Она необычайно гордилась тем, что смогла пережить это, а еще более тем, что повзрослела и обрела уверенность в себе. Она сама делала все, что следовало, для своих сыновей и для себя. Сейчас она осознала, что если бы Джонатон сразу после смерти Чарлза рассказал ей, каким образом тот обеспечил в завещании защиту своей семьи и ее состояния, она, видимо, никогда бы не стала самостоятельной женщиной и продолжала бы опираться на помощь мужчин во всех необходимых случаях.
— Послушай, Джонатон. — Лиззи покачала головой. — Я была такой дурой! Я не обращала никакого внимания на денежные дела, пока Чарлз был жив.
— В таком случае ты не похожа на большинство женщин.
— Я не принадлежу к большинству женщин. — Она прямо посмотрела брату в глаза. — При жизни Чарлза я этого не осознавала. Я всегда считала, что принадлежу к очередному поколению женщин из рода Эффингтонов, независимых и своевольных, но не применяла на практике свойства характера, унаследованные от этих леди, пока жизнь не заставила меня опереться на мои внутренние силы. Мне не приходилось этого делать при Чарлзе, потому что нужды в том не ощущалось. И все-таки очень неприятно сознавать, что муж мой недостаточно хорошо меня знал и не полагался на меня.
— Чарлз был глупцом, — несколько жестче, нежели было бы допустимо, сказал Джонатон.
Лиззи посмотрела на него с удивлением.
— Говорю так потому, что он не сумел оценить ни твой ум, ни твою проницательность, — поспешил исправить свою оплошность Джонатон. — Ведь я отпрыск того же древа Эффингтонов и так же, как и ты, наделен умом, проницательностью и даже обаянием. —Джонатон слегка улыбнулся. — И могу замечать то, чего не замечают менее сообразительные смертные. Лиззи засмеялась:
— Думаю, сейчас это уже не имеет значения. Все сказано и сделано, а теперь, как я понимаю… — Она умолкла, словно пораженная какой-то неожиданной догадкой. — Джонатон…
— Я бы предложил выпить по этому поводу стаканчик бренди.
Джонатон вскочил и быстро подошел к шкафчику, в котором их отец держал отменное бренди и другие спиртные напитки.
— Пожалуй, час слишком ранний, чтобы пить бренди, — заметила Яиззи.
— Час более поздний, чем ты предполагаешь, — бросил через плечо Джонатон и открыл шкафчик.
— Даже если так, я не понимаю, за что мы будем пить.
— За родственные чувства. — Он стоял к ней спиной, и голос его звучал сдавленно. — Нерасторжимые кровные узы. И взаимную лояльность.
Через минуту он вернулся к своему креслу, держа в одной руке два стаканчика, а в другой — графин.
— За то, чтобы никто не убивал гонца. — Он наполнил стаканчик и протянул его Лиззи. — За прощение.
— Ну хорошо, получай мое прощение. — Она без особой охоты взяла стаканчик. — Но я, право, не думаю…
— Выпей, Лиззи, — перебил ее Джонатон, — ведь ты любишь бренди. И всегда любила.
Он налил себе и выпил бренди одним глотком.
— Как, очевидно, и ты. — Лиззи осторожно пригубила напиток. Хотя для подобных возлияний час был и в самом деле ранний, бренди приятно согрело ее. — Хорошо выпить в такой промозглый день.
— Ну вот видишь! — Джонатон весело улыбнулся, но взгляд у него был чуть-чуть настороженный. — Может, хочешь еще?
— Благодарю, с меня достаточно. — Она рассмеялась. — Право, Джонатон, можно подумать, что тебе хочется напоить твою сестру допьяна.
Джонатон тоже рассмеялся, но смех его был какой-то неестественный, визгливый, неприятный.
— Что за нелепая мысль!
— Бренди всегда пробуждает во мне ощущение тепла и уюта. Выпьешь — и уже не можешь сердиться ни на что, даже если это тебе очень неприятно. — Она снова пригубила напиток. — Тебе стоило бы использовать этот прием до того, как ты послал мне свою записку.
Джонатон вяло усмехнулся.
— Мне следует извиниться перед тобой. Во всем этом на деле нет твоей вины. — Лиззи взяла стаканчик с недопитым бренди в обе ладони. — О, разумеется, ты должен был давно сказать мне правду, но я могу тебя понять: ты верил, что делаешь все мне во благо.
— Помни об этом, — почти выдохнул он.
— Мне не стоило так злиться. В глубине души я признательна тебе за твои усилия. Но мне кажется, ты чего-то не договариваешь.
— Не договариваю? — Джонатон налил себе еще бренди. — Тебе добавить?
— Я и этого не допью. Так в чем дело? О чем еще ты умолчал?
— Тебе это не понравится.
Джонатон покачал головой с таким грустным выражением лица, что Лиззи, наверное, стало бы его жаль, если бы она не ощутила свербящую боль под ложечкой — результат дурного предчувствия.
— Право, не думаю. — И тут Лиззи вдруг поняла, от какого сообщения ее брат так старается воздержаться. — Джонатон, почему ты решил рассказать мне о завещании Чарлза именно сегодня? Почему, Джонатон?
Помолчав, тот выпалил:
— Николас вернулся.
У Лиззи подпрыгнуло сердце.
— Вернулся?
— В Лондон. Приехал, кажется, только вчера.
— Понятно. — Голос у Лиззи был совершенно спокойный вопреки неистовому биению сердца и шуму крови в ушах. — Но ведь это в известной мере осложняет дело, не так ли?
Брат задумчиво сощурил глаза:
— Вот уж не знаю. Разве? Лиззи допила бренди.
— Да, если он полагает, что может вмешиваться в мою жизнь и сам заниматься моими делами.
— И это все?
— Конечно. А что еще может быть? Джонатон тяжело вздохнул:
— Кажется, я должен покаяться еще кое в чем.
— Так много за один день? — снова взвилась Лиззи. — Ты что, нарочно все это приурочил к кануну Рождества?
— Я знаю, что ты и он однажды открыли друг другу свои чувства, — тихо-тихо произнес Джонатон.
— Не говори вздор! — Лиззи мгновенно вскочила на ноги и нервно забегала по комнате. Ни один человек не знал и не знает, какие чувства она испытывала к Николасу — или думала, что испытывает. Замечание брата — чистая спекуляция на этот счет, ни на чем не основанная. — Между Николасом и мной не было ничего большего, чем обычная дружба. За все время его отсутствия я ни секунды не думала о нем.
Она говорила неправду и прекрасно это знала. Николас Коллингсуорт был очень близок к тому, чтобы завладеть ее сердцем. Однако он оскорбил и унизил ее. Она не позволит ему сделать это еще раз.
Круто развернувшись, она подошла к брату:
— Это, конечно, смешно, и все-таки объясни, почему ты думал, что между нами что-то было?
Джонатон встал и снова тяжело вздохнул.
— Потому что я тогда подслушал вас, тебя и Николаса.
— Что значит ты подслушал? — широко раскрыв глаза, спросила ошеломленная Лиззи.
— Я слышал весь ваш разговор вот в этой самой комнате. Накануне его отъезда из Англии.
— Ты подслушивал? — со свистом втянув в себя воздух, прошипела Элизабет. — Личный разговор? Как ты мог?
— Я не в прямом смысле слова подслушивал, я оказался в ловушке. Это вышло непреднамеренно, — с возмущением заявил Джонатон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66