Тебя могут лишить духовного сана, или как там это называется.
Правда поразила его. Чтобы удостовериться, он спросил:
– О чем это ты?
Она остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Я говорю о связи, – сказала она храбро.
– О связи?
– Да.
– Нет.
– Почему нет?
– Ты что, серьезно? Потому, что это дурно.
– Не вижу в этом ничего дурного. Это не супружеская измена – мы не женаты. «Не пожелай жены ближнего своего» – мы и не желаем.
Он не знал, смеяться над ней или придушить.
– Ты что, не слышала, что прелюбодеяние – это грех?
– Для меня это не грех.
Она скрестила руки и вздернула подбородок.
– Так ли? У тебя сколько связей было?
– Не в этом дело. Если у меня их и не было, то лишь потому, что я до сих пор этого не хотела, а не потому, что считала это аморальным.
У нее были ответы, хотя и глупые, на все вопросы.
– Энни, ты когда-нибудь об этом думала? Когда-нибудь всерьез задумывалась?
– А ты? – парировала она.
– Да. И в общем и в частности.
В ее глазах зажегся проказливый огонек. Приблизившись на шаг, она понизила голос и спросила:
– О ком же вы думали, размышляя об этом в частности, ваше преподобие?
Он снова был зачарован. Но руки держал при себе и сказал только:
– Напрашиваетесь на комплимент?
– Возможно. – Она широко улыбнулась, отбросив ложную скромность. – Ты меня хочешь, правда?
– Я хочу на тебе жениться.
– Я не могу выйти замуж.
– Со временем ты изменишь свое мнение. Слишком рано, ты еще…
– Нет, ты ошибаешься. Я никогда не хотела замуж за Джеффри, и я была права. Не надо было этого делать.
– Брак с Джеффри был ошибкой, – согласился он. – Брак со мной…
– Был бы почти столь же катастрофичен. Кристи, это невозможно, этот вопрос вне рассмотрения! – Она стукнула кулаком по ладони, подтверждая это. – Если когда-нибудь и были два человека, которые не должны вступать друг с другом в брак, то это ты и я. И не только из-за наших – ха! – религиозных различий. Если вы снизойдете до этого, то увидите, что у нас нет ничего общего. Я не могу прожить в Уикерли оставшуюся жизнь. Я – жена священника? – Она опять невесело засмеялась. – Посещать бедных и больных, приглашать на обед, стараться понравиться епископу – вся эта чепуха…
. – Ты будешь прекрасно смотреться в этой роли.
– Но это не мой дом. Я… я хочу вернуться в Италию, в Равенну, где я выросла.
– Равенна?
Он впервые услышал об этом и попытался говорить без раздражения, но это становилось все труднее.
– У тебя там кто-то есть? Кто-то из семьи?
– Я была там счастлива. – Она уклонилась от прямого ответа. – Мы уехали после смерти матери, но у меня остались воспоминания.
– Энни, тебе было семь лет!
Она отвернулась на секунду, потом повернулась обратно. Страдание, написанное на ее лице, заставило его подойти вплотную и взять ее за руки.
– О, Кристи, – простонала она, – это безнадежно. Просто я тебе не жена. И ты это знаешь, я думаю. – Он начал отрицать это, но она положила пальцы на его губы. – Но мы все-таки можем быть вместе. Мы все-таки можем быть счастливы.
Она ласкала кончиками пальцев его щеки, затем губы. Встав на цыпочки, она поцеловала его в губы, шепча его имя. Он близко видел ее глаза и чувствовал, как его тело содрогается от желания.
Он положил руки ей на плечи и мягко отвел ее от себя. Она покраснела. Сначала он не поверил; он решил, что она сейчас заплачет. Но она не заплакала, а румянец – он видел его у нее впервые – был вызван смущением. Такой поток нежности захлестнул его, что он не выдержал.
– О Боже, Энни, – пробормотал он, устремляясь к ней.
Но она отпрянула, теперь в ее глазах горел адский огонь.
– О, значит, поцеловать меня сейчас – это грех? – сказала она язвительно. – Я ненавижу твою религию. Ты говоришь, что любишь меня, а сам не хочешь стать моим любовником. Разве любовь может быть грехом? – Она высвободила руки и опустила их. – О, это совершенно бесполезно. Извини, Кристи, я ошиблась. Правда в том, что ты слишком провинциален для меня. Теперь я вижу, мы совсем друг другу не подходим.
Она уже положила руку на дверь стойла, когда он понял, что она уходит. Уходит. Было нелегко двинуться так быстро, чтобы поймать ее, и при этом плавно, чтобы не вспугнуть Молли. Ему это удалось, и дополнительным удовольствием было видеть, как изменилось выражение лица Энни, от непреклонного до изумленного, когда он схватил ее, прижал к загородке и зарычал на нее:
– Мы, провинциалы, целуемся так.
Ее удивленный рот был легкой мишенью. Его поцелуй был глубок, от него перехватывало дыхание: он целовал снова и снова.
