Любая женщина будет счастлива, если ее муж испытывает к ней такие чувства.
Роза не могла заснуть, лежа на своей кровати.
Ей приходилось очень много работать, и поэтому ночью необходимо было высыпаться. Но в последнее время бессонные ночи стали повторяться все чаще.
Почему она позволила Джорджу поцеловать себя? И, более того, получила огромное удовольствие, ответив на его поцелуй? Зачем она дала ему понять, что одобряет то, что он делает?
В течение четырех дней она твердила себе, что все, что делает он для нее, делается только из доброты. Она интересует его только как домработница, и он сам сказал ей об этом. Бессмысленно надеяться. У них нет будущего.
Розу преследовали воспоминания об отце. Джордж будет таким же. Может быть, еще хуже. И она не сможет выдержать этого! И все же она не остановила его. Для этого не надо было прилагать особых усилий, просто словом или жестом… Но Роза не сделала ничего. А хуже всего то, что она показала Джорджу своим поведением, что рада его вниманию! И если сейчас он думает, что она готова ради него пожертвовать своей добродетелью, в этом виновата только она сама. И если он считает ее шлюхой, то это тоже ее вина. Боже! Думая так, она страстно желала вновь оказаться в его объятиях, Должно быть, она влюбилась в Джорджа. Другого объяснения этому нет. Если бы Люк Керни осмелился поцеловать ее, она бы кричала, царапалась, дралась… А в его объятиях она растаяла, слившись с ним, и ей совершенно не хотелось уйти.
Это может «меть только один исход. Отдаться ему, а потом быть отвергнутой. Нет, это разобьет ей сердце. Она должна владеть и своими чувствами, и ситуацией. Хотя она и считает, что ничего не может быть чудесней ночи, проведенной в объятиях Джорджа, она понимает, что никакая ночь, даже самая счастливая, не стоит ее жизни!
И все-таки ее не покидала надежда.
Когда Джордж говорил те слова, она вновь узнала в нем того незнакомца, пришедшего ей на помощь в «Бон Тоне». Только лишь мужчина ее мечты мог думать, что он сорок лет будет любить одну женщину! Только он мог так говорить о рождении новой жизни! И это был тот Джордж, которого она встретила в Остине, который дал ей эту работу. Тот Джордж, которого Роза полюбила.
Сможет ли она спасти его от самого себя? Этого Роза не знала. Но она не оставит этих попыток до тех пор, пока существует Джордж Рэндолф, мужчина, которого она полюбила и за которого хотела выйти замуж!
— Ты должен делать все, что скажут тебе братья!
— Я не буду слушаться Тайлера! — заупрямился Зак.
— Никто кроме Хена и Монти не будет тебе приказывать, — говорил Джордж, — но если что-то приключится, обращайся за помощью к тому, кто в тот момент будет ближе и тебе.
Зак сегодня впервые выезжал вместе с ними, и Джордж немного нервничал: что угодно может случиться с лонгхорнами!
Лицо Зака по-прежнему выглядело угрюмым.
— Если не пообещаешь мне делать то, что я говорю, останешься дома!
Эта угроза сломила сопротивление Зака. Джордж был уверен, что он подчинился бы даже девчонке, лишь бы поехать с ними.
— Не выпускай его из вида, — сказала Роза Хену. — Ты же знаешь, что Монти слишком нетерпелив, чтобы следить за малышом!
Джордж обнаружил, что взаимопонимание, возникшее между Розой и Хеном, вызывает в нем ревность. Она позволяла Монти заигрывать с ней, дразнить, даже льстить ей, но на Хена она могла положиться. Но она полагается на тебя больше, чем на кого-то еще! Сознание этого не избавило его от ревности. Джордж глубоко вздохнул: он устал ревновать, ему надоело каждый раз раскаиваться в том, что он ревнует. Неужели с женщинами всегда так? Или это только с Розой? — Пока! — выкрикнул Зак, уже сидя в седле. К нему вернулось хорошее расположение духа, в основном благодаря тому, что он ехал между Монти и Хеном.
— Ты понимаешь, что после этого его дома не удержишь? — спросила Роза.
— Ему и не надо долго здесь оставаться, — ответил Джордж, мысленно возвращаясь в свое детство. — Первую лошадь отец подарил мне на мой второй день рождения. Когда мне исполнилось три года, он посадил меня в седло. Я упал, а отец ругал маму и меня, когда я плакал.
— Удивляюсь, что после этого ты снова сел на лошадь, — заметила Роза.
— Он посадил меня опять в седло еще до того, как я перестал плакать, и снова заставил скакать. Мне рассказывали, что в тот день я упал одиннадцать раз! Но брать барьер я научился. Мне еще не было четырех лет, когда я объездил с отцом все непроходимые места Северной Вирджинии. — Он говорил это со злостью, которая не проходила в нем, и он был уверен, что Роза это поняла.
