Он сел наискосок от нее, и, если повернуться боком к певице с ее оглушительным сопрано, можно было разглядывать его сколько душе угодно. Он сидел совершенно неподвижно и не шелохнулся даже тогда, когда сопрано, набрав в легкие воздуха, взяла пронзительное верхнее до. Человек, обладающий мужеством, стойкостью и силой духа, подумала Синджен, удовлетворенно кивая своим мыслям. К тому же он хорошо воспитан и умеет себя держать.
Ей ужасно хотелось дотронуться пальцами до ямочки на его подбородке. Подбородок у него был твердый и ясно очерченный, нос тонкий и изящной формы, а губы — при взгляде на его губы у нее возникло желание… ох нет, надо взять себя в руки! Образы из давешнего сна вихрем пронеслись в ее сознании, и она поняла, что пропала. Силы небесные, а что, если он уже женат или обручен? Однако она умудрилась ничем не выдать своего волнения и со спокойным видом досидела до ужина.
За столом, сидя рядом с лордом Клинтоном, приятелем Дугласа по клубу «Четыре коня», который сопровождал ее на ужин, она небрежно спросила:
— Томас, кто этот джентльмен вон там? Тот, высокий, с такими черными волосами? Ты его видишь — он сидит рядом с тремя другими, которые гораздо ниже ростом и совсем не так импозантны.
Томас Мэннерли, лорд Клинтон, прищурясь, взглянул в ту сторону, куда указывала Синджен. Он был близорук, но человека, о котором шла речь, нельзя было не заметить: он слишком выделялся. Очень высокий и чересчур хорошо сложен, чтоб его черт побрал!
— А, вижу — это Колин Кинросс. Он прибыл в Лондон недавно. У него имеется титул: граф Эшбернхем, и он шотландец.
Последние слова были сказаны с легким оттенком пренебрежения.
— А зачем он приехал в Лондон?
Томас пристально посмотрел на сидящую подле него красивую девушку почти одного с ним роста. Честное слово, в ней есть что-то обескураживающее, но это ничего, ведь ему не надо на ней жениться, он должен только приглядывать за ней — вот и все. Смахивая с рукава невидимую пылинку, он осторожно спросил:
— А почему он тебя интересует, Синджен? Не услышав ответа, он тотчас напружинился.
— О Боже, надеюсь, он ничем тебя не оскорбил? Эти проклятые шотландцы сущие варвары, даже если они получили образование в Англии, как этот.
— О нет, нет! Я спросила просто из любопытства. Пирожки с омарами очень вкусны, ты не находишь?
Томас согласился. Синджен подумала: «Наконец-то я знаю его имя. Наконец-то!». Ей хотелось кричать о своей победе. Наконец! В это мгновение Томас Мэннерли взглянул на свою соседку, и у него захватило дух от ее улыбки, самой красивой, которую он когда-либо видел в жизни. Он мгновенно забыл о пирожке с мясом омара, который лежал у него на тарелке. Он обратился к ней с какой-то фразой, изысканной и чуть-чуть фамильярной, и был раздосадован, когда она не ответила и даже, казалось, не услышала его слов. Если только он не ошибался, она во все глаза смотрела на этого проклятого шотландца.
Пять минут спустя Синджен уже места себе не находила. Ей необходимо было знать о нем куда больше, чем его имя и то, что он шотландский лорд. И почему Томас Мэннерли упомянул это с оттенком высокомерия? В тот вечер ей не удалось узнать что-либо еще о Колине Кинроссе, но она не теряла надежды. Скоро она сможет выяснить все.
Дуглас Шербрук, граф Нортклифф, сидел в библиотеке, уютно устроившись в своем любимом кожаном кресле, и читал «Лондонскую газету». Случайно бросив взгляд поверх газетного листа, он неожиданно узрел перед собой свою сестру, которая молча стояла на пороге, какого черта она там стоит и не входит? Обычно она впархивала, распевая словно птичка, весело болтая и смеясь еще до того, как он поднимал на нее взгляд, и ее смех вызывал у него улыбку — такой он был беззаботный, милый и невинный. Потом она наклонялась к нему, чмокала в щеку и обнимала изо всех сил. Но сейчас она не смеялась. Черт возьми, с какой стати у нее такой застенчивый вид? Как будто она натворила нечто невообразимо ужасное. Синджен отродясь ни перед кем не робела с той самой минуты, когда он поднял ее из колыбели, а она вдруг вцепилась ему в ухо и так его вывернула, что он взвыл от боли. Он сложил газету и положил ее себе на колени.
— Что тебе надо, соплячка? — сказал он, хмуря брови. — Нет, звание соплячки ты уже переросла. Теперь я буду звать тебя моя дорогая. Ну, входи же, входи. Итак, что с тобой стряслось? Алике сказала, что тебя что-то тревожит. Сейчас же выкладывай, в чем дело. Что-то ты мне сегодня не нравишься. Совсем на себя не похожа. Это меня беспокоит.
