— Ваша секретарша.
— Зачем?
— Таков жалкий вкус Оуэна.
— Жалкий?
— Моя дорогая, хорошенькая — это прекрасно, но непорочная — смертельно скучно.
Мэг рассердилась:
— Я непорочна.
— Не думаю.
— Милорд!
Он улыбался, не обращая внимания на ее гнев:
— Я не имею в виду порочное прошлое, Минерва. Но если бы вы были равнодушны к основополагающим инстинктам, вы бы не воспринимали меня так нервно, разве я не прав?
Он окинул ее взглядом всю — с головы до ног. Взгляд не был оскорбительным, да и выражение лица казалось слишком добрым и благодарным, чтобы таить оскорбление. Но этот взгляд определенно нервировал ее. Он обещал… нечто. Нечто, о чем она догадывалась, еще не зная наверняка. Нечто, от чего щеки ее покрывались пунцовым румянцем и замирало дыхание.
— Вот видите? — тихо сказал он. Мэг резко отвернулась.
— Не сомневаюсь, что вы производите такое же впечатление на всех женщин.
— Я стараюсь, Минерва. Стараюсь.
Мэг снова повернулась к нему и вздернула подбородок:
— А если я скажу, что ожидаю от вас супружеской верности?
Это несколько обескуражило его, не без удовольствия отметила Мэг.
— Тогда я скажу в ответ, что вы должны полностью удовлетворять мои желания.
— А может быть, вы должны несколько умерить свою похоть?
Он удивленно поднял брови:
— А что вы знаете о похоти?
— Да от вас же так и несет ею! — Мэг отвернулась снова, прижав ладони к пылающим щекам. — Как вы можете заставлять меня говорить подобные вещи? Нам не следует так разговаривать!
Он провел рукой по ее затылку — совсем легко, но она застыла от этого прикосновения.
— Разумеется, не здесь, — проворковал он, поглаживая ее затылок пальцем. — Однако позднее такой разговор будет уместен и чрезвычайно приятен.
Рука двинулась дальше, к плечу, а губы заскользили по затылку.
— У вас очаровательно беззащитный затылок. Очень соблазнительный, изящный затылок…
Потом он неожиданно отступил назад и прислушался к гомону внизу.
— Кажется, слуги уже в доме. — Взяв за руку, он увлек за собой Мэг по коридору. — Идемте! Лучше всего пройти по комнатам вместе с ними. Вы ведь не хотите, чтобы они прихватили что-нибудь, что вам не принадлежит. Или что-то забыли.
Мэг шла за ним, чувствуя, что здесь, в этом доме, навсегда остаются ее здравый смысл и самообладание.
Вскоре слуги уже тащили к выходу все, на что она им указывала. Отдавая себе отчет в том, что сэр Артур внимательно проверяет каждый выносимый предмет, она старалась быть скромной, тем более что относительно некоторых старинных вещей не знала наверняка, были они куплены родителями или принадлежали этому дому, поэтому не стала рисковать, чтобы не вызвать его неудовольствие. К тому же, как сказал граф, не было никакого смысла тащить отсюда старую кухонную посуду и протертую мебель.
Все шло спокойно, пока дело не дошло до спальни и Мэг не вспомнила о Шиле-ма-гиг. Она едва различала мешочек, в котором та покоилась — он сливался по цвету с кроватным балдахином, — но точно знала, что он там, как если бы от него исходило сияние.
Как же ей сказать, чтобы его сняли с крючка и вынесли? Поднимется шквал вопросов — что это и почему спрятано там, в уголке под балдахином? И как она сможет объяснить мужу, зачем хочет взять с собой старую каменную статуэтку обнаженной женщины в непристойной позе? Как объяснить ему, что она всегда будет держать ее при себе, но никому не позволит до нее дотронуться?
Мэг представила себе, что придется рассказать графу, как она воспользовалась этим языческим идолом, чтобы поймать его в свои сети, заставить вступить в странный брак, и испытала чувство отвращения — от того, что сделала это, и от невозможности в этом сознаться.
Она принудила его к чудовищно неравному союзу. Он проявляет великодушие, но ей нечего предложить ему взамен. Нет, он никогда не должен узнать правду!
Едва сдерживая дрожь, Мэг в панике пыталась сообразить, как бы удалить графа из комнаты. Если бы она осталась здесь одна, она вскарабкалась бы на стул и сняла мешочек, а потом как-нибудь вынесла его из дома. Спрятала бы, возможно, в шляпной коробке или засунула в подушку и настояла на том, что понесет ее сама. Нет, она велела бы Лоре нести ее: сама она боялась находиться так близко от статуэтки.
Но граф не отходил от Мэг ни на шаг, а сэр Артур проверял все так, словно боялся, что они что-нибудь украдут.
Мэг внезапно пришло в голову, что ей действительно придется украсть Шилу. Ну, не то чтобы украсть, но прошмыгнуть обратно в спальню и вынести ее тайно. Боже, в это трудно поверить!
В немом отчаянии она смотрела на родительскую кровать, когда услышала тихий голос графа:
— Печальные воспоминания?
И в тот же миг они в самом деле обрушились на нее.
Мэг никогда не считала этот дом чем-то особо дорогим для себя, но теперь, когда приходилось его покидать, ее охватила тоска.
Ну конечно же, то была тоска по родителям. Все эти месяцы она так отчаянно боролась с нуждой, что у нее просто не было времени тосковать, но теперь наступил момент прощания. Конец той жизни ее семьи, которую она знала.
Ее отец умер на этой кровати. Мать нашли рядом с ним. В смерти отца не было ничего таинственного: он уже давно страдал необъяснимыми болями, кровотечениями и воспалением, с которым никто ничего не мог поделать. По словам доктора, чудом было как раз то, что он так долго протянул.
Но смерть матери не на шутку озадачила врача. Если не считать усталости от того, что ей пришлось долго ухаживать за больным отцом, она была совершенно здорова. Несколько смущенный собственным диагнозом, доктор Харди заявил, что она умерла от горя и отчаяния. Однако Мэг вполне могла в это поверить: ее родители были глубоко привязаны друг к другу.
Как бы они негодовали, узнав, что их старшая дочь вышла замуж по расчету! Но ведь они сами не оставили ей другого выбора. Полностью поглощенные друг другом, они не подумали о том, чтобы должным образом обеспечить будущее детей.
— Минерва?
Мэг почувствовала, что граф взял ее за руку и повернул к себе.
— О, дорогая моя, — сказал он и обнял ее.
Она ничего не ответила, потому что не могла говорить о своей боли с незнакомцем, пусть он и был теперь ее мужем. И она никогда не заплакала бы перед чужим человеком. Но его теплое объятие было ей приятно.
— Минерва, лучше поплачьте, не держите боль в себе.
— Нет-нет, все в порядке, — сказала Мэг и с решительным выражением лица освободилась от его объятий.
Он ответил ей довольно холодным взглядом, но спорить не стал.
— Как хотите. Нам надо идти. Я уже всех отослал, но сэр Артур ждет, чтобы вы отдали ему ключи.
Мэг глубоко вздохнула:
— Простите меня…
Граф приложил палец к ее губам:
— Ничего не говорите. Если мы не можем время от времени утешить друг друга, зачем тогда существуют браки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96