Но, поскольку он был к ней спиной, она могла рассмотреть лишь шляпу с большими полями, клетчатую фланелевую рубашку и короткие, выгнутые колесом ноги, обутые в сильно изношенные ботинки. Шел он, заметно прихрамывая.
— Ну что, узнали его?
Застигнутая врасплох, она виновато отвернулась от окна и, не колеблясь, ответила:
— Нет, я его, конечно, не знаю. Ну, и уж тем более он не мой брат.
— Почему вы так уверены? Может быть, он ваш единокровный брат?
— Исключено: отец жил с нами до 1861 года, то есть до самого начала войны.
— Что ж, надо признать, особого сходства между вами я и в самом деле не заметил, хотя кто знает.
— Я знаю. Отец мой был выше ростом и имел на редкость привлекательную внешность.
Вроде вашей, промелькнуло у нее в голове, но вслух она этого не сказала. Вместо этого, иронически взглянув на него, она произнесла с легкой, полунасмешливой улыбкой:
— Должна признать, мистер Маккриди, что кое-чем вы меня все-таки поразили.
— Чем же это?
— Вы оказались непревзойденным вруном. Если вспомнить, что говорила ваша матушка, то уши у вас должны были бы уже свисать до самого пола.
— Вы несправедливы — я ведь помог вам отделаться от несимпатичного родственничка; так разве цель не оправдывает средства?
— Не знаю — может быть. Но почему вам вздумалось выбрать для меня имя Бесс? Мне оно никогда не нравилось. Оно скорее подходит для какой-нибудь толстой пожилой женщины.
— Это имя моей матери.
— Понятно. В таком случае у вас к нему должно быть особое отношение, — смущенно пробормотала она.
— Так оно и есть.
— Извините, — вздохнула она. — Мне не следовало говорить такие бестактные вещи.
— Ничего, ей всегда нравилось, когда люди не скрывают того, что думают. Впрочем, разговоры о Бесс Маккриди вряд ли помогут понять, чего, собственно, хотел от вас этот ковбой, — сказал он, возвращаясь к эпизоду с незнакомцем. — Вы уверены, что не знаете этого?
— Если бы знала, неужели я вам не сказала бы?
— Думаю, что нет.
— И тем не менее я не знаю.
— Но кому-то было известно, что вы едете в Техас, не так ли?
— Никому, кроме мистера Хеймера; однако я не думаю, что он мог обратиться к парочке головорезов с просьбой встретить меня, когда я высажусь на техасский берег.
— А что вы о нем знаете?
— О мистере Хеймере? Практически ничего, хотя, судя по его письму, это, несомненно, джентльмен и к тому же опытный адвокат. Словом, человек, которому можно полностью доверять.
— Таких людей вообще не существует в природе.
— Ну, не знаю. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что написал мне уже немолодой и очень приличный человек. Я даже не уверена, что он был знаком с моим отцом. Из присланных им бумаг следует, что округ назначил его вести дела, связанные с оставшимся после отца имуществом — хотя, судя по всему, оставил отец совсем немного: небольшую ферму и дом с тремя комнатами. Собственно, завещание можно было бы утвердить и без моего присутствия на судебном заседании.
— В таком случае возникает вопрос — зачем вам понадобилось ехать в такую даль, если в этом нет особой необходимости?
— Я уже и сама не знаю зачем; мне все больше начинает казаться, что лучше бы я сюда не приезжала. Не говоря уже о расходах, поездка эта — сплошной кошмар.
Судорожно вздохнув, она некоторое время молча смотрела в окно, а затем снова повернулась к Маккриди и продолжала:
— Я думаю, мне просто хотелось своими глазами увидеть, где жил отец после того, как бросил нас, и чем занимался. Мне кажется, я пытаюсь найти ответ на вопрос — почему он с нами так поступил? Глупо звучит, не правда ли? — проговорила она, опуская глаза. — Особенно если учесть, что скорее всего я даже не смогу выручить от продажи наследства сумму, которая компенсировала бы мои расходы.
— Мне лично это глупым не кажется.
— Интересно, — снова вздохнув, задумчиво произнесла она, — разве могут в одном и том же месте оказаться сразу две Верены Хауард? Как вы думаете?
— На мой взгляд, это крайне маловероятно. Как правильно заметил ваш друг, у вас не совсем обычное имя.
— Это уж точно. Я знала, кроме себя, еще одну лишь Верену — свою тетушку, в честь которой, собственно, меня и назвали. Полное ее имя — Верена Саммерз.