— Моего ребенка никто не посмеет посадить на лошадь прежде, чем он повзрослеет и научится держаться в седле, — категорически заявила Роза. — И пока он сам этого не захочет.
— Тогда не выходи замуж за вирджинца или за выходца из Новой Англии, — предупредил Джордж, — там считают, что ребенок, начиная жить, должен знать, как брать барьер!
Джордж с трудом мог сосредоточиться на работе, порученной ему Розой, он думал только о том, что она рядом. Ее внешность заметно изменилась с тех пор, как она почувствовала себя среди них более свободно: теперь она носила свои волосы распущенными. Хотя он теперь и не мог любоваться милыми завитками волос на затылке и соблазнительной полоской ее белой шеи, он признавал, что Роза стала еще красивее, моложе и невиннее. Она стала еще более соблазнительной.
От занятия физической работой на ее щеках появился румянец, жаркое техасское солнце нарисовало веснушки на щеках и скулах, блестящие локоны каскадом падали на плечи. Роза стала носить облегающие платья с глубокими вырезами, сшитые из более тонких тканей. Видимо, до смерти отца она покупала довольно много нарядов.
Было жарко, и капельки пота, выступившие на теле девушки, сделали ткань платья в этих местах почти прозрачной, откровенно обрисовывающей фигуру. Джордж не мог в такие моменты сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о Розе, о ее теле. С того самого дня, как они ходили за ягодами, Джордж каждую ночь вспоминал ее губы, ее поцелуи. Он почти сходил с ума, запрещая себе приближаться к Розе, дотрагиваться до нее.
— Почему бы не прогуляться? — предложил Джордж. — Для работы слишком жарко. Роза не смотрела на него.
— Не могу, у меня рагу на плите. И еще надо вымыть тарелки, прибрать в вашей комнате и сменить постельное белье.
— Я могу помочь…
— Нет, — Роза не взглянула на него, но голос ее звучал решительно.
Джордж приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Почему?
— Потому что это ни к чему не приведет!
— А это должно к чему-то привести?
— Разве нет?
— Ты мне нравишься, Роза. Ты мне очень нравишься!
— Ты мне тоже нравишься. Но это не причина для совместных прогулок!
— Но почему?
— Люди иногда говорят не то, что думают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Роза не могла заснуть, лежа на своей кровати.
Ей приходилось очень много работать, и поэтому ночью необходимо было высыпаться. Но в последнее время бессонные ночи стали повторяться все чаще.
Почему она позволила Джорджу поцеловать себя? И, более того, получила огромное удовольствие, ответив на его поцелуй? Зачем она дала ему понять, что одобряет то, что он делает?
В течение четырех дней она твердила себе, что все, что делает он для нее, делается только из доброты. Она интересует его только как домработница, и он сам сказал ей об этом. Бессмысленно надеяться. У них нет будущего.
Розу преследовали воспоминания об отце. Джордж будет таким же. Может быть, еще хуже. И она не сможет выдержать этого! И все же она не остановила его. Для этого не надо было прилагать особых усилий, просто словом или жестом… Но Роза не сделала ничего. А хуже всего то, что она показала Джорджу своим поведением, что рада его вниманию! И если сейчас он думает, что она готова ради него пожертвовать своей добродетелью, в этом виновата только она сама. И если он считает ее шлюхой, то это тоже ее вина. Боже! Думая так, она страстно желала вновь оказаться в его объятиях, Должно быть, она влюбилась в Джорджа. Другого объяснения этому нет. Если бы Люк Керни осмелился поцеловать ее, она бы кричала, царапалась, дралась… А в его объятиях она растаяла, слившись с ним, и ей совершенно не хотелось уйти.
Это может «меть только один исход. Отдаться ему, а потом быть отвергнутой. Нет, это разобьет ей сердце. Она должна владеть и своими чувствами, и ситуацией. Хотя она и считает, что ничего не может быть чудесней ночи, проведенной в объятиях Джорджа, она понимает, что никакая ночь, даже самая счастливая, не стоит ее жизни!
И все-таки ее не покидала надежда.
Когда Джордж говорил те слова, она вновь узнала в нем того незнакомца, пришедшего ей на помощь в «Бон Тоне». Только лишь мужчина ее мечты мог думать, что он сорок лет будет любить одну женщину! Только он мог так говорить о рождении новой жизни! И это был тот Джордж, которого она встретила в Остине, который дал ей эту работу. Тот Джордж, которого Роза полюбила.
Сможет ли она спасти его от самого себя? Этого Роза не знала. Но она не оставит этих попыток до тех пор, пока существует Джордж Рэндолф, мужчина, которого она полюбила и за которого хотела выйти замуж!
