Она была так бледна, будто в теле ее совсем не оставалось крови. Ее ночная рубашка, запачканная красным, лежала на полу, завернутая в тряпки. Грэлэм судорожно сглотнул:
— С ней будет все в порядке?
— Да, кровотечение прекратилось. — Итта беспомощно терла свои узловатые руки одна о другую. — Надо было ей сказать. Но я подумала, что, раз теперь она замужняя леди, а вы опытный мужчина, она поймет, что…
Грэлэм только отмахнулся от ее объяснения. Он чувствовал себя беспомощным и раздраженным.
— Я женился на девочке, — сказал он резко. — Как можно было ожидать, что она все знает о том, как живет и действует женский организм?
— В последнее время, милорд, ее занимало другое, — Итта посмотрела ему прямо в лицо.
— Да, она училась ездить на лошади по-мужски и пыталась овладеть мужскими воинскими искусствами.
— В том не было ее вины, — возразила старуха твердо
— Так она тебе в конце концов призналась, что солгала мне? Обо всем, что случилось прежде?
— Моя госпожа не лжет, милорд.
Грэлэм фыркнул.
— Ты плохо ее знаешь. Но теперь это не важно. Иди спать. Я позову тебя, если она проснется.
Итта задержалась, осуждающе глядя на хозяина, у нее было огромное искушение сказать ему, какой он глупец, но она заметила страдание в его темных глазах и придержала язык. Этот грубый рыцарь неравнодушен к Кассии, подумала она, но насколько сильно его чувство?
Шаркая, старая нянька вышла из комнаты, кости ее скрипели от усталости.
Проснувшись, Кассия недоуменно замигала от яркого солнечного света, струившегося в окно спальни. К ней вернулись воспоминания, и она замерла, ожидая страшной боли. Но боли не было. Она чувствовала себя усталой; ей казалось, что все ее тело избито. Она криво улыбнулась, припомнив, какому испытанию подверглась накануне.
Но кровь! Что же с ней случилось?
— Вот, выпей это.
Кассия медленно повернула голову на голос мужа. Потом почувствовала, как его рука скользнула ей под голову, приподняла ее с подушек, и ей пришлось пить какой-то сладкий отвар.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Грэлэм, осторожно укладывая жену обратно на подушки.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то беспомощной.
— Я чувствую себя так, будто ты как следует поколотил меня, милорд. Но я не понимаю. Что означает кровотечение и боль в животе?
— Ты… ты потеряла своего ребенка.
Она непонимающе смотрела на него.
— Я была беременна?
Он кивнул, и Кассия почувствовала, как все ее тело леденеет. Она прошептала упавшим голосом:
— Я не знала. О нет!
Глаза ее наполнились слезами; слезы покатились по щекам, но у нее даже не было сил смахнуть их.
Грэлэм вытер глаза жены уголком одеяла. Ему хотелось утешить Кассию, но внезапно его охватило чувство горечи, и он сказал холодно:
— Полагаю, даже твоя наставница Чандра знала об этом достаточно и умела обуздывать свои желания, когда ждала ребенка.
От несправедливости его слов Кассия онемела. Неужели он решил, что и в этом случае она ему солгала? Знала, что беременна, и рискнула, а теперь попыталась выгородить себя с помощью лжи?
Неужели он заподозрил, что она по доброй воле подвергла опасности своего младенца? Их младенца? Это было свыше ее сил. Она медленно отвернулась от него и плотно зажмурила глаза, стараясь сдержать непрошеные и ненужные слезы. «Больше не стану плакать», — решила она про себя.
— Возможно, — голос Кассии звучал так тихо, что де Моретону пришлось наклониться, чтобы услышать ее, — для меня было бы лучше умереть.
Грэлэм с трудом перевел дух.
— Не говори вздора, — перебил он резко. — У тебя будут еще дети.
«Будут ли?» — молча спрашивала она себя.
— Ты не будешь винить во всем Рольфа? Он не знал о ребенке, клянусь.
— Я не чудовище, — ответил Грэлэм холодно, на мгновение забыв о том, какую головомойку устроил Рольфу.
— Теперь тебе надо отдыхать и восстанавливать силы. Твоя Итта только и ждет, чтобы ей позволили поухаживать за тобой. Я приду к тебе позже.
Кассия смотрела, как муж идет к двери, такой мощный, такой неуязвимый и неуступчивый. Он даже не оглянулся на нее.
Вечерняя трапеза, которую Итта подала Кассии, была рассчитана на то, чтобы вызвать у нее аппетит.
— Ешь, детка. Повар приготовил тушеную говядину специально для тебя. Он положил в блюдо травы и специи, как ты учила. А вот горячий свежеиспеченный хлеб с медом.
Кассия ела долго. Когда она чувствовала себя слишком усталой и слабой, чтобы поднять ложку, она откидывалась на пуховые подушки.
