Третью, точно так же украшенную, помещали в одной из гостиных и складывали под нее подарки, которые члены семьи делали друг другу. Герцогиня каждый год неизменно выражала недовольство тем, что елки не такие высокие, как ей хотелось бы, и неизменно оповещала о своем намерении послать на будущее Рождество за елями в Эффингтон-Парк. То ли исполнение этого ежегодного обета откладывалось по чисто практическим соображениям, то ли герцогиня с течением времени о нем просто забывала — этого никто не знал, да и не интересовался узнать. Это опять-таки превратилось в семейную традицию.
Элизабет не оставалась сегодня равнодушной к волшебству чудесного праздника; веселый смех ее детей и прочих отпрысков обширного семейства Эффингтон отвлекал ее от мыслей о Николасе хотя бы ненадолго.
За сутки, прошедшие с того времени, как она услышала рассказ Тедди о «пьесе», Элизабет пришла к некоторым умозаключениям. Одним из самых важных она считала следующее: Николас прав, она не обрела мира, точнее сказать, не обрела мира и покоя, связанных с Чарлзом. Она придумала ему оправдание, это скорее была надежда на то, что он нашел свою истинную и большую любовь. Она пережила то, что Чарлз отдал свое сердце другой женщине; пережила и его смерть. И теперь поняла как нельзя более ясно, что потерю Николаса она не переживет.
И не намеревалась его терять.
Нынче ночью они оба, Элизабет и Николас, завершат круг. Жюль права: это самая подходящая из всех ночей, чтобы начать заново то, что они когда-то едва не утратили окончательно. Канун Рождества — это возрождение надежд, обретение радости, воплощение любви. Разве не так?
К наступлению Рождества Николас Коллингсуорт, сэр Николас, будущий граф Торнкрофт будет принадлежать ей навсегда. А она будет принадлежать ему.
Именно так оно должно быть.
Все, что ей следует сделать, это найти Николаса немедленно; однако найти его оказалось не так просто. Элизабет переходила из комнаты в комнату, ее поздравляли с наступающим праздником, она отвечала; она видела, что граф Торнкрофт здесь… Николаса нигде не было. Но ведь он обещал ее матери непременно появиться в Эффингтон-Хаусе на балу, и если он был вправе нарушить обещание, данное Элизабет, то обманывать ожидания герцогини он просто не посмеет.
Джонатон может знать, появился ли Николас. Элизабет обошла бальный зал, но брата не заметила. Он-то куда запропастился? Элизабет проложила путь сквозь толпу гостей, покинула бальный зал и направилась в библиотеку. Джонатону пора бы подумать о женитьбе. Как только она и Николас решат свои дела, надо будет найти подходящую пару для брата, найти во что бы то ни стало, хочет он того или нет.
Элизабет отворила дверь в библиотеку и едва не столкнулась с Джонатоном, явно чем-то обеспокоенным.
— Скажи, пожалуйста, ты не видела… не встретила ли ты… — забормотал он, вытягивая шею и заглядывая сестре за спину.
— Кого я могла встретить? Ты имеешь в виду женщину? Очень хорошенькую? И немного расстроенную?
— Да, — ответил Джонатон с неожиданной горячностью, что само по себе было любопытно.
—Нет.
Сказать по правде, она по пути сюда встретила не меньше дюжины женщин, каждая из которых предположительно могла бы выйти из библиотеки, но Элизабет была настолько сосредоточена на своей заботе, что даже не останавливалась поболтать с кем-то из них и ограничивалась коротким приветствием и дежурной улыбкой.
— Понятно, — протянул Джонатон с самым убитым видом, который показывал, что для него нынешний вечер не просто еще один канун Рождества, а нечто большее. Попозже надо будет в этом разобраться, а сейчас ей не до того.
— Ты видел Николаса?
— Николаса? — переспросил Джонатон с отсутствующим видом, по-прежнему устремив взгляд куда-то в конец коридора.
— Да, — подтвердила она громко и нетерпеливо; ей было уж точно не до амурных делишек братца. — Николаса Коллингсуорта? Сэра Николаса? Твоего дорогого друга?
— Разумеется. — Джонатон бросил последний взгляд в конец коридора, потом поспешил спрятать в карман жилета какой-то предмет, который до этого сжимал в руке. В другое время это, несомненно, возбудило бы любопытство Лиззи, но не теперь. Джонатон наконец повернулся лицом к сестре.
— Ну? Так ты его видел?
— Недолго. С полчаса назад в этой самой комнате. — Джонатон прищурился. — Полагаю, вы с ним поговорили.
— Можно и так сказать. Но это было не сегодня, а я надеялась, вернее, я намерена поговорить с ним нынче вечером.
Джонатон с минуту пристально смотрел на нее.
