Он еще немного помедлил, с улыбкой наблюдая, как разгорается нетерпение в ее взоре. Он должен был получить это зримое доказательство своей власти… убедиться, что способен разжечь в ней тот же пожар, что не давал покоя ему самому.
Она лежала, едва переводя дух. и дивные губы шевелились в невысказанной мольбе:
– Гарет…
Он медленно приблизился: налитое желанием мужское естество коснулось горячей влажной плоти. С ее губ слетел низкий стон, тяжелые веки опустились, и Гарет охнул – таким прекрасным показалось ее лицо, оживленное страстью. Он едва не потерял рассудок от того, как был принят ее телом. Она распахнулась перед его натиском вся, без остатка, и он едва нашел в себе силы на миг задержаться, чтобы сполна насладиться этими первыми секундами близости. Однако пожар любви взял верх над рассудком, и вот уже Гарет бьется в его ослепительном пламени, прижимая к себе Анжелику, возносясь с нею к небесам в вихре экстаза и желая лишь одного: чтобы их слияние оставалось вечным…
Все еще не в силах разжать объятия, Гарет приподнял голову и посмотрел на Анжелику.
Что ж, факты говорили сами за себя: он никогда не насытится ею… своей Анжеликой. Потому что владеет им не только физическое влечение. Нет, он не может признаться, что любит Анжелику. Он и сам не успел свыкнуться с этой мыслью. Да, она красивее и желаннее всех женщин на свете. Но к нему она пришла не по любви. Шлюха… Это слово огнем жгло его рассудок. Он заплатил деньги и купил ее.
Гарет с трудом выбросил из головы пустые надежды, возрождавшиеся в душе после удивительных, полных взаимной страсти и нежности минут. Следовало быть честным с самим собой. Анжелика согласилась принадлежать ему в течение года, а потом наверняка покинет его. Но он был у нее первым. Это служило немалым утешением. И заставляло еще неистовее желать остаться для нее последним.
На память пришли ее недавние признания. Синий бархат… Несмотря на невиданные силу и отвагу, ее душа по-прежнему ищет убежища от жестокой реальности. От нежности болезненно сжалось горло. Ей больше не понадобится синий бархат. Он станет ее убежищем… Он защитит ее от страданий… от страха. И завоюет ее любовь, прежде чем посмеет признаться в своей.
Он столько лет прожил в холодном, равнодушном доме, лишенном любви… А жестокий каприз судьбы, убившей возлюбленную и дочь его отца, только добавил холода в эти стены.
И впервые в жизни Гарет оказался способен оценить глубину горя Доусона-старшего, все еще не смирившегося с потерей. Вот и самому Гарету не давала покоя мысль о том, что через год он потеряет Анжелику.
Не спуская глаз с любимого лица, он легонько погладил ее по щеке. Пушистые ресницы дрогнули и приподнялись. Навстречу ему засияло расплавленное серебро чудесных глаз. Гарет проглотил рвавшиеся с губ слова. Еще рано Он овладел ее телом, но не достучался до души.
Доусон молча обнял ее и прижал к себе. У него есть целый год, чтобы завоевать ее любовь. Года ему должно хватить.
Легкое прикосновение к щеке разбудило Анжелику. И неожиданно яркими и четкими показались и зеленые ветви, качавшиеся под свежим утренним ветром, и пронзивший их сноп солнечного света, блестевший на темных волосах Гарета. Он лежал рядом и обнимал ее. Слава Богу, к нему вернулась былая сила – Анжелика отлично успела это почувствовать.
Впервые за всю неделю жизни в этой глуши Анжелика почувствовала, что нет нужды быть постоянно начеку. Одного взгляда на лицо ее спутника было достаточно, чтобы убедиться в его здоровье. Черные глаза смотрели ясно, жар и лихорадка спали уже три дня назад.
– Больше не болит, Гарет? – спросила она, тихонько прикоснувшись к повязке.
– Больше не болит, – ответил он, прижимая к щеке маленькую ладошку. – Ты выходила меня. милая. – и он легонько поцеловал ее в губы. – Ты заботилась обо мне целую неделю, и теперь моя очередь заботиться о тебе. – Тут он неожиданно вскочил и поднял Анжелику. От его улыбки все запело у нее в груди. – Идем же! Вода так и манит! Воспользуемся возможностью, пока мы не уехали отсюда. Завтра мы снова тронемся в путь и оставим это место навсегда.
