это спокойствие, это самообладание, которое я видел у вас под огнем, служат тому доказательством. Капитан, вы должны быть охотником.
Этот поворот сразу же вернул цветочника к мыслям, внушенным охотничьей страстью его друга Мадлена. Его губы искривились в высокомерной улыбке.
— Нет, господин Пенсон, нет, — сказал он, — это развлечение никогда не привлекало меня. Я считаю, что серьезный человек может лучше распорядиться своим свободным временем, нежели тратить его на подобное занятие, и горжусь тем, что в этом вопросе мое мнение совпадает с мнением великого поэта, писавшего в тысяча восемьсот тридцатом году в одном из куплетов водевиля, название которого я, правда, забыл:
С дичи они начинают, Однако ж народом кончают!
И тем не менее, — продолжал г-н Пелюш не без горечи, — у меня есть друг, который утверждает, что в преследовании и уничтожении невинных животных заключена пес plus ultra note 1 человеческого блаженства.
— Мадлен! Ваш друг Мадлен! Бывший торговец игрушками с нашей улицы. О, если бы у него были ваши деньги, капитан, мне не пришлось бы разыгрывать мое сокровище в лотерею. Однако вот это должно вас устроить: вы берете мои билеты и, естественно, как капитан, выигрываете ружье, после чего дарите его вашему другу Мадлену.
— О каком ружье говорите вы?
— Вы не знаете моего ружья?
— Нет.
— Ружья Пенсона?
— Я уже имел честь вам сказать, что я не знаю его. Но соблаговолите поспешить, так как, да простит меня Господь, я слышу, как звонят четверть двенадцатого.
— В двух словах я вам расскажу эту историю, капитан. Будучи одновременно военным человеком и предпринимателем, вы не могли не заметить на последней Выставке ружье, которое произвело необычайно сильное впечатление: это высшее достижение гравировки, резьбы и оружейного мастерства одновременно. Ствол из дамасской стали, приклад черного дерева, ударный механизм и отделка из литой стали, а все вместе, дерево и металл, покрыто такой изумительной резьбой, чеканкой и гравировкой, что стоило бы лишь придать изделию форму обруча, и оно превратилось бы в дамское колье. Мне вручили медаль; но от славы нет никакой прибыли, командир. Вот скоро уже три года, как это сокровище из серебра пребывает в моем магазине и вызывает там восхищение знатоков. Все, кто приходит купить его, говорят: «Это прекрасно! Это великолепно! Это восхитительно!» Но что толку! Все эти восклицания подразумевают лишь одно: «Это слишком дорого!» Клянусь честью, видя это, я решил разыграть ружье в лотерею с капиталом в две тысячи франков, хотя эти деньги не покроют и половины той суммы, в которую оно мне обошлось. Цена билета пять франков, и, конечно же, раз речь идет об оружии, я в первую очередь подумал о капитане, которому я обязан его показать! Итак, вот четыре номера, отложенные мною специально для вас, господин Пелюш.
В то время как оружейник Пенсон произносил заключительную часть речи, в голове у хозяина «Королевы цветов» разгорелась настоящая борьба между заговорившим в нем тщеславием и строгостью его принципов бережливости. Он не решался ответить отказом на просьбу, столь учтиво высказанную ему подчиненным, в добрых отношениях с которым г-н Пелюш к тому же был заинтересован в преддверии торжественного дня выборов, но, с другой стороны, он прикинул, что двадцать франков, которые с него потребовали, ему придется внести в статью расходов, и выбрал половинчатый вариант, щадивший как его отношения с избирателем, так и его кошелек.
— Я изложил вам, — наконец произнес он, — свое отношение к азартным играм, которые общество осуждает, а закон отвергает. Поэтому как капитан я не могу принять ваше предложение и купить лотерейные билеты; но, сняв с себя официальные полномочия, как согражданин и как друг я прошу вас, господин Пенсон, дать мне один из ваших номеров.
Оружейник, кому, похоже, не особенно пришлось по вкусу это половинчатое решение, не оправдавшее его надежд, некоторое время пытался оспаривать намерения г-на Пелюша, но тщетно. Капитан был непреклонен, его не тронула ни хитрая лесть, ни блестящие перспективы выигрыша, который, по словам оружейника, был бесспорен, хотя четыре билета давали в четыре раза больше уверенности, чем один. Он ни на шаг не отступил от намеченного им плана.
Он взял один билет, заплатил за него и, отдав Пенсону новые наставления об обязанностях солдата под ружьем, вернулся домой, где нашел жену и дочь сильно обеспокоенными той непривычной выходкой, какую он позволил себе.
