Где-то в глубине души Мэг даже почувствовала облегчение, поскольку это свидетельствовало о некотором его интересе к ее физической привлекательности. Если бы это было не так, он под любым предлогом уклонился бы от предстоящей встречи, разве нет?
Но тут она вспомнила, что «некоторый его интерес» в настоящий момент больше усложняет ей жизнь, чем доставляет удовольствие: сегодня ночью она должна быть свободна от его присутствия.
Мэг облизнула губы.
— У вас могло создаться впечатление, милорд… Саксонхерст, что мне не терпится… что я… — Она умоляюще взглянула на него, взывая о помощи. Вместо этого он изобразил озадаченность, хотя шаловливые огоньки сверкали в глубине его глаз. — Ваши змейки, сэр, очень подошли бы для вашего фамильного герба!
— Мои змейки? — Он опустил глаза и, как бы с удивлением посмотрев на свой жилет, стал водить пальцами по роскошной вышивке. Точнее, он обводил каждую изогнувшуюся змейку, спускаясь все ниже и ниже. Мэг следила за его рукой словно завороженная, пока он не остановился там, где край жилета соприкасался с туго обтягивающими короткими панталонами. Ах уж эти туго обтягивающие панталоны…
И вдруг он обхватил ее за талию, повернул, приподнял и верхом усадил себе на колени.
— Поскольку ты подняла меня на неприличную высоту, женушка, лучше тебе на время прикрыть меня.
Мэг попыталась пошевелиться, высвободиться, но он крепко держал ее, Она хотела закричать, однако это было бы крайне неуместно. Хотела было сказать, что их могут увидеть, но он сам, перегнувшись через нее, опустил шторки; при этом ей пришлось, чтобы сохранить равновесие, обхватить его за плечи. Карета погрузилась в полумрак.
— Милорд!
— Разумеется, — сказал он, — такая позиция едва ли благоприятствует тому, чтобы я успокоился, тем более что вы без конца ерзаете и подпрыгиваете, но она слишком приятна, чтобы менять ее.
Мэг застыла, слишком явно ощущая его «приподнятые формы».
— Вы отказываетесь от борьбы? — Он внезапно ослабил хватку и лениво откинулся на спинку сиденья, будто никакая женщина и не сидела у него на руках.
Милорд Саксонхерст, как видно, обожал детские забавы. Что ж, Мэг обладала немалым опытом в воспитании мальчиков.
Несмотря на то что щеки у нее горели, она сказала ровным голосом:
— Боюсь, если я стану сопротивляться, это не поможет вам, Саксонхерст.
— Мне?
— Да, опуститься.
— Опуститься! — ухмыльнулся он. — Какие низкие мысли!
Мэг не сдержала язвительной улыбки:
— Какой ужасный каламбур!
— Теперь вы в роли критика?
Мэг с удивлением поймала себя на мысли о том, что, сидя на нем верхом, чувствует некоторую уверенность, даже власть. Она поудобнее вытянула ноги, отметив не без интереса, как при этом дернулись его бедра.
— Возвращаясь к прерванному разговору…
— Который, как вы помните, привел к моему восстанию, так что будьте осторожны.
— Теперь я не считаю, что нам было бы благоразумно вступать в интимные отношения так скоро.
— Почему бы нет? — Его рука опустилась на ее колено. — Пока все идет недурно.
Она взглянула на него в замешательстве.
— Почему бы нет? — эхом повторила она вслед за ним.
— Минерва, вы много говорите о благоразумии и целесообразности. Тогда приведите разумные причины. — Его рука скользила вверх по ее бедру, по лифу ее скромного шерстяного платья, словно на нем тоже были вышиты змейки. — Однако должен сказать вам, моя дорогая женушка, что «восставшие» мужчины руководствуются благоразумием и рассудительностью не более чем поднявшееся тесто.
Его палец лениво чертил восьмерку у нее на груди.
Мэг напряглась и слегка отклонилась от него.
— Просто это слишком быстро!
— Но поскольку мы женаты, дело рано или поздно все равно кончится постелью, какая разница когда?
— Это позволит мне — нам — немного привыкнуть к своему новому положению.
Он слегка повел бедром и усмехнулся:
— Немного — не слишком точное слово, дорогая. И неужели вы думаете, что для успеха нужна привычка? В таком случае перемена в моем положении была бы научным доказательством противного.
Он снова обхватил руками ее талию. Несмотря на несколько слоев плотной ткани, корсет и сорочку, Мэг ощутила их силу. Она невольно попыталась вырваться, но, вновь почувствовав, как это его возбуждает, замерла.
— Отпустите меня, пожалуйста.
— Я сделал вам больно?
— Вы же знаете, что не в этом дело.
— Тогда в чем? — Он дразнил ее своей улыбкой, искушал, сулил наслаждение.
Несомненно, решительная женщина может справиться даже с таким мужчиной.