— Да-а-а, — протянул Маккриди, — признаться, я мало понимаю, что происходит. Ну да ладно, — сказал он, вновь разворачивая маисовые лепешки, — давайте-ка перекусим, пока в вагоне никого нет.
Жир на лепешках застыл, и они стали еще более неаппетитными на вид.
— Не могу я их есть — просто не могу. Даже когда их жарили, запах был неприятный — что уж говорить теперь.
Он вынул часы, щелкнул крышкой и, глядя на циферблат, решительно произнес:
— Ладно, до отправления остается еще восемь минут. Ждите меня здесь, а я попробую пробиться через толпу и взять для вас что-нибудь более съедобное, если, конечно, там такое найдется.
— А вы разве не видели, что у них есть?
— Не успел. Услышав, как те двое расспрашивают о вас, я схватил первое, что попалось под руку, — благо, буфетчик в этот момент не смотрел на прилавок — и выскочил оттуда.
— Выходит, вы даже не заплатили за лепешки? — ужаснулась Верена. — То есть попросту их украли?
— Почему же — я оставил им двадцатипятицен-товик, — успокоил он ее и, взглянув на злополучные лепешки в промаслившейся салфетке, добавил: — Хотя, конечно, они и гроша ломаного не стоят.
Завернув лепешки в салфетку, он встал и резким движением опустил правую руку; тотчас же из-под рукава выскользнул узкий нож.
— Держите, — сказал он, протягивая ей нож. — Он понадежнее вашей булавки.
Она взглянула сначала на нож, затем — на сверток с лепешками в другой руке Маккриди и поспешно проговорила:
— Я передумала, мистер Маккриди, я согласна их есть.
— Может быть, вы предпочитаете револьвер? Думаю, я могу его вам оставить.
— Нет, нет! — умоляюще выдохнула она. — Прошу вас, никуда не уходите!
Смерив ее красноречивым взглядом, он вздохнул и опустился на свое место:
— Ну, знаете, угодить вам чертовски трудно. Если бы существовала специальная школа для девушек, в которой обучали бы искусству своенравия и капризности, вы бы окончили ее с отличием. То же самое относится и к умению лгать — в этом искусстве вы добились поразительных успехов.
— Я вам не лгала, мистер Маккриди, — возмутилась она.
— Так уж и не лгали?
— Практически нет.
— Ну хорошо, скажите мне в таком случае, существует все-таки или не существует мистер Хауард?
— Уверена, что существует — по крайней мере, где-нибудь. То есть я хочу сказать, что Хауард — довольно распространенная фамилия.
— Но у вас на самом деле ведь нет никакого мужа?
— Допустим, нет.
— А как насчет всего остального?
— Чего остального? Знаете, сэр, вы…
— Какие еще вы мне рассказывали сказки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Ну что, узнали его?
Застигнутая врасплох, она виновато отвернулась от окна и, не колеблясь, ответила:
— Нет, я его, конечно, не знаю. Ну, и уж тем более он не мой брат.
— Почему вы так уверены? Может быть, он ваш единокровный брат?
— Исключено: отец жил с нами до 1861 года, то есть до самого начала войны.
— Что ж, надо признать, особого сходства между вами я и в самом деле не заметил, хотя кто знает.
— Я знаю. Отец мой был выше ростом и имел на редкость привлекательную внешность.
Вроде вашей, промелькнуло у нее в голове, но вслух она этого не сказала. Вместо этого, иронически взглянув на него, она произнесла с легкой, полунасмешливой улыбкой:
— Должна признать, мистер Маккриди, что кое-чем вы меня все-таки поразили.
— Чем же это?
— Вы оказались непревзойденным вруном. Если вспомнить, что говорила ваша матушка, то уши у вас должны были бы уже свисать до самого пола.
— Вы несправедливы — я ведь помог вам отделаться от несимпатичного родственничка; так разве цель не оправдывает средства?
— Не знаю — может быть. Но почему вам вздумалось выбрать для меня имя Бесс? Мне оно никогда не нравилось. Оно скорее подходит для какой-нибудь толстой пожилой женщины.
— Это имя моей матери.
— Понятно. В таком случае у вас к нему должно быть особое отношение, — смущенно пробормотала она.
— Так оно и есть.
— Извините, — вздохнула она. — Мне не следовало говорить такие бестактные вещи.
— Ничего, ей всегда нравилось, когда люди не скрывают того, что думают. Впрочем, разговоры о Бесс Маккриди вряд ли помогут понять, чего, собственно, хотел от вас этот ковбой, — сказал он, возвращаясь к эпизоду с незнакомцем. — Вы уверены, что не знаете этого?
— Если бы знала, неужели я вам не сказала бы?