Это происшествие, которое на первый взгляд могло показаться довольно незначительным, чтобы привлечь чье-то внимание, имело для судьбы г-на Пелюша, как мы и заподозрили в предыдущей главе, непредвиденные последствия.
Прошло две недели, и владелец «Королевы цветов» конечно же и думать забыл о купленном билете, как вдруг оружейник с вытянутым жалким лицом принес ему ружье.
Номер билета, купленного г-ном Пелюшем, хотя и купленного вопреки его желанию, оказался счастливым.
Не существует маленьких удач, и те из них, что выпадают исключительно по воле случая, льстят тщеславию человека отнюдь не меньше, чем любые другие.
Это событие, результаты которого было невозможно предвидеть, вначале обрадовало владельца «Королевы цветов» и тут же вывело его из меланхолии.
VI. КАК ВСЛЕДСТВИЕ ЭТОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОСПОДИН ПЕЛЮШ, ПО-ПРЕЖНЕМУ САМ ТОГО НЕ ВЕДАЯ, ОКАЗАЛСЯ ВООРУЖЕН КАК… ОХОТНИК
И тем не менее, когда г-н Пелюш попросил оружейника повторить только что сказанное, голос его дрогнул, а лицо слегка побледнело.
— Повторяю, господин Пелюш, — проговорил оружейник, — билет под номером шестьдесят выиграл ружье, а поскольку именно вы взяли номер шестьдесят, то за свои жалкие сто су вы приобрели оружие ценою в четыре тысячи франков.
Господин Пелюш не придал особого значения обладанию предметом, совершенно ему ненужным. Однако, согласно утверждениям оружейника, этот предмет имел значительную рыночную стоимость, и если хозяин «Королевы цветов» не мог оценить выигрыш как знаток оружия, то, будучи деловым человеком, он не мог не испытывать удовлетворения от удачно совершенной сделки.
Несколько мгновений г-н Пелюш был ошеломлен и повторял про себя эти три слова: «Четыре тысячи франков», как вдруг с лихорадочной поспешностью сунул руку в карман своего редингота.
Он вытащил оттуда несколько бумаг и просмотрел их одну за другой, но среди них не оказалось счастливого билета.
Исследовав все глубины своего кармана, г-н Пелюш вынужден был признаться самому себе, что не знает, что сталось с его билетом.
— Но ведь это не имеет значения, мой дорогой господин Пенсон, — сказал он, совершенно потерянный, оружейнику, — вы же знаете, не правда ли, что именно у меня был этот номер шестьдесят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Этот поворот сразу же вернул цветочника к мыслям, внушенным охотничьей страстью его друга Мадлена. Его губы искривились в высокомерной улыбке.
— Нет, господин Пенсон, нет, — сказал он, — это развлечение никогда не привлекало меня. Я считаю, что серьезный человек может лучше распорядиться своим свободным временем, нежели тратить его на подобное занятие, и горжусь тем, что в этом вопросе мое мнение совпадает с мнением великого поэта, писавшего в тысяча восемьсот тридцатом году в одном из куплетов водевиля, название которого я, правда, забыл:
С дичи они начинают, Однако ж народом кончают!
И тем не менее, — продолжал г-н Пелюш не без горечи, — у меня есть друг, который утверждает, что в преследовании и уничтожении невинных животных заключена пес plus ultra note 1 человеческого блаженства.
— Мадлен! Ваш друг Мадлен! Бывший торговец игрушками с нашей улицы. О, если бы у него были ваши деньги, капитан, мне не пришлось бы разыгрывать мое сокровище в лотерею. Однако вот это должно вас устроить: вы берете мои билеты и, естественно, как капитан, выигрываете ружье, после чего дарите его вашему другу Мадлену.
— О каком ружье говорите вы?
— Вы не знаете моего ружья?
— Нет.
— Ружья Пенсона?
— Я уже имел честь вам сказать, что я не знаю его. Но соблаговолите поспешить, так как, да простит меня Господь, я слышу, как звонят четверть двенадцатого.
— В двух словах я вам расскажу эту историю, капитан. Будучи одновременно военным человеком и предпринимателем, вы не могли не заметить на последней Выставке ружье, которое произвело необычайно сильное впечатление: это высшее достижение гравировки, резьбы и оружейного мастерства одновременно. Ствол из дамасской стали, приклад черного дерева, ударный механизм и отделка из литой стали, а все вместе, дерево и металл, покрыто такой изумительной резьбой, чеканкой и гравировкой, что стоило бы лишь придать изделию форму обруча, и оно превратилось бы в дамское колье. Мне вручили медаль; но от славы нет никакой прибыли, командир. Вот скоро уже три года, как это сокровище из серебра пребывает в моем магазине и вызывает там восхищение знатоков. Все, кто приходит купить его, говорят: «Это прекрасно! Это великолепно! Это восхитительно!» Но что толку! Все эти восклицания подразумевают лишь одно: «Это слишком дорого!» Клянусь честью, видя это, я решил разыграть ружье в лотерею с капиталом в две тысячи франков, хотя эти деньги не покроют и половины той суммы, в которую оно мне обошлось. Цена билета пять франков, и, конечно же, раз речь идет об оружии, я в первую очередь подумал о капитане, которому я обязан его показать! Итак, вот четыре номера, отложенные мною специально для вас, господин Пелюш.