— Он, понимаешь ли, собирается уезжать, — сообщил он наконец.
— Что? — в полном ужасе воскликнула она. — Что это значит? Он уезжает из Лондона?
Джонатон кивнул:
— Ну да. Он спрашивал о расписании поездов.
— Поездов? Куда? Когда?
— Не помню.
— Подумай, Джонатон! Куда он уезжает и когда?
— Пропади оно пропадом, Лиззи, чтобы я об этом думал. У меня и без того есть о чем подумать!
— Не в Саутгемптон? — Сердце у Лиззи немного успокоилось. — У него там в доках корабли. Он не уезжает в Америку?
— Не припомню. — Джонатон беспомощно пожал плечами. — Возможно, и так. Да, кажется, он говорил о Саутгемптоне.
На мгновение страх словно приковал Лиззи к полу, но к ней почти тут же вернулась вся ее решимость.
— Ни в коем случае. Я этого не допущу.
— Ты этого не допустишь? Как же ты можешь этому воспрепятствовать?
— Не знаю, но я этого добьюсь. А если не добьюсь… — Она стиснула зубы, потом продолжила: — Уеду вместе с ним или последую за ним. Возьму с собой мальчиков, и мы все вместе поедем за ним.
— Ты что, всерьез? — рассмеялся Джонатон.
— Да, всерьез.
Она направилась к двери, но брат успел схватить ее за рукав:
— Погоди, Лиззи. Останься здесь, я отыщу его для тебя. Я ошибся десять лет назад. Я должен был тогда сам остановить Николаса. Ради тебя. Дай мне сделать это сейчас.
— Джонатон. — Лиззи с трудом сглотнула. — Бывают минуты, когда ты становишься… просто замечательным братом.
— Я святой, — произнес он с совершенно неподражаемой интонацией, наклонился и чмокнул Лиззи в щеку. — Я найду его и приволоку сюда.
— Если тебе придется тащить его силой…
— Десять лет прошло, Лиззи. Срок достаточный для того, чтобы умерить гордость.
— Дело не в гордости. Во всяком случае, не в моей. Я просто не хочу причинять ему боль. — Она усмехнулась. — Слишком сильную.
— Сделаю все от меня зависящее. — Он махнул рукой в знак приветствия и пошел к двери. — Кстати, — бросил через плечо, — пакет на столе — для тебя. От Николаса.
Лиззи взглянула на стол, и улыбка ее увяла. Медленно, очень медленно прошла она по комнате. На письменном столе лежал запечатанный пакет. Судя по всему, в нем находилась книга.
Сердце у Лиззи замерло.
Она смотрела на сверток бесконечно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Элизабет не оставалась сегодня равнодушной к волшебству чудесного праздника; веселый смех ее детей и прочих отпрысков обширного семейства Эффингтон отвлекал ее от мыслей о Николасе хотя бы ненадолго.
За сутки, прошедшие с того времени, как она услышала рассказ Тедди о «пьесе», Элизабет пришла к некоторым умозаключениям. Одним из самых важных она считала следующее: Николас прав, она не обрела мира, точнее сказать, не обрела мира и покоя, связанных с Чарлзом. Она придумала ему оправдание, это скорее была надежда на то, что он нашел свою истинную и большую любовь. Она пережила то, что Чарлз отдал свое сердце другой женщине; пережила и его смерть. И теперь поняла как нельзя более ясно, что потерю Николаса она не переживет.
И не намеревалась его терять.
Нынче ночью они оба, Элизабет и Николас, завершат круг. Жюль права: это самая подходящая из всех ночей, чтобы начать заново то, что они когда-то едва не утратили окончательно. Канун Рождества — это возрождение надежд, обретение радости, воплощение любви. Разве не так?
К наступлению Рождества Николас Коллингсуорт, сэр Николас, будущий граф Торнкрофт будет принадлежать ей навсегда. А она будет принадлежать ему.
Именно так оно должно быть.
Все, что ей следует сделать, это найти Николаса немедленно; однако найти его оказалось не так просто. Элизабет переходила из комнаты в комнату, ее поздравляли с наступающим праздником, она отвечала; она видела, что граф Торнкрофт здесь… Николаса нигде не было. Но ведь он обещал ее матери непременно появиться в Эффингтон-Хаусе на балу, и если он был вправе нарушить обещание, данное Элизабет, то обманывать ожидания герцогини он просто не посмеет.
Джонатон может знать, появился ли Николас. Элизабет обошла бальный зал, но брата не заметила. Он-то куда запропастился? Элизабет проложила путь сквозь толпу гостей, покинула бальный зал и направилась в библиотеку. Джонатону пора бы подумать о женитьбе. Как только она и Николас решат свои дела, надо будет найти подходящую пару для брата, найти во что бы то ни стало, хочет он того или нет.