— Где милорд?
— В зале, — ответила Итта сдержанно, не сводя глаз со своей питомицы. — Все о тебе беспокоятся. Бедный Рольф был готов убить Брана.
— При чем здесь Бран? — Кассия закрыла глаза. — К тому же он осуждает меня, — добавила она после долгого молчания.
Итта не стала притворяться, что не поняла Кассию.
— Твой господин очень обеспокоен твоим здоровьем, — начала старуха.
— Не плети небылиц, Итта. Он видит в жене только одно достоинство — способность производить потомство. Я была глупа и позволила себе забыть об этом.
— У тебя будет еще ребенок, детка. Я не вижу в случившемся большой беды.
— Да, моя обязанность — сделать что-то, что одобряет мой господин, — произнесла Кассия. — Мне не следует быть глупой и ждать большего. Я никогда не повторю этой ошибки.
— Перестань болтать вздор! — резко оборвала Итта. Лицо ее было искажено волнением, лоб избороздили морщины. — Это королевство мужчин, — продолжала Итта, помолчав с минуту, стараясь найти нужные и убедительные слова, — мужчины здесь правят, и они придумывают законы.
— Да, а долг женщины — рожать новых сыновей, чтобы никогда не переводились мужчины, способные держать в повиновении тех, кому не посчастливилось и кто родился… не мужчиной!
Итта отчаянно пыталась придумать что-то в утешение, но ничего не приходило в голову. Она заметила, что Кассия чересчур взволнована. Но размышления ее неожиданно прервал голос Грэлэма. «Боже — подумала Итта, — много ли он услышал из нашего разговора?»
— Ты говоришь правду, миледи, но слова твои резки и полны горечи. Мужчины правят только потому, что они одни подходят для этого. Женщины имеют свою ценность, и тут ты тоже права, потому что мужчины не могут продолжать свой род без помощи женщин.
— А теперь я утратила свою ценность, — сказала Кассия равнодушно. Она ощущала себя так, будто все чувства покинули ее благословенно холодной и онемевшей.
— Я этого не говорил, — ответил Грэлэм ровным голосом. — Я только надеюсь, что теперь ты будешь помнить о своем женском долге.
Кассия смотрела мужу прямо в глаза, полностью лишенная надежды, потом тихо сказала:
— Если бы я знала, как послать весточку Дайнуолду де Фортенберри, у меня возникло бы сильное искушение предложить ему это злополучное ожерелье, чтобы он помог мне бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— С ней будет все в порядке?
— Да, кровотечение прекратилось. — Итта беспомощно терла свои узловатые руки одна о другую. — Надо было ей сказать. Но я подумала, что, раз теперь она замужняя леди, а вы опытный мужчина, она поймет, что…
Грэлэм только отмахнулся от ее объяснения. Он чувствовал себя беспомощным и раздраженным.
— Я женился на девочке, — сказал он резко. — Как можно было ожидать, что она все знает о том, как живет и действует женский организм?
— В последнее время, милорд, ее занимало другое, — Итта посмотрела ему прямо в лицо.
— Да, она училась ездить на лошади по-мужски и пыталась овладеть мужскими воинскими искусствами.
— В том не было ее вины, — возразила старуха твердо
— Так она тебе в конце концов призналась, что солгала мне? Обо всем, что случилось прежде?
— Моя госпожа не лжет, милорд.
Грэлэм фыркнул.
— Ты плохо ее знаешь. Но теперь это не важно. Иди спать. Я позову тебя, если она проснется.
Итта задержалась, осуждающе глядя на хозяина, у нее было огромное искушение сказать ему, какой он глупец, но она заметила страдание в его темных глазах и придержала язык. Этот грубый рыцарь неравнодушен к Кассии, подумала она, но насколько сильно его чувство?
Шаркая, старая нянька вышла из комнаты, кости ее скрипели от усталости.
Проснувшись, Кассия недоуменно замигала от яркого солнечного света, струившегося в окно спальни. К ней вернулись воспоминания, и она замерла, ожидая страшной боли. Но боли не было. Она чувствовала себя усталой; ей казалось, что все ее тело избито. Она криво улыбнулась, припомнив, какому испытанию подверглась накануне.
Но кровь! Что же с ней случилось?
— Вот, выпей это.
Кассия медленно повернула голову на голос мужа. Потом почувствовала, как его рука скользнула ей под голову, приподняла ее с подушек, и ей пришлось пить какой-то сладкий отвар.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Грэлэм, осторожно укладывая жену обратно на подушки.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то беспомощной.
— Я чувствую себя так, будто ты как следует поколотил меня, милорд. Но я не понимаю. Что означает кровотечение и боль в животе?
— Ты… ты потеряла своего ребенка.
Она непонимающе смотрела на него.