Анжелике почему-то стало грустно, она потупилась и направилась к заводи. Но Гарет остановил ее и спросил:
– Что с тобой, милая? Ты не хочешь отсюда уезжать? Она кивнула, стараясь улыбнуться:
– Здесь было не так уж плохо, а, Гарет? Если не считать тех двух бродяг… – на миг помрачнев, она закончила: – …мы были здесь в безопасности. А те двое, они…
– …давно сидят за решеткой или в баре оплакивают свои пушки! Да. это место останется в нашей памяти, однако Техас несравненно лучше, милая. Тебе там наверняка понравится. – И он повлек Анжелику в воду, полный решимости воплотить это обещание в жизнь.
– Женщины Техаса горды и прекрасны, но ни одна не сравнится с тобой. Мне придется ходить с кнутом, чтобы разгонять толпы твоих поклонников. – Он сильнее прижал к себе Анжелику. – Я ни с кем не намерен делиться!
– Тебе нечего бояться, Гарет, – просто отвечала она, глядя ему в глаза. – Для меня ты будешь самым лучшим мужчиной во всем Техасе.
Гарет молча, до боли стиснул в объятиях ее хрупкое тело. Произнеси он хоть слово – и выдаст себя. Ясно как Божий день: он ни за что не расстанется с Анжеликой!
Стараясь не замечать боли в плече, Эстебан выпрямился и небрежно улыбнулся. Великолепно пошитый мундир, ослепительно сверкавший яркими галунами, аксельбантами и эполетами, привлек к нему внимание толпы, заполнившей бальный зал. Еще бы, он столько времени проторчал возле зеркала! Зато теперь по праву мог считаться самым красивым мужчиной в этом зале.
Однако даже его потрясающая красота не способна была затмить господина президента Антонио Лопеса де Санта-Анну. Не говоря о весьма привлекательной внешности, этот человек обладал удивительной аурой власти и уверенности в себе. Он с виртуозным искусством пускал в ход свое обаяние. Эстебан завистливо хмыкнул. Даже его подчас захватывали политические прожекты Санта-Анны, изложенные хорошо поставленным голосом и подкрепленные страстным взглядом больших, проницательных глаз. В начале знакомства Эстебан, подобно всей стране, поверил в уготованное им президентом славное будущее. Однако довольно быстро разобрался, что к чему.
Ведь если быть честным, от действий Санта-Анны пострадало уже немало народу. Чтобы добиться своего, Антонио без конца мог менять политическое кредо. Он был настолько непостоянен в речах и обязательствах, что трудно было судить о его истинном отношении к чему бы то ни было. На встрече с представителями Техаса Антонио обещает им всяческую поддержку – и тут же сажает в тюрьму законно избранного техасцами сенатора Стивена Остина. Англичанин вот уже два года торчит за решеткой без суда и следствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Она лежала, едва переводя дух. и дивные губы шевелились в невысказанной мольбе:
– Гарет…
Он медленно приблизился: налитое желанием мужское естество коснулось горячей влажной плоти. С ее губ слетел низкий стон, тяжелые веки опустились, и Гарет охнул – таким прекрасным показалось ее лицо, оживленное страстью. Он едва не потерял рассудок от того, как был принят ее телом. Она распахнулась перед его натиском вся, без остатка, и он едва нашел в себе силы на миг задержаться, чтобы сполна насладиться этими первыми секундами близости. Однако пожар любви взял верх над рассудком, и вот уже Гарет бьется в его ослепительном пламени, прижимая к себе Анжелику, возносясь с нею к небесам в вихре экстаза и желая лишь одного: чтобы их слияние оставалось вечным…
Все еще не в силах разжать объятия, Гарет приподнял голову и посмотрел на Анжелику.
Что ж, факты говорили сами за себя: он никогда не насытится ею… своей Анжеликой. Потому что владеет им не только физическое влечение. Нет, он не может признаться, что любит Анжелику. Он и сам не успел свыкнуться с этой мыслью. Да, она красивее и желаннее всех женщин на свете. Но к нему она пришла не по любви. Шлюха… Это слово огнем жгло его рассудок. Он заплатил деньги и купил ее.
Гарет с трудом выбросил из головы пустые надежды, возрождавшиеся в душе после удивительных, полных взаимной страсти и нежности минут. Следовало быть честным с самим собой. Анжелика согласилась принадлежать ему в течение года, а потом наверняка покинет его. Но он был у нее первым. Это служило немалым утешением. И заставляло еще неистовее желать остаться для нее последним.
На память пришли ее недавние признания. Синий бархат… Несмотря на невиданные силу и отвагу, ее душа по-прежнему ищет убежища от жестокой реальности. От нежности болезненно сжалось горло. Ей больше не понадобится синий бархат. Он станет ее убежищем… Он защитит ее от страданий… от страха. И завоюет ее любовь, прежде чем посмеет признаться в своей.
Он столько лет прожил в холодном, равнодушном доме, лишенном любви… А жестокий каприз судьбы, убившей возлюбленную и дочь его отца, только добавил холода в эти стены.
