Он превратился в огромный факел. Пламя уже добралось до крыши и вырывалось из всех окон. С содроганием я заметил, что оно перекинулось на соседние дома. Обитатели ближайших домов и завсегдатаи пивной высыпали на улицу. Они в отчаянии носились туда-сюда, кричали, требуя воды, пытались спасти свои жилища от столь внезапно разразившегося бедствия.
«Хорошо хоть ветра сегодня нет», – пронеслось у меня в голове.
Потом я увидал Барака, который тоже сидел на земле, сотрясаясь от кашля. Рядом с ним неподвижно, точно мертвая, лежала Бэтшеба. Когда Барак повернулся ко мне, я заметил, что лицо его почернело от копоти, а волосы на одной стороне головы почти полностью сгорели.
– Ну что, живы? – с усилием выдохнул он.
– Похоже, да.
К нам подбежал человек в костюме ночного сторожа, с посохом наперевес. Лицо его было искажено яростью.
– Как вам удалось за несколько мгновений запалить весь дом! – возопил он. – Наверняка вы оба – колдуны!
– Дом подожгли не мы, – процедил Барак. – Чем кричать, найдите лучше врача. Не видите, женщина при смерти.
Сторож перевел взгляд на Бэтшебу. Глаза его расширились от ужаса, когда он увидал ее промокшее от крови платье. Я потряс головой; крики, треск пламени, топот множества бегущих ног слились в единый гул, который доносился до меня словно издалека.
– Как вы это сделали? – вновь напустился на нас сторож.
– Это греческий огонь, – едва ворочая языком, пробормотал я. – Крысы знали, что дом обречен.
А потом все звуки внезапно стихли, и я лишился чувств.
ГЛАВА 32
Сознание возвращалось ко мне так медленно, словно я выплывал из темной пучины вод. В первый момент, открыв глаза, я с ужасом подумал, что ослеп. Но я привык к темноте и понял, что нахожусь в неосвещенной комнате и сейчас ночь. Неподалеку от низкой кровати, на которой я лежал, можно было различить квадрат открытого окна. Оттуда проникал легкий теплый ветер.
Я не помнил ничего: ни что со мной произошло, ни как я оказался здесь. Попробовав сесть, чтобы лучше осмотреть комнату, я выяснил, что все тело болит, и со стоном вновь опустился на тюфяк. Спина буквально разламывалась, левая рука чуть выше локтя пылала, как в огне. Я осознал, что мучительно хочу пить. В горле пересохло, и стоило сглотнуть, как показалось, будто я глотаю терновые колючки.
Потом я ощутил, что в комнате чем-то пахнет. То был запах гари.
«Пожар, страшный пожар», – пронеслось у меня в голове, и кошмар, произошедший на Вулф-лейн, ожил в моей памяти.
Я вновь попытался сесть и позвать кого-нибудь, однако это потребовало слишком больших усилий, и я едва не лишился сознания. Какое-то время я лежал неподвижно, содрогаясь от страха.
«Судя по тому, что воздух пропах гарью, огонь совсем близко, – решил я. – Возможно, он уже перекинулся на дом, куда меня перенесли!»
Потом я поднес правую руку к носу и убедился, что запах дыма исходит от моей собственной рубашки. Опасения мои улеглись, однако жажда, мучившая меня, становилась все сильнее. Надо было собраться с силами и позвать кого-нибудь, попросить воды, узнать, где я нахожусь. А что, если меня арестовали как поджигателя и поместили в тюрьму? Но где тогда Барак и несчастная Бэтшеба? Жуткая картина – окровавленная девушка, распростертая на теле убитого брата, – вновь встала у меня перед глазами, и пересохшее горло сдавили рыдания.
Тут из окна неожиданно донеслось беззаботное чириканье. К голосу первой птицы вскоре присоединились другие, небо начало светлеть, густая синева уступила место сероватой предрассветной белизне. Я различил очертания остроконечных крыш и понял, что нахожусь на верхнем этаже. Сквозь туманную дымку сверкнуло солнце. Поначалу темно-красное и нежаркое, оно быстро превратилось в сверкающий золотистый шар.
Теперь я мог как следует рассмотреть комнату. Обставлена она была весьма скудно; все меблировка состояла из кровати, на которой я лежал, стоявшего у стены шкафа и огромного распятия. Лицо Спасителя, висевшего на кресте, было искажено мукой, раны его зияли. Несколько мгновений я неотрывно смотрел на распятие, пытаясь вспомнить, где я видел в точности такое же. Наконец меня осенило. Конечно же, это старинное испанское распятие Гая, и, значит, меня перенесли в его дом. Я с облегчением вздохнул и, по всей вероятности, забылся сном, потому что, когда я вновь открыл глаза, солнце стояло высоко, а в комнате было очень жарко. Томимый невыносимой жаждой, я вновь попытался позвать кого-нибудь. Но с пересохших моих губ сорвалось лишь подобие хриплого карканья. Тогда я, морщась от боли в обожженной руке, свесился с кровати и постучал в пол.
