— Ты глубоко ранишь меня, сестрица!
— Этого я и хотела, — раздраженно бросила Лиззи. — Если твоя способность хорошо хранить секреты свидетельствует о том, что ты справишься со своими обязанностями, когда унаследуешь титул отца, то из тебя получится отличный герцог. — Она рывком распахнула дверь. — Но до этого еще надо дожить.
Джонатон проводил сестру взрывом смеха и словами:
— Интересное у нас будет Рождество, леди Лэнгли.
Меньше всего Элизабет хотелось думать сейчас о Рождестве. Оно будет четвертым со времени ее вдовства, а после смерти Чарлза каждое последующее было для нее тяжелее предыдущего.
В прихожей Элизабет окликнула свою горничную, попросила, чтобы карету подали поскорее, и старалась по мере возможности изображать полное удовлетворение окружающей действительностью, но в голове царила такая сумятица от массы неприятных и беспокойных мыслей, что задача оказалась почти непосильной.
Пока Чарлз был жив, Лиззи легко прогоняла от себя мысли о Николасе и последней встрече с ним. Но после смерти мужа непрошеные воспоминания настигали ее на каждом рождественском балу — и не только воспоминания, но и мучительные сомнения.
Что, если она тогда ошиблась?
Что, если ошибается и теперь?
Вздор, нисколько она не ошиблась. Она не позволит себе думать иначе. Кроме того, теперь это уже ничего не значит. Она не желает иметь с Николасом ничего общего. И он, конечно, тоже не желает вступать с ней в сколько-нибудь тесные взаимоотношения. Джонатон, видимо, прав. Николас будет рад избавиться от ответственности, о которой никого не просил.
А если нет?
Тогда ей придется сделать все от нее зависящее, чтобы его существование превратилось в настоящий ад. Она не имела представления, как это делается, но, наверное, задача не столь и сложна. В настоящий момент детали не имеют значения.
Лиззи подняла голову и одарила сияющей улыбкой лакея, который отворил для нее дверь. В конце концов, она виконтесса Лэнгли, вполне успешно управляющая своими финансами, дочь герцога и герцогини Роксборо, а кровь, без сомнения, многое значит. Ее отец пишет стихи, пусть и плохие, а мать — сочинительница любовных и приключенческих романов. Кое-что из этих двух творческих резервуаров попало ей в жилы. Придет время, и она придумает свой план.
Николас Коллингсуорт даже не догадывается, с чем ему придется иметь дело.
Лиззи Эффингтон стала Элизабет Лэнгли.
А Элизабет Лэнгли — это сила, с которой надо считаться.
Глава 6
— Ну что ж, все в полном порядке, — произнес Ник, закрывая последнюю страницу гроссбуха. Внимательно просмотрев объемистую книгу, он явно убедился в справедливости подобного утверждения. — Активы Чарлза не изменились, но его вложения существенно увеличились.
Он поднял глаза на Джонатона, который стоял перед письменным столом в библиотеке Эффингтон-Хауса с видом добропорядочной невинности и со стаканчиками бренди в каждой руке. В юности Джонатон был далеко не столь невинен, как его облик, и Ник подозревал, что по прошествии лет положение не изменилось. Сам факт, что его друг напустил на себя именно этот вид, не предвещал ничего хорошего.
— К тому же я не обнаружил каких-либо недочетов в счетах по домашнему хозяйству и по имению. Мало того, сделаны многочисленные улучшения прогрессивного характера, принесшие значительную пользу. Ты отлично поработал.
Джонатон вручил Нику стаканчик и сел к столу напротив своего друга со словами:
— Кое-что я, разумеется, сделал и старался как мог, однако принять твою похвалу исключительно на свой счет я не вправе.
— Не скромничай. — Ник откинулся на спинку кресла и отпил глоток из стаканчика. Лучшее бренди герцога было, как всегда, отменным. Вот и это не изменилось за прошедшие годы. — Тебе есть чем гордиться. Ты явно унаследовал коммерческий талант твоего отца.
Широкой публике это было неизвестно, но Николас был хорошо осведомлен о том, что герцог принимал участие во многих предприятиях, что он деятельно начал этим заниматься, как только стал взрослым человеком, и что он вполне преуспел в делах. В годы, когда состояния многих поместных дворян, так называемых джентри, уменьшались и даже приходили в полный упадок, доходы Эффингтонов росли.
— Это верно, — согласился Джонатон. — Я извлек определенную выгоду из нескольких успешных, хотя и довольно рискованных операций и горжусь этим не по заслугам. А поскольку я к тому же горжусь блестящим управлением делами Чарлза…
— Блестящим? — со смехом подхватил Ник.
— Блестящим, — твердо повторил Джонатон. — Дело в том, что это не моя заслуга.
— Не твоя? Так чья же? Твоего отца?
— Элизабет взяла все в свои руки.
— Понимаю, — протянул Николас, но без малейшего удивления в голосе.
Удивительным, с его точки зрения, было то, что Чарлз назначил кого-то управляющим своими делами вместо того, чтобы передать их в безусловно умелые руки жены.
— И я не вижу препятствий к тому, чтобы она продолжала этим заниматься.
— Как и я. — Ник довольно долго молча смотрел на своего друга, затем сказал: — Не понимаю я и причины, по которой я получил от тебя письмо с прозрачным намеком на то, что с финансами у леди Лэнгли не все в порядке.
—Леди Лэнгли? — вопросительно поднял одну бровь Джонатон.
— Леди Лэнгли, — повторил Ник, игнорируя не сформулированный вопрос Джонатона. Он не имел ни малейшего намерения входить в какие-либо иные отношения, кроме сугубо деловых, с сестрой Джонатона. Женой Чарлза. Леди Лэнгли. Называть ее — и даже думать о ней — иначе означало бы вступить на тот путь, от которого он когда-то отказался. — Но ты не ответил на мой вопрос.
— Я знаю. — Джонатон усмехнулся и поднял повыше стаканчик приветственным жестом. — Я мастер уходить от вопросов. Полагаю, это врожденное свойство, которое я мало-помалу превратил в тонкое искусство.
Ник хотел удержаться от улыбки, но не смог. Черт побери, Джонатон тоже почти не изменился за прошедшие годы.
— Каким бы впечатляющим ни было это твое искусство, я все-таки желаю знать, почему в твоем письме содержится завуалированный, но тем не менее безошибочно угадываемый намек на то, что с финансами леди Лэнгли не все в порядке.
— Я считал, что для тебя настало время приехать домой на более долгий срок, нежели несколько дней обычного делового визита, — напрямик ответил Джонатон.
Настал черед Николаса высоко поднять брови от удивления:
— И ты взял это на себя, уверенный, что я откликнусь на твой зов?
— Кто-то же должен был это сделать. Почему не я?
— А что, если я не готов был вернуться?
— А что, если ты был просто слишком упрям, чтобы вернуться? — возразил Джонатон с самой обаятельной из своих улыбок.
— Упрям? — с деланным возмущением выдохнул Ник. — Я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66