Она поникла. Постанывая, она сумела обхватить его и, положив руки ему на бедра, притянула к себе. Жар грубой страсти сжигал его. Он откинул ей голову и поцеловал ее в горло горячим, открытым ртом, а его пальцы шарили по мягким холмикам ее груди, гладили их, заставляя ее стонать от страсти.
– Выходи за меня, – прорычал он, слегка покусывая ее за шею. – Выходи за меня, Энни. – Она попыталась покачать головой, но он не дал ей. – Выходи за меня.
Все, что она могла произнести, было «Н-н-н», после чего он заставил ее замолчать поцелуем. Он чувствовал, что теряет голову, но в последний момент понял, что обольщение Энни принесет победу ей, а не ему.
Дрожа от возбуждения, он оторвал рот от ее рта и, чтобы отдохнуть, прижался лбом к ее лбу. Их соединенное дыхание звучало хрипло и прерывисто, но он не чувствовал облегчения от того, что ему удалось довести ее до такого же, как у него, возбуждения; на самом деле он ощущал раскаяние. Без особой надежды он произнес:
– Нам можно не ждать целый год. К черту, пусть будет шесть месяцев.
Она потрясла головой и сказала:
– Нет, нет, нет, нет, нет.
Передышка. Их руки разъединились, но они не отодвинулись друг от друга. На вид она была так же опустошена, как и он.
– Я тебя допеку, – предупредил он.
– Я собираюсь тебя обольстить.
– Вовсе не собираешься.
– Нет, собираюсь. Если я грешница и должна отправиться в ад, я чертовски хочу быть там с тобой. – Внезапно она улыбнулась. – Только с тобой. Подумай об этом, Кристи, – ты и я в аду. Может, это станет раем?
Он отступил, пораженный. Если она – дьявол во плоти, то его бессмертная душа подвергалась серьезной опасности.
– Лучше беги, – ядовито усмехнулась она. – Все равно ты мне достанешься.
Он погрозил ей пальцем.
– Чем больше грешишь, тем глубже падение. Ты мне достанешься.
Шум перед входом в загон заставил их вздрогнуть.
– Колли вернулся! – виновато шепнула Энни. Кристи подобрал с пола сюртук и сказал, обращаясь к Богу:
– Спасибо Тебе.
13
Небеса возрадуются, земля расцветет, море взволнуется и все, что в нем скрыто; пажити возрадуются и все, что на них. Все лесные дерева возликуют в радости перед Господом, ибо он явился, явился судить землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Правда поразила его. Чтобы удостовериться, он спросил:
– О чем это ты?
Она остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Я говорю о связи, – сказала она храбро.
– О связи?
– Да.
– Нет.
– Почему нет?
– Ты что, серьезно? Потому, что это дурно.
– Не вижу в этом ничего дурного. Это не супружеская измена – мы не женаты. «Не пожелай жены ближнего своего» – мы и не желаем.
Он не знал, смеяться над ней или придушить.
– Ты что, не слышала, что прелюбодеяние – это грех?
– Для меня это не грех.
Она скрестила руки и вздернула подбородок.
– Так ли? У тебя сколько связей было?
– Не в этом дело. Если у меня их и не было, то лишь потому, что я до сих пор этого не хотела, а не потому, что считала это аморальным.
У нее были ответы, хотя и глупые, на все вопросы.
– Энни, ты когда-нибудь об этом думала? Когда-нибудь всерьез задумывалась?
– А ты? – парировала она.
– Да. И в общем и в частности.
В ее глазах зажегся проказливый огонек. Приблизившись на шаг, она понизила голос и спросила:
– О ком же вы думали, размышляя об этом в частности, ваше преподобие?
Он снова был зачарован. Но руки держал при себе и сказал только:
– Напрашиваетесь на комплимент?
– Возможно. – Она широко улыбнулась, отбросив ложную скромность. – Ты меня хочешь, правда?
– Я хочу на тебе жениться.
– Я не могу выйти замуж.
– Со временем ты изменишь свое мнение. Слишком рано, ты еще…
– Нет, ты ошибаешься. Я никогда не хотела замуж за Джеффри, и я была права. Не надо было этого делать.
– Брак с Джеффри был ошибкой, – согласился он. – Брак со мной…
– Был бы почти столь же катастрофичен. Кристи, это невозможно, этот вопрос вне рассмотрения! – Она стукнула кулаком по ладони, подтверждая это. – Если когда-нибудь и были два человека, которые не должны вступать друг с другом в брак, то это ты и я. И не только из-за наших – ха! – религиозных различий. Если вы снизойдете до этого, то увидите, что у нас нет ничего общего. Я не могу прожить в Уикерли оставшуюся жизнь. Я – жена священника? – Она опять невесело засмеялась. – Посещать бедных и больных, приглашать на обед, стараться понравиться епископу – вся эта чепуха…
. – Ты будешь прекрасно смотреться в этой роли.
