Господин Пелюш был равнодушен к топографии фермы, но совсем иные чувства испытывала Камилла. С радостью обнаружив, что в ее комнате все осталось на прежних местах, она немедленно подбежала к окну, возле которого привыкла обмениваться утренним приветствием с Анри.
В комнате Мадлена также ничего не изменилось. За исключением черного сюртука и панталон, сшитых им для поездок в Париж, он ни в чем не отступил от своих повседневных привычек.
Мы забыли, правда, упомянуть о великолепном хронометре Брегета, который, возвышаясь на каминной полке, привлек внимание г-на Пелюша. Он показывал время, отсчитывал секунды и обозначал дни недели и числа месяца.
— Черт! — сказал г-н Пелюш. — Какие у тебя отличные часы!
— Они не отстали ни на секунду за те полгода, что прошли с те пор, как я их приобрел.
— Такие часы должны стоить, по меньшей мере, шестьсот франков.
— Тысячу двести.
— Тысячу двести франков! И ты заплатил тысячу двести франков за часы?
— Что поделаешь! Когда занимаешься предпринимательством, необходимо знать точное время. Так что сюда приезжают со всей округи, чтобы поставить свои часы по моим.
— Значит, ты занимаешься предпринимательством?
— Как, разве я тебе об этом не говорил?
— Ни единого слова.
— О! Я тебе все расскажу. А вот и мой крестник вошел ко мне в кабинет, извини, я должен выслушать отчет.
— Иди, Кассий, иди, — сказал г-н Пелюш. — Имея трех продавщиц в магазине и семь или восемь рабочих в городе, я знаю, что значит вести дела. Однако, чтобы управляться со всем этим, мне вполне достаточно серебряных часов, доставшихся по наследству от отца и стоивших ему семьдесят франков. Вот они.
И он достал из карманчика своего жилета тот безобразный и устаревший предмет, который парижские уличные мальчишки весьма выразительно окрестили «будильник» или «тикалки».
— Да, да, — ответил Кассий, входя в кабинет. — Я знаю эти часы, очень ценю их и даже предложил бы купить их у тебя, если бы смел надеяться, что ты согласишься с ними расстаться.
— Ты прав, — подхватил г-н Пелюш, опуская свои часы обратно в карман. — Я не расстанусь с ними ни за какие деньги.
— Ну вот, ты видишь, я правильно поступил, купив свои собственные. Через десять минут я буду в твоем распоряжении.
В приоткрытую дверь г-н Пелюш в самом деле мог видеть Анри, с распечатанными письмами и сумкой в руках ждавшего Мадлена.
Было похоже, что в сумке лежали деньги.
Господин Пелюш подошел к туалетному столику, стоявшему около двери в кабинет. Отсюда, делая вид, что он умывает себе лицо и руки, г-н Пелюш мог слышать все, о чем говорили Анри и Мадлен.
— Оплата произведена? — спросил Мадлен.
— Еще нет, — ответил Анри. — Во-первых, никак не удается поменять семь или восемь тысяч франков золотом на серебро. Мы исчерпали все запасы серебряных монет на десять льё в округе, к тому же мы наняли на испытательный срок двадцать новых рабочих, и пока не договаривались с ними об оплате.
— Они работают, как остальные?
— Почти так же.
— Тогда им надо положить по четыре франка, как и другим.
— Такое же мнение и у папаши Огюстена.
— Как ты поступишь с твоим золотом?
— Я заплачу луидорами каждой пятерке рабочих, и это уже будет их забота найти разменную монету. Но в первую же вашу поездку в Париж вы должны будете договориться с Банком, чтобы он давал нам ежемесячно сорок тысяч франков серебром в обмен на векселя или на золото.
— Нет ничего проще. Сколько мы должны заплатить сегодня рабочим?
— Шесть тысяч семьсот франков.
— Ты помнишь, я им обещал дать вознаграждение первого сентября, если останусь доволен их работой?
— Да.
— Ты добавишь еще одну тысячу франков в счет этого вознаграждения, которое они сегодня в охотничьем домике получат из рук Камиллы. Я хочу, чтобы они выпили за здоровье моей крестницы.
Господин Пелюш весь обратился в слух.
Выплата шести тысяч семисот франков за неделю из расчета четырех франков в день предполагала наличие двухсот пятидесяти рабочих.
Мадлен обещал договориться с Банком, чтобы тот присылал ему ежемесячно в обмен на золото около сорока тысяч франков серебром!
И наконец, Мадлен желал, чтобы его двести пятьдесят рабочих получили вознаграждение из рук Камиллы с единственной целью заставить их выпить за ее здоровье!
Все это ум г-на Пелюша, каким бы превосходным он ни был, совершенно отказывался понимать.
Но так как Анатоль ни слова не хотел упустить из разговора, казавшегося ему хотя и непонятным, но весьма интересным, то он продолжал внимательно слушать, машинально натирая руки куском мыла, который таял на глазах и с которым он обращался бы, вероятно, гораздо бережнее, если бы тот принадлежал ему.
— О чем сегодня говорится в письмах?
— Пришли три письма: от господина де Рамбюто, господина Талабо и господина Шарля Лаффита. Они пишут, что если вам в конце месяца будут нужны деньги, то вы можете рассчитывать на них: первые двое предлагают сто пятьдесят тысяч франков каждый, а последний — сорок тысяч франков.
— Тебе нужны деньги?
— Нет, мы сможем прожить весь следующий месяц, пользуясь тем, что находится в кассе.
— Ну что ж! В таком случае ответь этим господам, что в этом месяце мне ничего не надо, но поскольку срок выплаты первых дивидендов приходится на второе число следующего месяца, то в конце сентября мне понадобятся эти суммы в двойном размере.
— Но эти дивиденды не превышают восьмидесяти тысяч франков.
— Ты думаешь, нашим акционерам не будет приятно узнать, что, помимо их дивидендов, в кассе лежит еще около полумиллиона?
— Я напишу в этом духе. Я могу даже попросить гораздо больше. Вы ведь знаете, что вам должны более миллиона.
— Нет, так будет лучше всего. Спускайся и подожди нас, сцена выплаты жалованья позабавит наших гостей; не забудь положить тысячу франков отдельно в маленький кошелек.
— О! Будьте спокойны.
Анри вышел через дверь на лестницу. Мадлен вернулся в комнату и застал г-на Пелюша, продолжавшего машинально намыливать руки, в то время как таз был переполнен пеной.
Господин Пелюш вытер руки и позвал Камиллу; она спустилась. Анри ждал ее у дверей и вручил ей небольшой кошелек с золотом.
Затем все направились к маленькому охотничьему домику, в котором жил Анри и где должна была состояться выплата жалованья.
Их ожидала целая армия рабочих.
При приближении Мадлена ряды разомкнулись, и Мадлен, Пелюш, Анри и Камилла прошли сквозь толпу из двухсот пятидесяти рабочих, державших свои фуражки в руках.
Первый этаж небольшого дома был превращен в контору, где Анри держал кассу.
Во всю ширину комнаты была установлена решетка, оставлявшая свободным лишь коридор, который вел от входной двери до выхода.
Анри попросил рабочих заходить внутрь по пять человек, объявив, что в будущем им будут платить каждому отдельно, к этому уже приняты все меры, но сейчас, поскольку в наличии только наполеондоры по двадцать франков, им предлагают получить один наполеондор на пятерых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136