— Как я уже сказала, Саксонхерст, это слишком скоро для подобного рода вещей.
— Но в принципе вы не возражаете? — Он сжал ее ладони и, глядя прямо в глаза, поднес к своим теплым губам. — Вы достойная графиня Саксонхерст.
Мэг со всхлипом втянула в себя воздух.
— Потому что не играю в ваши игры?
— Потому что играете в них превосходно. Видите, вас ведь не сердит то, что я целую вам руки, правда?
Мэг попыталась выдернуть ладони.
— Сердит.
— Не правда, — Он целовал ее пальцы один за другим. — Это щекочет вам нервы, но не сердит. Это не пугает вас, не заставляет ждать нападения.
Мэг вынуждена была признать, что слово «нападение» здесь действительно неуместно.
— Ну ладно. Пусть вы правы, но я не люблю, когда мне щекочут нервы. А поза, которую вы заставили меня принять, меня оскорбляет.
— Нет.
— Прекратите говорить «нет»!
Граф усмехнулся:
— А вы прекратите говорить глупости. Эта поза вас волнует и заставляет думать о множестве возможностей, которые она сулит. Она возбуждает вас, и это выглядит очень мило. Надо признать, вы восхитительно краснеете. Но вас это вовсе не оскорбляет. Вы слишком благоразумная супруга, чтобы оскорбляться подобными вещами. Разве я не прав? — Граф прицокнул языком:
— Вы очаровательны, когда дуетесь.
— Я никогда не дуюсь!
— Как скажете, моя дорогая. — Еще раз поцеловав ей руку, граф снял Мэг со своих колен и усадил обратно на сиденье. — Только имейте в виду, что я настаиваю на своем праве щекотать вам нервы, даже если вы дуетесь из-за этого. — Он провел пальцем по ее губам (надутым? да конечно же нет!), по ее пламенеющей щеке и мочке уха.
Потом его рука скользнула в вырез платья, к груди… Мэг закрыла глаза и задрожала, отчаянно пытаясь найти в себе силы, чтобы поставить заслон на пути его соблазнительной охоты. Но в этот момент карета остановилась, остановилась и его рука, отчего Мэг внезапно почувствовала, будто ее обманули.
— Увы, — сказал граф, — вот мы и дома. — И, спокойно перегнувшись через нее, поднял шторки.
Дверца открылась, и Мэг увидела неизменных слуг, застывших в ожидании. Спрыгнув на землю, граф помог ей выйти.
— Позже мы продолжим наше интересное исследование, дорогая.
— Но я сказала…
— Позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Но тут она вспомнила, что «некоторый его интерес» в настоящий момент больше усложняет ей жизнь, чем доставляет удовольствие: сегодня ночью она должна быть свободна от его присутствия.
Мэг облизнула губы.
— У вас могло создаться впечатление, милорд… Саксонхерст, что мне не терпится… что я… — Она умоляюще взглянула на него, взывая о помощи. Вместо этого он изобразил озадаченность, хотя шаловливые огоньки сверкали в глубине его глаз. — Ваши змейки, сэр, очень подошли бы для вашего фамильного герба!
— Мои змейки? — Он опустил глаза и, как бы с удивлением посмотрев на свой жилет, стал водить пальцами по роскошной вышивке. Точнее, он обводил каждую изогнувшуюся змейку, спускаясь все ниже и ниже. Мэг следила за его рукой словно завороженная, пока он не остановился там, где край жилета соприкасался с туго обтягивающими короткими панталонами. Ах уж эти туго обтягивающие панталоны…
И вдруг он обхватил ее за талию, повернул, приподнял и верхом усадил себе на колени.
— Поскольку ты подняла меня на неприличную высоту, женушка, лучше тебе на время прикрыть меня.
Мэг попыталась пошевелиться, высвободиться, но он крепко держал ее, Она хотела закричать, однако это было бы крайне неуместно. Хотела было сказать, что их могут увидеть, но он сам, перегнувшись через нее, опустил шторки; при этом ей пришлось, чтобы сохранить равновесие, обхватить его за плечи. Карета погрузилась в полумрак.
— Милорд!
— Разумеется, — сказал он, — такая позиция едва ли благоприятствует тому, чтобы я успокоился, тем более что вы без конца ерзаете и подпрыгиваете, но она слишком приятна, чтобы менять ее.
Мэг застыла, слишком явно ощущая его «приподнятые формы».
— Вы отказываетесь от борьбы? — Он внезапно ослабил хватку и лениво откинулся на спинку сиденья, будто никакая женщина и не сидела у него на руках.
Милорд Саксонхерст, как видно, обожал детские забавы. Что ж, Мэг обладала немалым опытом в воспитании мальчиков.
Несмотря на то что щеки у нее горели, она сказала ровным голосом:
— Боюсь, если я стану сопротивляться, это не поможет вам, Саксонхерст.