Синджен медленно вошла в библиотеку. Было очень поздно, время подходило к полуночи. Взмахом руки Дуглас пригласил ее сесть напротив. Как странно, подумала она, подходя к нему. Ей всегда казалось, что Дуглас и Райдер — два самых красивых мужчины в мире. Но оказывается, она ошибалась. Ни один из них не может сравниться с Колином Кинроссом.
— Синджен, ты ведешь себя самым престранным образом, я тебя просто не узнаю. Может, ты заболела? Или мама опять взялась изводить тебя своими попреками?
Она покачала головой и сказала:
— Да, но она всегда меня изводит, говоря, что делает это для моей же пользы.
— Я поговорю с ней еще раз.
— Дуглас…
Она запнулась, и он с изумлением увидел, что она смотрит в пол и — вот это да! — нервно теребит свою кисейную юбку.
— Боже мой, — медленно произнес он, догадавшись наконец, в чем дело. — Ты познакомилась с мужчиной.
— Нет, не познакомилась.
— Синджен я отлично знаю, что ты не растратила свои карманные деньги и не залезла в долги. Ты такая прижимистая, что через несколько лет станешь богаче, чем я. Мама пилит тебя, это верно, но большая часть ее упреков отскакивает от тебя, как от стенки горох. По правде сказать, ты просто не обращаешь на нее внимания. Мы с Алике любим тебя в пределах разумного и стараемся сделать твою жизнь как можно более приятной. Райдер и Софи приезжают примерно через неделю…
— Я знаю его имя, но я с ним не знакома.
— Ага, — сказал Дуглас и, откинувшись на спинку кресла, сложил пальцы домиком. — И как же его зовут?
— Колин Кинросс, граф Эшбернхем. Он шотландец. Дуглас нахмурился. А он-то уже начал надеяться, что ей понравился старина Томас Мэннерли. Не тут-то было.
— Дуглас, ты его знаешь? Он не женат? Не помолвлен? Может, он игрок? Он кого-нибудь убил на дуэли? А может быть, он волокита?
— Вечно тебя заносит куда-то не туда, а, Синджен? Надо же — шотландец! Нет, я его не знаю. Если ты с ним даже не знакома, то чего ради ты так им интересуешься?
— Сама не знаю. — Она вновь запнулась, и Дугласу подумалось, что сейчас она выглядит совсем беззащитной, словно ребенок, которого ничего не стоит обидеть. Но вот Синджен передернула плечами, пытаясь вернуть себе обычную уверенность и бойкость, и одарила брата шельмовской улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Ей ужасно хотелось дотронуться пальцами до ямочки на его подбородке. Подбородок у него был твердый и ясно очерченный, нос тонкий и изящной формы, а губы — при взгляде на его губы у нее возникло желание… ох нет, надо взять себя в руки! Образы из давешнего сна вихрем пронеслись в ее сознании, и она поняла, что пропала. Силы небесные, а что, если он уже женат или обручен? Однако она умудрилась ничем не выдать своего волнения и со спокойным видом досидела до ужина.
За столом, сидя рядом с лордом Клинтоном, приятелем Дугласа по клубу «Четыре коня», который сопровождал ее на ужин, она небрежно спросила:
— Томас, кто этот джентльмен вон там? Тот, высокий, с такими черными волосами? Ты его видишь — он сидит рядом с тремя другими, которые гораздо ниже ростом и совсем не так импозантны.
Томас Мэннерли, лорд Клинтон, прищурясь, взглянул в ту сторону, куда указывала Синджен. Он был близорук, но человека, о котором шла речь, нельзя было не заметить: он слишком выделялся. Очень высокий и чересчур хорошо сложен, чтоб его черт побрал!
— А, вижу — это Колин Кинросс. Он прибыл в Лондон недавно. У него имеется титул: граф Эшбернхем, и он шотландец.
Последние слова были сказаны с легким оттенком пренебрежения.
— А зачем он приехал в Лондон?
Томас пристально посмотрел на сидящую подле него красивую девушку почти одного с ним роста. Честное слово, в ней есть что-то обескураживающее, но это ничего, ведь ему не надо на ней жениться, он должен только приглядывать за ней — вот и все. Смахивая с рукава невидимую пылинку, он осторожно спросил:
— А почему он тебя интересует, Синджен? Не услышав ответа, он тотчас напружинился.
— О Боже, надеюсь, он ничем тебя не оскорбил? Эти проклятые шотландцы сущие варвары, даже если они получили образование в Англии, как этот.
— О нет, нет! Я спросила просто из любопытства. Пирожки с омарами очень вкусны, ты не находишь?