— Я была беременна?
Он кивнул, и Кассия почувствовала, как все ее тело леденеет. Она прошептала упавшим голосом:
— Я не знала. О нет!
Глаза ее наполнились слезами; слезы покатились по щекам, но у нее даже не было сил смахнуть их.
Грэлэм вытер глаза жены уголком одеяла. Ему хотелось утешить Кассию, но внезапно его охватило чувство горечи, и он сказал холодно:
— Полагаю, даже твоя наставница Чандра знала об этом достаточно и умела обуздывать свои желания, когда ждала ребенка.
От несправедливости его слов Кассия онемела. Неужели он решил, что и в этом случае она ему солгала? Знала, что беременна, и рискнула, а теперь попыталась выгородить себя с помощью лжи?
Неужели он заподозрил, что она по доброй воле подвергла опасности своего младенца? Их младенца? Это было свыше ее сил. Она медленно отвернулась от него и плотно зажмурила глаза, стараясь сдержать непрошеные и ненужные слезы. «Больше не стану плакать», — решила она про себя.
— Возможно, — голос Кассии звучал так тихо, что де Моретону пришлось наклониться, чтобы услышать ее, — для меня было бы лучше умереть.
Грэлэм с трудом перевел дух.
— Не говори вздора, — перебил он резко. — У тебя будут еще дети.
«Будут ли?» — молча спрашивала она себя.
— Ты не будешь винить во всем Рольфа? Он не знал о ребенке, клянусь.
— Я не чудовище, — ответил Грэлэм холодно, на мгновение забыв о том, какую головомойку устроил Рольфу.
— Теперь тебе надо отдыхать и восстанавливать силы. Твоя Итта только и ждет, чтобы ей позволили поухаживать за тобой. Я приду к тебе позже.
Кассия смотрела, как муж идет к двери, такой мощный, такой неуязвимый и неуступчивый. Он даже не оглянулся на нее.
Вечерняя трапеза, которую Итта подала Кассии, была рассчитана на то, чтобы вызвать у нее аппетит.
— Ешь, детка. Повар приготовил тушеную говядину специально для тебя. Он положил в блюдо травы и специи, как ты учила. А вот горячий свежеиспеченный хлеб с медом.
Кассия ела долго. Когда она чувствовала себя слишком усталой и слабой, чтобы поднять ложку, она откидывалась на пуховые подушки.
— Где милорд?
— В зале, — ответила Итта сдержанно, не сводя глаз со своей питомицы. — Все о тебе беспокоятся. Бедный Рольф был готов убить Брана.
— При чем здесь Бран? — Кассия закрыла глаза. — К тому же он осуждает меня, — добавила она после долгого молчания.
Итта не стала притворяться, что не поняла Кассию.
— Твой господин очень обеспокоен твоим здоровьем, — начала старуха.
— Не плети небылиц, Итта. Он видит в жене только одно достоинство — способность производить потомство. Я была глупа и позволила себе забыть об этом.
— У тебя будет еще ребенок, детка. Я не вижу в случившемся большой беды.
— Да, моя обязанность — сделать что-то, что одобряет мой господин, — произнесла Кассия. — Мне не следует быть глупой и ждать большего. Я никогда не повторю этой ошибки.
— Перестань болтать вздор! — резко оборвала Итта. Лицо ее было искажено волнением, лоб избороздили морщины. — Это королевство мужчин, — продолжала Итта, помолчав с минуту, стараясь найти нужные и убедительные слова, — мужчины здесь правят, и они придумывают законы.
— Да, а долг женщины — рожать новых сыновей, чтобы никогда не переводились мужчины, способные держать в повиновении тех, кому не посчастливилось и кто родился… не мужчиной!
Итта отчаянно пыталась придумать что-то в утешение, но ничего не приходило в голову. Она заметила, что Кассия чересчур взволнована. Но размышления ее неожиданно прервал голос Грэлэма. «Боже — подумала Итта, — много ли он услышал из нашего разговора?»
— Ты говоришь правду, миледи, но слова твои резки и полны горечи. Мужчины правят только потому, что они одни подходят для этого. Женщины имеют свою ценность, и тут ты тоже права, потому что мужчины не могут продолжать свой род без помощи женщин.
— А теперь я утратила свою ценность, — сказала Кассия равнодушно. Она ощущала себя так, будто все чувства покинули ее благословенно холодной и онемевшей.
— Я этого не говорил, — ответил Грэлэм ровным голосом. — Я только надеюсь, что теперь ты будешь помнить о своем женском долге.
Кассия смотрела мужу прямо в глаза, полностью лишенная надежды, потом тихо сказала:
— Если бы я знала, как послать весточку Дайнуолду де Фортенберри, у меня возникло бы сильное искушение предложить ему это злополучное ожерелье, чтобы он помог мне бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113