— Мне?
— Да, опуститься.
— Опуститься! — ухмыльнулся он. — Какие низкие мысли!
Мэг не сдержала язвительной улыбки:
— Какой ужасный каламбур!
— Теперь вы в роли критика?
Мэг с удивлением поймала себя на мысли о том, что, сидя на нем верхом, чувствует некоторую уверенность, даже власть. Она поудобнее вытянула ноги, отметив не без интереса, как при этом дернулись его бедра.
— Возвращаясь к прерванному разговору…
— Который, как вы помните, привел к моему восстанию, так что будьте осторожны.
— Теперь я не считаю, что нам было бы благоразумно вступать в интимные отношения так скоро.
— Почему бы нет? — Его рука опустилась на ее колено. — Пока все идет недурно.
Она взглянула на него в замешательстве.
— Почему бы нет? — эхом повторила она вслед за ним.
— Минерва, вы много говорите о благоразумии и целесообразности. Тогда приведите разумные причины. — Его рука скользила вверх по ее бедру, по лифу ее скромного шерстяного платья, словно на нем тоже были вышиты змейки. — Однако должен сказать вам, моя дорогая женушка, что «восставшие» мужчины руководствуются благоразумием и рассудительностью не более чем поднявшееся тесто.
Его палец лениво чертил восьмерку у нее на груди.
Мэг напряглась и слегка отклонилась от него.
— Просто это слишком быстро!
— Но поскольку мы женаты, дело рано или поздно все равно кончится постелью, какая разница когда?
— Это позволит мне — нам — немного привыкнуть к своему новому положению.
Он слегка повел бедром и усмехнулся:
— Немного — не слишком точное слово, дорогая. И неужели вы думаете, что для успеха нужна привычка? В таком случае перемена в моем положении была бы научным доказательством противного.
Он снова обхватил руками ее талию. Несмотря на несколько слоев плотной ткани, корсет и сорочку, Мэг ощутила их силу. Она невольно попыталась вырваться, но, вновь почувствовав, как это его возбуждает, замерла.
— Отпустите меня, пожалуйста.
— Я сделал вам больно?
— Вы же знаете, что не в этом дело.
— Тогда в чем? — Он дразнил ее своей улыбкой, искушал, сулил наслаждение.
Несомненно, решительная женщина может справиться даже с таким мужчиной.
— Как я уже сказала, Саксонхерст, это слишком скоро для подобного рода вещей.
— Но в принципе вы не возражаете? — Он сжал ее ладони и, глядя прямо в глаза, поднес к своим теплым губам. — Вы достойная графиня Саксонхерст.
Мэг со всхлипом втянула в себя воздух.
— Потому что не играю в ваши игры?
— Потому что играете в них превосходно. Видите, вас ведь не сердит то, что я целую вам руки, правда?
Мэг попыталась выдернуть ладони.
— Сердит.
— Не правда, — Он целовал ее пальцы один за другим. — Это щекочет вам нервы, но не сердит. Это не пугает вас, не заставляет ждать нападения.
Мэг вынуждена была признать, что слово «нападение» здесь действительно неуместно.
— Ну ладно. Пусть вы правы, но я не люблю, когда мне щекочут нервы. А поза, которую вы заставили меня принять, меня оскорбляет.
— Нет.
— Прекратите говорить «нет»!
Граф усмехнулся:
— А вы прекратите говорить глупости. Эта поза вас волнует и заставляет думать о множестве возможностей, которые она сулит. Она возбуждает вас, и это выглядит очень мило. Надо признать, вы восхитительно краснеете. Но вас это вовсе не оскорбляет. Вы слишком благоразумная супруга, чтобы оскорбляться подобными вещами. Разве я не прав? — Граф прицокнул языком:
— Вы очаровательны, когда дуетесь.
— Я никогда не дуюсь!
— Как скажете, моя дорогая. — Еще раз поцеловав ей руку, граф снял Мэг со своих колен и усадил обратно на сиденье. — Только имейте в виду, что я настаиваю на своем праве щекотать вам нервы, даже если вы дуетесь из-за этого. — Он провел пальцем по ее губам (надутым? да конечно же нет!), по ее пламенеющей щеке и мочке уха.
Потом его рука скользнула в вырез платья, к груди… Мэг закрыла глаза и задрожала, отчаянно пытаясь найти в себе силы, чтобы поставить заслон на пути его соблазнительной охоты. Но в этот момент карета остановилась, остановилась и его рука, отчего Мэг внезапно почувствовала, будто ее обманули.
— Увы, — сказал граф, — вот мы и дома. — И, спокойно перегнувшись через нее, поднял шторки.
Дверца открылась, и Мэг увидела неизменных слуг, застывших в ожидании. Спрыгнув на землю, граф помог ей выйти.
— Позже мы продолжим наше интересное исследование, дорогая.
— Но я сказала…
— Позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96