– Если бы Джесси не любила этого твердолобого сукина сына, я бы объяснил все Вулфу при первой возможности.
– Я бы тоже, – Рено согласился с ним. – Но она любит его.
Рейф сжал губы. Он кивнул и освободил дорогу.
– Ну-ка, Блэкфут, – сказал Рено, – посмотрим, так ли ты хорош, как считал Джед Слейтер.
Высокая черная лошадь рванулась вперед, за несколько секунд набрав полную скорость.
На второй день пути Калеб посматривал назад через плечо не меньше, чем вглядывался вперед.
– Перестань крутить головой, – сказала Джессика, поднимая глаза от лошадей, которые пили из ручья. – Вулф не приедет за мной.
– Умненькая девочка могла бы иногда и помолчать, – Калеб проверил подпругу у вьючной, затем у своей лошади, – Вулф любит тебя.
– Он хочет меня. Здесь есть разница.
– Не для мужчины, душка.
Калеб запрыгнул на свою лошадь и двинулся вперед под взглядом Джессики. Он перешел на обычный аллюр, не желая, чтобы она обвинила его в нарушении условий договора. В то же время он не старался выбирать кратчайший путь. Зачем злить Вулфа лишний раз?
К вечеру Калеб остановил лошадей, чтобы осмотреться. С обеих сторон виднелись остроконечные дикие вершины, разделенные широкими плоскогорьями, на которых росли деревья, кустарники и травы. В том месте, где находились Калеб и Джессика, земля зеленела весенними побегами, пейзаж оживляли ручьи талой воды, бегущие с ближайших гор.
– Мы разобьем здесь лагерь, – объявил Калеб.
– Еще два часа до темноты.
Калеб взглянул искоса на Джессику проницательными карими глазами.
– Чтобы перебраться через водораздел, потребуется много времени. Если мы не разобьем здесь лагерь, нам придется идти через полузамерзшее болото в темноте, а спать в седле.
Джессика поймала взгляд Калеба, вздохнула и озабоченно посмотрела через плечо. Ей показалось, что она уловила движение позади, но Калеб не проявил беспокойства. Повернувшись к нему, она увидела загадочную улыбку на его лице.
– Не беспокойся, Рыжик, – сказал Калеб дружелюбно. – Я так далеко увел тебя от твоего мужчины, что он с ума сойдет, пока догонит нас.
– Вулф не приедет.
– Чушь собачья.
Джессика удивленно посмотрела на Калеба. Он улыбнулся ей ласково, словно перед ним была Виллоу.
– Даже если ты прав, – сказала Джессика дрогнувшим голосом, – Вулф не сможет добраться до нас так быстро, не загнав лошадь до смерти. Он этого не сделает.
– Одна лошадь не сможет, – согласился Калеб. – Три смогут – Дьюс, Трей и Измаил.
– Что?
Калеб посмотрел мимо Джессики на открытую долину, которую они только что миновали.
– На твоем месте, – посоветовал он, – я бы в ближайшие несколько минут обдумал, как усмирить гнев Вулфа.
Уверенность, прозвучавшая в голосе Калеба, Джессике не понравилась. Она встала в стременах и посмотрела вдаль.
Две большие черные лошади и одна гнедая поменьше вынырнули из леса и мчались по направлению к длинной дуге поросшего травой водораздела. Лишь на одной из них был всадник. Он на ходу перемахнул с черной лошади на спину гнедой.
– Господи боже! – воскликнула она.
– На мой взгляд, это больше похоже на Вулфа Лоунтри, – спокойно сказал Калеб.
Внимательные карие глаза Калеба следили за приближением лошадей. Когда он увидел, что ружье Вулфа продолжало оставаться в чехле, Калеб издал вздох облегчения и ободряюще улыбнулся Джессике. Впрочем, та этого не заметила. Она сидела на Туспоте и покорно ждала, понимая, что у ее лошади нет никаких шансов перегнать арабского скакуна.
Вулф даже не посмотрел на Калеба, когда галопом подъехал к беглецам и на полном скаку остановил Измаила, заставил заплясать на месте и повернуться назад. Взор Вулфа был направлен на огненноволосую молодую женщину, которая грациозно восседала верхом на Туспоте. Вулф спокойно спешился, повернул разгоряченных лошадей к Калебу и молча подошел к Джессике.
– Я разобью лагерь среди этих деревьев, – объявил Калеб, показывая на редкую хвойную рощицу в миле от дороги.
Вулф кивнул.
– Только помни, что она делала то, что, по ее мнению, было тебе на благо, – сказал Калеб, беря Измаила за поводья. – Вроде того, что делал ты, считая, что это лучше для нее.
– Adios, Кэл, – сказал Вулф решительно.
Не говоря больше ни слова, Калеб направил свою лошадь в сторону заходящего солнца, забрав всех лошадей, кроме той, на которой сидела Джессика. Туспот потянулся за ними и обиженно заржал.
Вулф без предупреждения запрыгнул на лошадь позади Джессики, взял из ее рук поводья и направил Туспота к осиновому подлеску. Нежные, только что распустившиеся листья казались такими неестественно зелеными в косых лучах заходящего солнца. При легких порывах ветерка они дрожали и волновались, словно живые.
Джессика трепетала не меньше их. Она видела перед собой смуглую, крепкую ладонь, сжимающую поводья, и руку у своего плеча. Искушение прикоснуться пальцами к венам на запястье Вулфа было так велико, что она закрыла глаза. Ценой большого усилия воли она преодолела в себе желание потрогать жизнь, которая бешено билась в Вулфе при его внешнем спокойствии.
Вулф спрыгнул с Туспота и привязал его к стройной осинке. Затем он встал перед Джессикой и посмотрел на нее вопрошающим взглядом. Это была, наверное, самая длинная минута в ее жизни. Она выдержала взгляд прищуренных темно-синих глаз, глубоко запрятав в себе боль и желание.
– Ты, кажется, удивилась, когда я прискакал, – сказал Вулф.
– Калеб не удивился… Он сделал все, разве что костры на деревьях не разжигал, чтобы ты нашел нас.
– Я нашел бы тебя даже на краю света.
– Зачем?
Вопрос, кажется, вывел Вулфа из равновесия.
– Ты моя жена!
– Брак недействителен.
– Черта с два! Я был в тебе так глубоко и так основательно, что нам не уйти друг от друга.
Пунцовые розы появились на скулах Джессики, однако она не отступила.
– Ты сказал, что исключаешь возможность рождения ребенка, а это противоречит моему желанию, – аккуратно сформулировала Джессика. – Это основание для развода.
– Я хотел оградить тебя от риска во время родов!
– Значит, ты признаешь. – Джессика холодно пожала плечами, хотя испытывала сильнейшее внутреннее напряжение. – Магистрат может рассматривать твои действия как не весьма благородные.
– Вот в том-то и дело, – парировал Вулф. – Я не благородный. Ты благородная!
Как ни сопротивлялась этому Джессика, она не смогла удержать слезы. От боли и гнева ее голос задрожал.
– Да, это та единственная вещь, которую я не могу изменить, а ты не можешь мне простить! – отчеканила она.
– Ты говоришь глупости!
Ее глаза, казалось, были способны просверлить его насквозь.
– Я могу научиться готовить, убираться и стирать, – сказала Джессика. – Я могу сгорать от страсти в твоих объятиях, как и ты в моих, но тебе этого недостаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83