К великой моей радости, снизу донесся какой-то шорох, а потом шаги. В комнату вошел Гай с огромной флягой и чашкой в руках. Смуглое лицо его осунулось от усталости и тревоги.
– Пи-ить, – почти беззвучно выдохнул я.
Гай опустился на край кровати и поднес чашку к моим губам.
– Не глотайте залпом, Мэтью, – предупредил он. – Понимаю, вас мучает жажда, но вы должны пить маленькими глотками, иначе вас вытошнит.
Я кивнул и принялся послушно цедить освежающий напиток. При первых же глотках горло смягчилось, невыносимая сухость исчезла. Наконец, осушив чашку до последней капли, я откинулся на подушку. Тут только я заметил, что левая моя рука перевязана.
– Что со мной случилось? – пролепетал я.
– Минувшей ночью вас в бессознательном состоянии доставили сюда, на повозке, вместе с вашим помощником, Бараком, и девушкой по имени Бэтшеба. Вы наглотались горячего дыма, к тому же у вас сильно обожжена рука. – Гай серьезно посмотрел на меня. – Пожар повлек за собой весьма печальные последствия. Две улицы в Куинхите выгорели дотла. Разрушения могли бы быть еще опустошительнее, но, слава богу, там близко река, и огонь удалось потушить.
– А люди? Кто-нибудь пострадал?
– Об этом мне ничего не известно. Ваш друг Барак спозаранку отправился к лорду Кромвелю. Сказал, что должен срочно сообщить ему о случившемся. Он тоже отравился дымом, и я предупреждал, что в таком состоянии ему лучше остаться у меня. Однако он и слушать ничего не хотел.
– А Бэтшеба? – спросил я. – Она жива?
– Жива, – кивнул головой Гай, однако лицо его помрачнело. – Девушка получила глубокую рану в живот, и я мало чем могу ей помочь. Я дал ей снадобье, облегчающее боль, и сейчас она спит. Однако долго ей не протянуть. Кто так жестоко разделался с ней, Мэтью?
– Те самые мерзавцы, которые подожгли дом, надеясь, что мы с Бараком сгорим заживо. Там, в доме, остались два трупа: брата Бэтшебы и сторожа.
– Господи милостивый, – пробормотал Гай и осенил себя крестным знамением.
– Барак был прав, решив немедленно поставить в известность лорда Кромвеля. Наверняка тот сделает все, чтобы слухи не дошли до короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
«Хорошо хоть ветра сегодня нет», – пронеслось у меня в голове.
Потом я увидал Барака, который тоже сидел на земле, сотрясаясь от кашля. Рядом с ним неподвижно, точно мертвая, лежала Бэтшеба. Когда Барак повернулся ко мне, я заметил, что лицо его почернело от копоти, а волосы на одной стороне головы почти полностью сгорели.
– Ну что, живы? – с усилием выдохнул он.
– Похоже, да.
К нам подбежал человек в костюме ночного сторожа, с посохом наперевес. Лицо его было искажено яростью.
– Как вам удалось за несколько мгновений запалить весь дом! – возопил он. – Наверняка вы оба – колдуны!
– Дом подожгли не мы, – процедил Барак. – Чем кричать, найдите лучше врача. Не видите, женщина при смерти.
Сторож перевел взгляд на Бэтшебу. Глаза его расширились от ужаса, когда он увидал ее промокшее от крови платье. Я потряс головой; крики, треск пламени, топот множества бегущих ног слились в единый гул, который доносился до меня словно издалека.
– Как вы это сделали? – вновь напустился на нас сторож.
– Это греческий огонь, – едва ворочая языком, пробормотал я. – Крысы знали, что дом обречен.
А потом все звуки внезапно стихли, и я лишился чувств.
ГЛАВА 32
Сознание возвращалось ко мне так медленно, словно я выплывал из темной пучины вод. В первый момент, открыв глаза, я с ужасом подумал, что ослеп. Но я привык к темноте и понял, что нахожусь в неосвещенной комнате и сейчас ночь. Неподалеку от низкой кровати, на которой я лежал, можно было различить квадрат открытого окна. Оттуда проникал легкий теплый ветер.
Я не помнил ничего: ни что со мной произошло, ни как я оказался здесь. Попробовав сесть, чтобы лучше осмотреть комнату, я выяснил, что все тело болит, и со стоном вновь опустился на тюфяк. Спина буквально разламывалась, левая рука чуть выше локтя пылала, как в огне. Я осознал, что мучительно хочу пить. В горле пересохло, и стоило сглотнуть, как показалось, будто я глотаю терновые колючки.
Потом я ощутил, что в комнате чем-то пахнет. То был запах гари.