Элизабет отворила дверь в библиотеку и едва не столкнулась с Джонатоном, явно чем-то обеспокоенным.
— Скажи, пожалуйста, ты не видела… не встретила ли ты… — забормотал он, вытягивая шею и заглядывая сестре за спину.
— Кого я могла встретить? Ты имеешь в виду женщину? Очень хорошенькую? И немного расстроенную?
— Да, — ответил Джонатон с неожиданной горячностью, что само по себе было любопытно.
—Нет.
Сказать по правде, она по пути сюда встретила не меньше дюжины женщин, каждая из которых предположительно могла бы выйти из библиотеки, но Элизабет была настолько сосредоточена на своей заботе, что даже не останавливалась поболтать с кем-то из них и ограничивалась коротким приветствием и дежурной улыбкой.
— Понятно, — протянул Джонатон с самым убитым видом, который показывал, что для него нынешний вечер не просто еще один канун Рождества, а нечто большее. Попозже надо будет в этом разобраться, а сейчас ей не до того.
— Ты видел Николаса?
— Николаса? — переспросил Джонатон с отсутствующим видом, по-прежнему устремив взгляд куда-то в конец коридора.
— Да, — подтвердила она громко и нетерпеливо; ей было уж точно не до амурных делишек братца. — Николаса Коллингсуорта? Сэра Николаса? Твоего дорогого друга?
— Разумеется. — Джонатон бросил последний взгляд в конец коридора, потом поспешил спрятать в карман жилета какой-то предмет, который до этого сжимал в руке. В другое время это, несомненно, возбудило бы любопытство Лиззи, но не теперь. Джонатон наконец повернулся лицом к сестре.
— Ну? Так ты его видел?
— Недолго. С полчаса назад в этой самой комнате. — Джонатон прищурился. — Полагаю, вы с ним поговорили.
— Можно и так сказать. Но это было не сегодня, а я надеялась, вернее, я намерена поговорить с ним нынче вечером.
Джонатон с минуту пристально смотрел на нее.
— Он, понимаешь ли, собирается уезжать, — сообщил он наконец.
— Что? — в полном ужасе воскликнула она. — Что это значит? Он уезжает из Лондона?
Джонатон кивнул:
— Ну да. Он спрашивал о расписании поездов.
— Поездов? Куда? Когда?
— Не помню.
— Подумай, Джонатон! Куда он уезжает и когда?
— Пропади оно пропадом, Лиззи, чтобы я об этом думал. У меня и без того есть о чем подумать!
— Не в Саутгемптон? — Сердце у Лиззи немного успокоилось. — У него там в доках корабли. Он не уезжает в Америку?
— Не припомню. — Джонатон беспомощно пожал плечами. — Возможно, и так. Да, кажется, он говорил о Саутгемптоне.
На мгновение страх словно приковал Лиззи к полу, но к ней почти тут же вернулась вся ее решимость.
— Ни в коем случае. Я этого не допущу.
— Ты этого не допустишь? Как же ты можешь этому воспрепятствовать?
— Не знаю, но я этого добьюсь. А если не добьюсь… — Она стиснула зубы, потом продолжила: — Уеду вместе с ним или последую за ним. Возьму с собой мальчиков, и мы все вместе поедем за ним.
— Ты что, всерьез? — рассмеялся Джонатон.
— Да, всерьез.
Она направилась к двери, но брат успел схватить ее за рукав:
— Погоди, Лиззи. Останься здесь, я отыщу его для тебя. Я ошибся десять лет назад. Я должен был тогда сам остановить Николаса. Ради тебя. Дай мне сделать это сейчас.
— Джонатон. — Лиззи с трудом сглотнула. — Бывают минуты, когда ты становишься… просто замечательным братом.
— Я святой, — произнес он с совершенно неподражаемой интонацией, наклонился и чмокнул Лиззи в щеку. — Я найду его и приволоку сюда.
— Если тебе придется тащить его силой…
— Десять лет прошло, Лиззи. Срок достаточный для того, чтобы умерить гордость.
— Дело не в гордости. Во всяком случае, не в моей. Я просто не хочу причинять ему боль. — Она усмехнулась. — Слишком сильную.
— Сделаю все от меня зависящее. — Он махнул рукой в знак приветствия и пошел к двери. — Кстати, — бросил через плечо, — пакет на столе — для тебя. От Николаса.
Лиззи взглянула на стол, и улыбка ее увяла. Медленно, очень медленно прошла она по комнате. На письменном столе лежал запечатанный пакет. Судя по всему, в нем находилась книга.
Сердце у Лиззи замерло.
Она смотрела на сверток бесконечно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66