ночь. Они направились к привратницкой замка. — Но если даже она жива, я сомневаюсь, чтобы женщина, ведущая такой образ жизни, как Гуннильд, с охотой предстала бы перед законом, чтобы спасти жизнь Бритрика, который бросил ее. Что ты думаешь о нем? Его отрицание своей вины само по себе не многого стоит. В чем-то у него, мне кажется, совесть нечиста, и это связано с тем домом и той женщиной. Помнишь, что он сказал, когда я спросил про тот дом? Я запомнил его слова:» — Я ничего не украл! Все оставил нетронутым, когда уходил!» Из этого я заключаю, что он-таки совершил кражу. Когда дело дошло до известия, что найден труп Гуннильд, он испугался, пока не понял из моих слов — тут-то я опростоволосился! — что от трупа остались одни кости. Он смекнул, как ему вести себя, и только после этого стал просить, чтобы мы ее разыскали. Это звучит вроде бы убедительно, но я-то думаю, что он знает: мы никогда ее не найдем. Скорее даже, он считает, что ее уже разыскивают, но надеется, что в любом случае мы ничего не докажем.
— Ты собираешься держать его под арестом? — спросил Кадфаэль.
— Конечно! И пошлю людей по его следам везде, где он побывал с тех пор, как встретился с ней. Надо опросить всех трактирщиков и их слуг, каждого деревенского покупателя, который имел с ним дело. Должен же найтись кто-нибудь, кто провел с ним и с нею час-другой. Я буду держать его в тюрьме до тех пор, пока так или иначе не узнаю правду. Скажи-ка, ты не заметил чего-либо, что ускользнуло от моего внимания? Мне важна каждая подробность.
— Есть одна мысль, — ответил Кадфаэль несколько неопределенно. — Не будем день-другой ее обсуждать. Кто знает, может быть, тебе не придется слишком долго ждать, пока откроется правда.
На следующее утро — это было воскресенье — из Лонгнера прискакал Сулиен Блаунт, чтобы присутствовать на мессе в монастырской церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64