Ему никогда не забыть выражения глаз Кортни, когда он оставил ее: не смущение или сожаление, а удивление. Ее зеленоватые глаза были полны удивления и страха, что испугало его.
Ведь он сам ощущал то же самое.
Вся эта ситуация была ненормальной. Он спас женщину от смерти, привел ее в свой дом. И вполне естественно, что она потянулась к нему за утешением, а он попытался ей помочь.
Утешение, черт возьми. Этот поцелуй был глубоким, всепоглощающим, он вызвал к жизни незнакомые, но сильные чувства, которые до глубины души потрясли Слейда. Уж не говоря о страсти, неведомой, напряженной и едва сдерживаемой. Эта страсть напоминала языки пламени, готовые в любой момент вырваться на поверхность.
Для мужчины, который прожил тридцать один год и, несмотря на свое одинокое существование, не был новичком в любви, казалось непривычным ощущать от поцелуя такой же трепет, как от самых горячих любовных ласк.
Его поведение до этого поцелуя было еще более непривычным.
Слейд никогда не подходил к постели женщины без взаимного согласия. Но прошлой ночью, задолго до их объятий, даже когда и мысли об этом не возникало, Слейд прилег возле Кортни, словно это самая обыденная вещь в жизни, держал ее на руках без тени смущения, разговаривал с ней, но это была не прелюдия перед любовной игрой, а нечто само собой разумеющееся.
И он рассказывал ей то, о чем не говорил никому.
Конечно, его рассказ не назовешь большим откровением, когда половина Англии знакома со всеми тонкостями проклятия рода Хантли. Но Слейд ни с кем не делился своими мыслями и чувствами. Как и его жизнь, они принадлежали только ему одному.
Но лишь до прошлой ночи.
Однако Слейда беспокоил не только их разговор или даже их поцелуй, хотя он был не в силах забыть вкуса ее губ, нежности кожи, хрупкости тела. Потрясение наступило позже.
Никогда он не уносил с собой воспоминание о женщине, но ему и не хотелось прогонять образ Кортни Слейд был полон решимости отыскать пирата, убившего ее отца, не важно, причастен к этому Морленд или нет, и вонзить кинжал ему в сердце, чтобы вернуть ей утерянный покой.
Ну что ж, заключил Слейд, крепче сжимая поводья, только что он перечислил слишком много из того, что было ему несвойственно. Будучи реалистом, он заставил себя признать правду: Кортни Джонсон не только глубоко трогала его, но всего за несколько дней, а может, и с самого начала, пробудила в нем такие чувства, о существовании которых он и не подозревал.
Смешно, что он собирается столько сделать ради нее, а не ради собственного блага.
Ведь Слейд и вправду всю жизнь был одиночкой, начиная от учебы в Итоне и кончая Оксфордом. Он не имел ни малейшего представления, какая часть этой особенности его характера унаследована, а какая явилась результатом известного проклятия. Но судьба распорядилась так, что с самого детства ему приходилось полагаться только на себя. Смерть родителей усилила эту независимость и внутреннюю стойкость, но он больше не мог жить только для себя. Он был нужен Авроре, на него как на графа Пембурна легла огромная ответственность. И он исполнился решимости, несмотря на невосполнимые потери, виновниками которых оказались те, кто охотился за черным бриллиантом, сохранить свою независимость как эмоциональную, так и материальную.
В тот день, когда Слейд обнаружил тела своих родителей, он поклялся, что это последнее поколение Хантли, пострадавшее от ненависти и жадности, порожденных воровством их предка, что это последняя капля крови, пролитая в семье Хантли. Слейд дал себе клятву, что их род умрет вместе с ним.
Это будет не так сложно осуществить. Они с Авророй являлись последними представителями рода Хантли. Аврора выйдет замуж, уж он позаботится об этом, и ее дети будут носить имя ее мужа. И тогда, если Слейд умрет, не оставив жены или детей, то хотя потомки Авроры и унаследуют имение Пембурн, и проклятие рода Хантли уже не коснется их.
Если Слейд умрет, не оставив жены или детей.
Таким образом, главной заботой для Слейда стало изгнание любой мысли о женитьбе и ребенке. И он стойко выполнял задуманное: не менял своего решения, постоянно держал себя в руках и выбирал временных любовниц, которые так же, как и он, стремились избежать зачатия.
Вряд ли такое подойдет Кортни.
Нет, женщина, подобная Кортни, должна иметь любящего мужа, полный дом детей и бесконечную череду светлых дней. Ничего этого Слейд предложить не мог. Так что ей не было места в его жизни, несмотря на притягательность и красоту. И раз она слишком неопытна, чтобы понять это, значит, он должен оградить ее. Снова спасти Кортни, но на этот раз от самого себя.
Крепко стиснув зубы, Слейд направил лошадей к Ньютонскому аббатству, на встречу с графом Морлендом, которая могла хоть что-то прояснить.
Пробило только десять часов, когда Слейд свернул на дорогу, ведущую в имение Морленда.
Он мрачно размышлял над тактикой их беседы, учитывая те сведения о графе, что удалось собрать из разговоров.
Сведения оказались просто поразительными.
Граф Морленд, судя по всему, сильно изменился за последние несколько месяцев. Но перемены коснулись не его финансового положения, а поведения. По словам двух местных торговцев и хозяина гостиницы, Морленд несколько раз выезжал из имения, используя гостиницу для деловых! встреч. По описанию партнеров Морленда Слейд понял, что это видный банкир из Девоншира и уважаемый адвокат.
Похоже, граф был совершенно трезв и смог провести эти встречи. Дальнейшие расспросы ничего не прояснили: и банкир, и адвокат следовали профессиональной этике. Слейду удалось только выяснить, что Морленд пытается восстановить свои позиции в деловых кругах.
Но гораздо важнее было выяснить, что вызвало такие неожиданные и резкие перемены. И Слейд намеревался это разузнать.
Кривая улыбка появилась у него на губах, когда он проехал через железные ворота Морленда и направился к возвышавшемуся впереди одинокому мрачному зданию. Сначала нужно попасть внутрь, миновать прислугу и добраться до графа. Излишне напоминать, что его отнюдь не ждал теплый прием. Это предположение подтвердилось через пять минут после того, как курносый дворецкий открыл дверь на его стук.
— Что вам угодно? — спросил он, и по его спокойному тону Слейд понял, что тот не имеет ни малейшего представления, кто перед ним. Да и откуда ему знать. Слейд никогда раньше не появлялся на пороге дома Морленда.
— Добрый день, — также спокойно ответил он. — Будьте любезны известить его светлость, что граф Пембурн хочет его видеть.
Дворецкий кивнул, но тут же кровь отхлынула от его лица, и он заикаясь переспросил:
— К-как вы сказали?..
— Я именно так и сказал. Теперь, когда вы убедились, что я действительно Слейд Хантли, пойдите и передайте Морленду, что я здесь и не собираюсь уходить, пока мы не поговорим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93