«Пожар, страшный пожар», – пронеслось у меня в голове, и кошмар, произошедший на Вулф-лейн, ожил в моей памяти.
Я вновь попытался сесть и позвать кого-нибудь, однако это потребовало слишком больших усилий, и я едва не лишился сознания. Какое-то время я лежал неподвижно, содрогаясь от страха.
«Судя по тому, что воздух пропах гарью, огонь совсем близко, – решил я. – Возможно, он уже перекинулся на дом, куда меня перенесли!»
Потом я поднес правую руку к носу и убедился, что запах дыма исходит от моей собственной рубашки. Опасения мои улеглись, однако жажда, мучившая меня, становилась все сильнее. Надо было собраться с силами и позвать кого-нибудь, попросить воды, узнать, где я нахожусь. А что, если меня арестовали как поджигателя и поместили в тюрьму? Но где тогда Барак и несчастная Бэтшеба? Жуткая картина – окровавленная девушка, распростертая на теле убитого брата, – вновь встала у меня перед глазами, и пересохшее горло сдавили рыдания.
Тут из окна неожиданно донеслось беззаботное чириканье. К голосу первой птицы вскоре присоединились другие, небо начало светлеть, густая синева уступила место сероватой предрассветной белизне. Я различил очертания остроконечных крыш и понял, что нахожусь на верхнем этаже. Сквозь туманную дымку сверкнуло солнце. Поначалу темно-красное и нежаркое, оно быстро превратилось в сверкающий золотистый шар.
Теперь я мог как следует рассмотреть комнату. Обставлена она была весьма скудно; все меблировка состояла из кровати, на которой я лежал, стоявшего у стены шкафа и огромного распятия. Лицо Спасителя, висевшего на кресте, было искажено мукой, раны его зияли. Несколько мгновений я неотрывно смотрел на распятие, пытаясь вспомнить, где я видел в точности такое же. Наконец меня осенило. Конечно же, это старинное испанское распятие Гая, и, значит, меня перенесли в его дом. Я с облегчением вздохнул и, по всей вероятности, забылся сном, потому что, когда я вновь открыл глаза, солнце стояло высоко, а в комнате было очень жарко. Томимый невыносимой жаждой, я вновь попытался позвать кого-нибудь. Но с пересохших моих губ сорвалось лишь подобие хриплого карканья. Тогда я, морщась от боли в обожженной руке, свесился с кровати и постучал в пол.
К великой моей радости, снизу донесся какой-то шорох, а потом шаги. В комнату вошел Гай с огромной флягой и чашкой в руках. Смуглое лицо его осунулось от усталости и тревоги.
– Пи-ить, – почти беззвучно выдохнул я.
Гай опустился на край кровати и поднес чашку к моим губам.
– Не глотайте залпом, Мэтью, – предупредил он. – Понимаю, вас мучает жажда, но вы должны пить маленькими глотками, иначе вас вытошнит.
Я кивнул и принялся послушно цедить освежающий напиток. При первых же глотках горло смягчилось, невыносимая сухость исчезла. Наконец, осушив чашку до последней капли, я откинулся на подушку. Тут только я заметил, что левая моя рука перевязана.
– Что со мной случилось? – пролепетал я.
– Минувшей ночью вас в бессознательном состоянии доставили сюда, на повозке, вместе с вашим помощником, Бараком, и девушкой по имени Бэтшеба. Вы наглотались горячего дыма, к тому же у вас сильно обожжена рука. – Гай серьезно посмотрел на меня. – Пожар повлек за собой весьма печальные последствия. Две улицы в Куинхите выгорели дотла. Разрушения могли бы быть еще опустошительнее, но, слава богу, там близко река, и огонь удалось потушить.
– А люди? Кто-нибудь пострадал?
– Об этом мне ничего не известно. Ваш друг Барак спозаранку отправился к лорду Кромвелю. Сказал, что должен срочно сообщить ему о случившемся. Он тоже отравился дымом, и я предупреждал, что в таком состоянии ему лучше остаться у меня. Однако он и слушать ничего не хотел.
– А Бэтшеба? – спросил я. – Она жива?
– Жива, – кивнул головой Гай, однако лицо его помрачнело. – Девушка получила глубокую рану в живот, и я мало чем могу ей помочь. Я дал ей снадобье, облегчающее боль, и сейчас она спит. Однако долго ей не протянуть. Кто так жестоко разделался с ней, Мэтью?
– Те самые мерзавцы, которые подожгли дом, надеясь, что мы с Бараком сгорим заживо. Там, в доме, остались два трупа: брата Бэтшебы и сторожа.
– Господи милостивый, – пробормотал Гай и осенил себя крестным знамением.
– Барак был прав, решив немедленно поставить в известность лорда Кромвеля. Наверняка тот сделает все, чтобы слухи не дошли до короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181