— Ты должен делать все, что скажут тебе братья!
— Я не буду слушаться Тайлера! — заупрямился Зак.
— Никто кроме Хена и Монти не будет тебе приказывать, — говорил Джордж, — но если что-то приключится, обращайся за помощью к тому, кто в тот момент будет ближе и тебе.
Зак сегодня впервые выезжал вместе с ними, и Джордж немного нервничал: что угодно может случиться с лонгхорнами!
Лицо Зака по-прежнему выглядело угрюмым.
— Если не пообещаешь мне делать то, что я говорю, останешься дома!
Эта угроза сломила сопротивление Зака. Джордж был уверен, что он подчинился бы даже девчонке, лишь бы поехать с ними.
— Не выпускай его из вида, — сказала Роза Хену. — Ты же знаешь, что Монти слишком нетерпелив, чтобы следить за малышом!
Джордж обнаружил, что взаимопонимание, возникшее между Розой и Хеном, вызывает в нем ревность. Она позволяла Монти заигрывать с ней, дразнить, даже льстить ей, но на Хена она могла положиться. Но она полагается на тебя больше, чем на кого-то еще! Сознание этого не избавило его от ревности. Джордж глубоко вздохнул: он устал ревновать, ему надоело каждый раз раскаиваться в том, что он ревнует. Неужели с женщинами всегда так? Или это только с Розой? — Пока! — выкрикнул Зак, уже сидя в седле. К нему вернулось хорошее расположение духа, в основном благодаря тому, что он ехал между Монти и Хеном.
— Ты понимаешь, что после этого его дома не удержишь? — спросила Роза.
— Ему и не надо долго здесь оставаться, — ответил Джордж, мысленно возвращаясь в свое детство. — Первую лошадь отец подарил мне на мой второй день рождения. Когда мне исполнилось три года, он посадил меня в седло. Я упал, а отец ругал маму и меня, когда я плакал.
— Удивляюсь, что после этого ты снова сел на лошадь, — заметила Роза.
— Он посадил меня опять в седло еще до того, как я перестал плакать, и снова заставил скакать. Мне рассказывали, что в тот день я упал одиннадцать раз! Но брать барьер я научился. Мне еще не было четырех лет, когда я объездил с отцом все непроходимые места Северной Вирджинии. — Он говорил это со злостью, которая не проходила в нем, и он был уверен, что Роза это поняла.
— Моего ребенка никто не посмеет посадить на лошадь прежде, чем он повзрослеет и научится держаться в седле, — категорически заявила Роза. — И пока он сам этого не захочет.
— Тогда не выходи замуж за вирджинца или за выходца из Новой Англии, — предупредил Джордж, — там считают, что ребенок, начиная жить, должен знать, как брать барьер!
Джордж с трудом мог сосредоточиться на работе, порученной ему Розой, он думал только о том, что она рядом. Ее внешность заметно изменилась с тех пор, как она почувствовала себя среди них более свободно: теперь она носила свои волосы распущенными. Хотя он теперь и не мог любоваться милыми завитками волос на затылке и соблазнительной полоской ее белой шеи, он признавал, что Роза стала еще красивее, моложе и невиннее. Она стала еще более соблазнительной.
От занятия физической работой на ее щеках появился румянец, жаркое техасское солнце нарисовало веснушки на щеках и скулах, блестящие локоны каскадом падали на плечи. Роза стала носить облегающие платья с глубокими вырезами, сшитые из более тонких тканей. Видимо, до смерти отца она покупала довольно много нарядов.
Было жарко, и капельки пота, выступившие на теле девушки, сделали ткань платья в этих местах почти прозрачной, откровенно обрисовывающей фигуру. Джордж не мог в такие моменты сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о Розе, о ее теле. С того самого дня, как они ходили за ягодами, Джордж каждую ночь вспоминал ее губы, ее поцелуи. Он почти сходил с ума, запрещая себе приближаться к Розе, дотрагиваться до нее.
— Почему бы не прогуляться? — предложил Джордж. — Для работы слишком жарко. Роза не смотрела на него.
— Не могу, у меня рагу на плите. И еще надо вымыть тарелки, прибрать в вашей комнате и сменить постельное белье.
— Я могу помочь…
— Нет, — Роза не взглянула на него, но голос ее звучал решительно.
Джордж приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Почему?
— Потому что это ни к чему не приведет!
— А это должно к чему-то привести?
— Разве нет?
— Ты мне нравишься, Роза. Ты мне очень нравишься!
— Ты мне тоже нравишься. Но это не причина для совместных прогулок!
— Но почему?
— Люди иногда говорят не то, что думают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96