Томас согласился. Синджен подумала: «Наконец-то я знаю его имя. Наконец-то!». Ей хотелось кричать о своей победе. Наконец! В это мгновение Томас Мэннерли взглянул на свою соседку, и у него захватило дух от ее улыбки, самой красивой, которую он когда-либо видел в жизни. Он мгновенно забыл о пирожке с мясом омара, который лежал у него на тарелке. Он обратился к ней с какой-то фразой, изысканной и чуть-чуть фамильярной, и был раздосадован, когда она не ответила и даже, казалось, не услышала его слов. Если только он не ошибался, она во все глаза смотрела на этого проклятого шотландца.
Пять минут спустя Синджен уже места себе не находила. Ей необходимо было знать о нем куда больше, чем его имя и то, что он шотландский лорд. И почему Томас Мэннерли упомянул это с оттенком высокомерия? В тот вечер ей не удалось узнать что-либо еще о Колине Кинроссе, но она не теряла надежды. Скоро она сможет выяснить все.
Дуглас Шербрук, граф Нортклифф, сидел в библиотеке, уютно устроившись в своем любимом кожаном кресле, и читал «Лондонскую газету». Случайно бросив взгляд поверх газетного листа, он неожиданно узрел перед собой свою сестру, которая молча стояла на пороге, какого черта она там стоит и не входит? Обычно она впархивала, распевая словно птичка, весело болтая и смеясь еще до того, как он поднимал на нее взгляд, и ее смех вызывал у него улыбку — такой он был беззаботный, милый и невинный. Потом она наклонялась к нему, чмокала в щеку и обнимала изо всех сил. Но сейчас она не смеялась. Черт возьми, с какой стати у нее такой застенчивый вид? Как будто она натворила нечто невообразимо ужасное. Синджен отродясь ни перед кем не робела с той самой минуты, когда он поднял ее из колыбели, а она вдруг вцепилась ему в ухо и так его вывернула, что он взвыл от боли. Он сложил газету и положил ее себе на колени.
— Что тебе надо, соплячка? — сказал он, хмуря брови. — Нет, звание соплячки ты уже переросла. Теперь я буду звать тебя моя дорогая. Ну, входи же, входи. Итак, что с тобой стряслось? Алике сказала, что тебя что-то тревожит. Сейчас же выкладывай, в чем дело. Что-то ты мне сегодня не нравишься. Совсем на себя не похожа. Это меня беспокоит.
Синджен медленно вошла в библиотеку. Было очень поздно, время подходило к полуночи. Взмахом руки Дуглас пригласил ее сесть напротив. Как странно, подумала она, подходя к нему. Ей всегда казалось, что Дуглас и Райдер — два самых красивых мужчины в мире. Но оказывается, она ошибалась. Ни один из них не может сравниться с Колином Кинроссом.
— Синджен, ты ведешь себя самым престранным образом, я тебя просто не узнаю. Может, ты заболела? Или мама опять взялась изводить тебя своими попреками?
Она покачала головой и сказала:
— Да, но она всегда меня изводит, говоря, что делает это для моей же пользы.
— Я поговорю с ней еще раз.
— Дуглас…
Она запнулась, и он с изумлением увидел, что она смотрит в пол и — вот это да! — нервно теребит свою кисейную юбку.
— Боже мой, — медленно произнес он, догадавшись наконец, в чем дело. — Ты познакомилась с мужчиной.
— Нет, не познакомилась.
— Синджен я отлично знаю, что ты не растратила свои карманные деньги и не залезла в долги. Ты такая прижимистая, что через несколько лет станешь богаче, чем я. Мама пилит тебя, это верно, но большая часть ее упреков отскакивает от тебя, как от стенки горох. По правде сказать, ты просто не обращаешь на нее внимания. Мы с Алике любим тебя в пределах разумного и стараемся сделать твою жизнь как можно более приятной. Райдер и Софи приезжают примерно через неделю…
— Я знаю его имя, но я с ним не знакома.
— Ага, — сказал Дуглас и, откинувшись на спинку кресла, сложил пальцы домиком. — И как же его зовут?
— Колин Кинросс, граф Эшбернхем. Он шотландец. Дуглас нахмурился. А он-то уже начал надеяться, что ей понравился старина Томас Мэннерли. Не тут-то было.
— Дуглас, ты его знаешь? Он не женат? Не помолвлен? Может, он игрок? Он кого-нибудь убил на дуэли? А может быть, он волокита?
— Вечно тебя заносит куда-то не туда, а, Синджен? Надо же — шотландец! Нет, я его не знаю. Если ты с ним даже не знакома, то чего ради ты так им интересуешься?
— Сама не знаю. — Она вновь запнулась, и Дугласу подумалось, что сейчас она выглядит совсем беззащитной, словно ребенок, которого ничего не стоит обидеть. Но вот Синджен передернула плечами, пытаясь вернуть себе обычную уверенность и бойкость, и одарила брата шельмовской улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109