В то время как оружейник Пенсон произносил заключительную часть речи, в голове у хозяина «Королевы цветов» разгорелась настоящая борьба между заговорившим в нем тщеславием и строгостью его принципов бережливости. Он не решался ответить отказом на просьбу, столь учтиво высказанную ему подчиненным, в добрых отношениях с которым г-н Пелюш к тому же был заинтересован в преддверии торжественного дня выборов, но, с другой стороны, он прикинул, что двадцать франков, которые с него потребовали, ему придется внести в статью расходов, и выбрал половинчатый вариант, щадивший как его отношения с избирателем, так и его кошелек.
— Я изложил вам, — наконец произнес он, — свое отношение к азартным играм, которые общество осуждает, а закон отвергает. Поэтому как капитан я не могу принять ваше предложение и купить лотерейные билеты; но, сняв с себя официальные полномочия, как согражданин и как друг я прошу вас, господин Пенсон, дать мне один из ваших номеров.
Оружейник, кому, похоже, не особенно пришлось по вкусу это половинчатое решение, не оправдавшее его надежд, некоторое время пытался оспаривать намерения г-на Пелюша, но тщетно. Капитан был непреклонен, его не тронула ни хитрая лесть, ни блестящие перспективы выигрыша, который, по словам оружейника, был бесспорен, хотя четыре билета давали в четыре раза больше уверенности, чем один. Он ни на шаг не отступил от намеченного им плана.
Он взял один билет, заплатил за него и, отдав Пенсону новые наставления об обязанностях солдата под ружьем, вернулся домой, где нашел жену и дочь сильно обеспокоенными той непривычной выходкой, какую он позволил себе.
Это происшествие, которое на первый взгляд могло показаться довольно незначительным, чтобы привлечь чье-то внимание, имело для судьбы г-на Пелюша, как мы и заподозрили в предыдущей главе, непредвиденные последствия.
Прошло две недели, и владелец «Королевы цветов» конечно же и думать забыл о купленном билете, как вдруг оружейник с вытянутым жалким лицом принес ему ружье.
Номер билета, купленного г-ном Пелюшем, хотя и купленного вопреки его желанию, оказался счастливым.
Не существует маленьких удач, и те из них, что выпадают исключительно по воле случая, льстят тщеславию человека отнюдь не меньше, чем любые другие.
Это событие, результаты которого было невозможно предвидеть, вначале обрадовало владельца «Королевы цветов» и тут же вывело его из меланхолии.
VI. КАК ВСЛЕДСТВИЕ ЭТОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОСПОДИН ПЕЛЮШ, ПО-ПРЕЖНЕМУ САМ ТОГО НЕ ВЕДАЯ, ОКАЗАЛСЯ ВООРУЖЕН КАК… ОХОТНИК
И тем не менее, когда г-н Пелюш попросил оружейника повторить только что сказанное, голос его дрогнул, а лицо слегка побледнело.
— Повторяю, господин Пелюш, — проговорил оружейник, — билет под номером шестьдесят выиграл ружье, а поскольку именно вы взяли номер шестьдесят, то за свои жалкие сто су вы приобрели оружие ценою в четыре тысячи франков.
Господин Пелюш не придал особого значения обладанию предметом, совершенно ему ненужным. Однако, согласно утверждениям оружейника, этот предмет имел значительную рыночную стоимость, и если хозяин «Королевы цветов» не мог оценить выигрыш как знаток оружия, то, будучи деловым человеком, он не мог не испытывать удовлетворения от удачно совершенной сделки.
Несколько мгновений г-н Пелюш был ошеломлен и повторял про себя эти три слова: «Четыре тысячи франков», как вдруг с лихорадочной поспешностью сунул руку в карман своего редингота.
Он вытащил оттуда несколько бумаг и просмотрел их одну за другой, но среди них не оказалось счастливого билета.
Исследовав все глубины своего кармана, г-н Пелюш вынужден был признаться самому себе, что не знает, что сталось с его билетом.
— Но ведь это не имеет значения, мой дорогой господин Пенсон, — сказал он, совершенно потерянный, оружейнику, — вы же знаете, не правда ли, что именно у меня был этот номер шестьдесят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136