И впервые в жизни Гарет оказался способен оценить глубину горя Доусона-старшего, все еще не смирившегося с потерей. Вот и самому Гарету не давала покоя мысль о том, что через год он потеряет Анжелику.
Не спуская глаз с любимого лица, он легонько погладил ее по щеке. Пушистые ресницы дрогнули и приподнялись. Навстречу ему засияло расплавленное серебро чудесных глаз. Гарет проглотил рвавшиеся с губ слова. Еще рано Он овладел ее телом, но не достучался до души.
Доусон молча обнял ее и прижал к себе. У него есть целый год, чтобы завоевать ее любовь. Года ему должно хватить.
Легкое прикосновение к щеке разбудило Анжелику. И неожиданно яркими и четкими показались и зеленые ветви, качавшиеся под свежим утренним ветром, и пронзивший их сноп солнечного света, блестевший на темных волосах Гарета. Он лежал рядом и обнимал ее. Слава Богу, к нему вернулась былая сила – Анжелика отлично успела это почувствовать.
Впервые за всю неделю жизни в этой глуши Анжелика почувствовала, что нет нужды быть постоянно начеку. Одного взгляда на лицо ее спутника было достаточно, чтобы убедиться в его здоровье. Черные глаза смотрели ясно, жар и лихорадка спали уже три дня назад.
– Больше не болит, Гарет? – спросила она, тихонько прикоснувшись к повязке.
– Больше не болит, – ответил он, прижимая к щеке маленькую ладошку. – Ты выходила меня. милая. – и он легонько поцеловал ее в губы. – Ты заботилась обо мне целую неделю, и теперь моя очередь заботиться о тебе. – Тут он неожиданно вскочил и поднял Анжелику. От его улыбки все запело у нее в груди. – Идем же! Вода так и манит! Воспользуемся возможностью, пока мы не уехали отсюда. Завтра мы снова тронемся в путь и оставим это место навсегда.
Анжелике почему-то стало грустно, она потупилась и направилась к заводи. Но Гарет остановил ее и спросил:
– Что с тобой, милая? Ты не хочешь отсюда уезжать? Она кивнула, стараясь улыбнуться:
– Здесь было не так уж плохо, а, Гарет? Если не считать тех двух бродяг… – на миг помрачнев, она закончила: – …мы были здесь в безопасности. А те двое, они…
– …давно сидят за решеткой или в баре оплакивают свои пушки! Да. это место останется в нашей памяти, однако Техас несравненно лучше, милая. Тебе там наверняка понравится. – И он повлек Анжелику в воду, полный решимости воплотить это обещание в жизнь.
– Женщины Техаса горды и прекрасны, но ни одна не сравнится с тобой. Мне придется ходить с кнутом, чтобы разгонять толпы твоих поклонников. – Он сильнее прижал к себе Анжелику. – Я ни с кем не намерен делиться!
– Тебе нечего бояться, Гарет, – просто отвечала она, глядя ему в глаза. – Для меня ты будешь самым лучшим мужчиной во всем Техасе.
Гарет молча, до боли стиснул в объятиях ее хрупкое тело. Произнеси он хоть слово – и выдаст себя. Ясно как Божий день: он ни за что не расстанется с Анжеликой!
Стараясь не замечать боли в плече, Эстебан выпрямился и небрежно улыбнулся. Великолепно пошитый мундир, ослепительно сверкавший яркими галунами, аксельбантами и эполетами, привлек к нему внимание толпы, заполнившей бальный зал. Еще бы, он столько времени проторчал возле зеркала! Зато теперь по праву мог считаться самым красивым мужчиной в этом зале.
Однако даже его потрясающая красота не способна была затмить господина президента Антонио Лопеса де Санта-Анну. Не говоря о весьма привлекательной внешности, этот человек обладал удивительной аурой власти и уверенности в себе. Он с виртуозным искусством пускал в ход свое обаяние. Эстебан завистливо хмыкнул. Даже его подчас захватывали политические прожекты Санта-Анны, изложенные хорошо поставленным голосом и подкрепленные страстным взглядом больших, проницательных глаз. В начале знакомства Эстебан, подобно всей стране, поверил в уготованное им президентом славное будущее. Однако довольно быстро разобрался, что к чему.
Ведь если быть честным, от действий Санта-Анны пострадало уже немало народу. Чтобы добиться своего, Антонио без конца мог менять политическое кредо. Он был настолько непостоянен в речах и обязательствах, что трудно было судить о его истинном отношении к чему бы то ни было. На встрече с представителями Техаса Антонио обещает им всяческую поддержку – и тут же сажает в тюрьму законно избранного техасцами сенатора Стивена Остина. Англичанин вот уже два года торчит за решеткой без суда и следствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117