– Но это не мой дом. Я… я хочу вернуться в Италию, в Равенну, где я выросла.
– Равенна?
Он впервые услышал об этом и попытался говорить без раздражения, но это становилось все труднее.
– У тебя там кто-то есть? Кто-то из семьи?
– Я была там счастлива. – Она уклонилась от прямого ответа. – Мы уехали после смерти матери, но у меня остались воспоминания.
– Энни, тебе было семь лет!
Она отвернулась на секунду, потом повернулась обратно. Страдание, написанное на ее лице, заставило его подойти вплотную и взять ее за руки.
– О, Кристи, – простонала она, – это безнадежно. Просто я тебе не жена. И ты это знаешь, я думаю. – Он начал отрицать это, но она положила пальцы на его губы. – Но мы все-таки можем быть вместе. Мы все-таки можем быть счастливы.
Она ласкала кончиками пальцев его щеки, затем губы. Встав на цыпочки, она поцеловала его в губы, шепча его имя. Он близко видел ее глаза и чувствовал, как его тело содрогается от желания.
Он положил руки ей на плечи и мягко отвел ее от себя. Она покраснела. Сначала он не поверил; он решил, что она сейчас заплачет. Но она не заплакала, а румянец – он видел его у нее впервые – был вызван смущением. Такой поток нежности захлестнул его, что он не выдержал.
– О Боже, Энни, – пробормотал он, устремляясь к ней.
Но она отпрянула, теперь в ее глазах горел адский огонь.
– О, значит, поцеловать меня сейчас – это грех? – сказала она язвительно. – Я ненавижу твою религию. Ты говоришь, что любишь меня, а сам не хочешь стать моим любовником. Разве любовь может быть грехом? – Она высвободила руки и опустила их. – О, это совершенно бесполезно. Извини, Кристи, я ошиблась. Правда в том, что ты слишком провинциален для меня. Теперь я вижу, мы совсем друг другу не подходим.
Она уже положила руку на дверь стойла, когда он понял, что она уходит. Уходит. Было нелегко двинуться так быстро, чтобы поймать ее, и при этом плавно, чтобы не вспугнуть Молли. Ему это удалось, и дополнительным удовольствием было видеть, как изменилось выражение лица Энни, от непреклонного до изумленного, когда он схватил ее, прижал к загородке и зарычал на нее:
– Мы, провинциалы, целуемся так.
Ее удивленный рот был легкой мишенью. Его поцелуй был глубок, от него перехватывало дыхание: он целовал снова и снова.
Она поникла. Постанывая, она сумела обхватить его и, положив руки ему на бедра, притянула к себе. Жар грубой страсти сжигал его. Он откинул ей голову и поцеловал ее в горло горячим, открытым ртом, а его пальцы шарили по мягким холмикам ее груди, гладили их, заставляя ее стонать от страсти.
– Выходи за меня, – прорычал он, слегка покусывая ее за шею. – Выходи за меня, Энни. – Она попыталась покачать головой, но он не дал ей. – Выходи за меня.
Все, что она могла произнести, было «Н-н-н», после чего он заставил ее замолчать поцелуем. Он чувствовал, что теряет голову, но в последний момент понял, что обольщение Энни принесет победу ей, а не ему.
Дрожа от возбуждения, он оторвал рот от ее рта и, чтобы отдохнуть, прижался лбом к ее лбу. Их соединенное дыхание звучало хрипло и прерывисто, но он не чувствовал облегчения от того, что ему удалось довести ее до такого же, как у него, возбуждения; на самом деле он ощущал раскаяние. Без особой надежды он произнес:
– Нам можно не ждать целый год. К черту, пусть будет шесть месяцев.
Она потрясла головой и сказала:
– Нет, нет, нет, нет, нет.
Передышка. Их руки разъединились, но они не отодвинулись друг от друга. На вид она была так же опустошена, как и он.
– Я тебя допеку, – предупредил он.
– Я собираюсь тебя обольстить.
– Вовсе не собираешься.
– Нет, собираюсь. Если я грешница и должна отправиться в ад, я чертовски хочу быть там с тобой. – Внезапно она улыбнулась. – Только с тобой. Подумай об этом, Кристи, – ты и я в аду. Может, это станет раем?
Он отступил, пораженный. Если она – дьявол во плоти, то его бессмертная душа подвергалась серьезной опасности.
– Лучше беги, – ядовито усмехнулась она. – Все равно ты мне достанешься.
Он погрозил ей пальцем.
– Чем больше грешишь, тем глубже падение. Ты мне достанешься.
Шум перед входом в загон заставил их вздрогнуть.
– Колли вернулся! – виновато шепнула Энни. Кристи подобрал с пола сюртук и сказал, обращаясь к Богу:
– Спасибо Тебе.
13
Небеса возрадуются, земля расцветет, море взволнуется и все, что в нем скрыто; пажити возрадуются и все, что на них. Все лесные дерева возликуют в радости перед Господом, ибо он явился, явился судить землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93