— Когда живот плохо, завтрак хорошо выйти, не войти. Эммалина ответила кучеру лишь убийственным взглядом и забралась на сиденье. Вынув кружевной платочек, она трясущейся рукой вытерла покрытый испариной лоб и губы, на которых все еще ощущался омерзительный привкус рвоты. Эммалина чувствовала жуткую слабость, но даже в таком жалком состоянии она все равно лучше блеклой шлюхи Дерека!
Стиснув зубы, Эммалина несколько раз глубоко вздохнула и негромко сказала в спину Куако:
— Трогай!
Тот продолжал сидеть, как и не слышал.
— Ты меня слышишь или нет! — Экипаж дернулся и медленно покатил вперед. Эммалина откинулась на спинку кожаного сиденья и закрыла глаза. Две недели мучений! Каждый день она мотается в Кингстон и обратно, выдумывая правдоподобные объяснения и причины. И все ради Дерека! В эти самые жаркие дневные часы она могла бы лежать в прохладной благоухающей ванне, вместо того чтобы блевать через борт экипажа как самая последняя пьяная потаскуха. А прямо сейчас она могла бы нежиться на шелковых простынях, млея от ласк Роберта…
На этой мысли Эммалина немного задержалась. Легче легкого уговорить Роберта выйти из дома на несколько часов позже. Он неисправимый домосед, и руки у него, просто замечательные. А как он любит доказывать ей, что его руки не утратили своей опытности, путешествуя по ее телу. Вот и прошедшей ночью…
Из желудка неудержимо начала подниматься знакомая волна, и Эммалина судорожно сглотнула.
Нет… только не это… Нет! Эммалина метнулась к борту и распахнула дверцу экипажа.
Презирая себя и извергая новые порции вонючей рвоты, она подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Куако.
— Молчи, дурак! Не останавливайся!
Несколько минут спустя она в совершенном бессилии привалилась к спинке сиденья и, едва шевеля губами, прошептала:
— Дерек… Милый Дерек… Ты заплатишь за это.
— В котором часу уехала госпожа, Джуба? — Роберт Дорсетт уверенно сидел на своем любимом сером мерине. Хозяин в это утро оделся во все белое и теперь казался еще более грузным, под стать могучей лошади под ним. Роберт посмотрел сверху вниз на стройную рабыню, стоявшую перед ним. Пару минут назад он увидел, как она торопливо пересекает двор, и подозвал девушку к себе. Его раскрасневшееся от жары гладко выбритое лицо было мокрым от пота. Роберт снял с лысеющей головы широкополую шляпу и не спеша вытер со лба пот. Джуба молчала, и он слегка раздраженно проговорил:
— Я задал тебе вопрос, Джуба.
— Миссус уехать рано.
— Как рано?
— Сразу, как уехать масса.
Роберт нахмурился. Очередной «выезд за покупками». Его дорогая женушка весьма хитроумная особа. Придумано, конечно, отлично: отправляться в город сразу после его отъезда на плантации и возвращаться незадолго до его появления дома. Однако Эммалина не понимает, что он отлично видит все ее махинации и, если понадобится, может стать не менее хитроумным.
— И куда же она поехала?
— Джуба не видеть, масса.
— Джуба…
Стройная негритянка задрожала
— Экипаж ехать город.
Роберт еще сильнее нахмурился. Он смотрел вслед Джубе, торопливо идущей к кухне, и сказал себе, что повода для беспокойства нет. Он напомнил себе, что в верности Лестера сомневаться не приходится, особенно после того, как он простил перепуганного малого, пойманного нагишом под балконом спальни Эммалины несколько недель тому назад.
Удивительно, но ему не пришло в голову усомниться в верности жены в связи с этим случаем. Он слишком хорошо знал Эммалину, чтобы подозревать, что она будет наставлять ему рога с Лестером. Тщеславие и чувство собственного достоинства не позволили бы ей пойти на это.
Роберт слегка поджал губы. Нет, если уж Эммалина и надумает изменить ему, то это будет только капитан Дерек Эндрюс. Он настолько не сомневался в Эммалине и был настолько уверен в благодарности и преданности Лестера, что дал счастливому рабу лошадь и велел следить за своей женой, за каждым ее шагом.
Роберт машинально бросил взгляд на пустынную дорогу, что вела в город. Сообщения Лестера не только раздражали его, но и забавляли, и даже отчасти печалили. Его дорогая Эммалина безуспешно пыталась завоевать сердце капитана Эндрюса. Она билась, как выброшенная на песок рыба, и с каждым днем все больше впадала в безысходное отчаяние. Роберт был уверен в этом, ибо это соответствовало натуре его молодой жены. Она опять самым глупым образом выставляла напоказ свои переживания.
Легкая улыбка тронула губы Роберта. Эммалина становилась просто неукротимой в своей погоне за желаемым.
Но во всем этом ему виделась и грустная сторона. Роберт понимал, что и сам виноват во многих печальных переживаниях жены. Он ни разу не попытался серьезно поговорить с Эммалиной о ее пристрастии к культу бога Пуку. Его беспокойство началось тогда, когда на первое место во всех этих припадочных ночных бдениях начал выдвигаться Уильям Гну.
Лоб Роберта прорезала глубокая морщина. Уильям Гну был слишком хорошим служителем бога Пуку. Способность видеть глазами Пуку и говорить языком Пуку давала Уильяму Гну большую власть. Роберт знал об этом еще и потому, что сам имел возможность почувствовать могущество Пуку через того же Уильяма Гну. Его мужская сила обрела прежнюю неукротимость с того времени, как он начал принимать порошки Уильяма Гну. Он как будто снова стал двадцатилетним, и не только по физической неутомимости, но и по внутренним ощущениям. Уильям Гну знал слишком много, а его жена настолько уверовала в него, что Роберту не оставалось ничего другого, как тайно вывезти парня в отдаленную часть острова, где Эммалине никогда бы не пришло в голову его искать.
Конечно, жена нашла себе вместо Уильяма Гну женщину оби. Но у Роберта складывалось впечатление, что Эммалина, как и он, мало верит в могущество дурацкой цыплячьей ноги с накрученными на нее перьями, которая вот уже несколько дней покоилась у нее под подушкой, или в неодолимую силу земли в мешочке.
Роберта охватила грусть. Он стал виновником несчастья Эммалины. Однако все это продлится недолго. Скоро капитан Эндрюс приведет свой корабль в порядок и заключит новый контракт. Возможно, после ухода «Воина зари» из Кингстона он вернет Уильяма Гну обратно, чтобы было, кому утешить Эммалину.
А тем временем Лестер будет следить за Эммалиной точно так же, как он делал это всякий раз, когда она украдкой пробиралась на обрядовые пляски поклонников бога Пуку. Его Эммалина все-таки самый настоящий ребенок! Капризный, своенравный, порой даже злой, но ребенок. И этому ребенку он отдал свое сердце.
Все еще продолжая смотреть на пустынную в этот час дорогу, Роберт почувствовал, как нахлынувшая грусть истощает его силы. И с горечью признался себе, что он, готовый сделать все для счастья Эммалины, не может дать ей то, чего она больше всего жаждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111