— Думаю, что нет.
— И тем не менее я не знаю.
— Но кому-то было известно, что вы едете в Техас, не так ли?
— Никому, кроме мистера Хеймера; однако я не думаю, что он мог обратиться к парочке головорезов с просьбой встретить меня, когда я высажусь на техасский берег.
— А что вы о нем знаете?
— О мистере Хеймере? Практически ничего, хотя, судя по его письму, это, несомненно, джентльмен и к тому же опытный адвокат. Словом, человек, которому можно полностью доверять.
— Таких людей вообще не существует в природе.
— Ну, не знаю. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что написал мне уже немолодой и очень приличный человек. Я даже не уверена, что он был знаком с моим отцом. Из присланных им бумаг следует, что округ назначил его вести дела, связанные с оставшимся после отца имуществом — хотя, судя по всему, оставил отец совсем немного: небольшую ферму и дом с тремя комнатами. Собственно, завещание можно было бы утвердить и без моего присутствия на судебном заседании.
— В таком случае возникает вопрос — зачем вам понадобилось ехать в такую даль, если в этом нет особой необходимости?
— Я уже и сама не знаю зачем; мне все больше начинает казаться, что лучше бы я сюда не приезжала. Не говоря уже о расходах, поездка эта — сплошной кошмар.
Судорожно вздохнув, она некоторое время молча смотрела в окно, а затем снова повернулась к Маккриди и продолжала:
— Я думаю, мне просто хотелось своими глазами увидеть, где жил отец после того, как бросил нас, и чем занимался. Мне кажется, я пытаюсь найти ответ на вопрос — почему он с нами так поступил? Глупо звучит, не правда ли? — проговорила она, опуская глаза. — Особенно если учесть, что скорее всего я даже не смогу выручить от продажи наследства сумму, которая компенсировала бы мои расходы.
— Мне лично это глупым не кажется.
— Интересно, — снова вздохнув, задумчиво произнесла она, — разве могут в одном и том же месте оказаться сразу две Верены Хауард? Как вы думаете?
— На мой взгляд, это крайне маловероятно. Как правильно заметил ваш друг, у вас не совсем обычное имя.
— Это уж точно. Я знала, кроме себя, еще одну лишь Верену — свою тетушку, в честь которой, собственно, меня и назвали. Полное ее имя — Верена Саммерз.
— Да-а-а, — протянул Маккриди, — признаться, я мало понимаю, что происходит. Ну да ладно, — сказал он, вновь разворачивая маисовые лепешки, — давайте-ка перекусим, пока в вагоне никого нет.
Жир на лепешках застыл, и они стали еще более неаппетитными на вид.
— Не могу я их есть — просто не могу. Даже когда их жарили, запах был неприятный — что уж говорить теперь.
Он вынул часы, щелкнул крышкой и, глядя на циферблат, решительно произнес:
— Ладно, до отправления остается еще восемь минут. Ждите меня здесь, а я попробую пробиться через толпу и взять для вас что-нибудь более съедобное, если, конечно, там такое найдется.
— А вы разве не видели, что у них есть?
— Не успел. Услышав, как те двое расспрашивают о вас, я схватил первое, что попалось под руку, — благо, буфетчик в этот момент не смотрел на прилавок — и выскочил оттуда.
— Выходит, вы даже не заплатили за лепешки? — ужаснулась Верена. — То есть попросту их украли?
— Почему же — я оставил им двадцатипятицен-товик, — успокоил он ее и, взглянув на злополучные лепешки в промаслившейся салфетке, добавил: — Хотя, конечно, они и гроша ломаного не стоят.
Завернув лепешки в салфетку, он встал и резким движением опустил правую руку; тотчас же из-под рукава выскользнул узкий нож.
— Держите, — сказал он, протягивая ей нож. — Он понадежнее вашей булавки.
Она взглянула сначала на нож, затем — на сверток с лепешками в другой руке Маккриди и поспешно проговорила:
— Я передумала, мистер Маккриди, я согласна их есть.
— Может быть, вы предпочитаете револьвер? Думаю, я могу его вам оставить.
— Нет, нет! — умоляюще выдохнула она. — Прошу вас, никуда не уходите!
Смерив ее красноречивым взглядом, он вздохнул и опустился на свое место:
— Ну, знаете, угодить вам чертовски трудно. Если бы существовала специальная школа для девушек, в которой обучали бы искусству своенравия и капризности, вы бы окончили ее с отличием. То же самое относится и к умению лгать — в этом искусстве вы добились поразительных успехов.
— Я вам не лгала, мистер Маккриди, — возмутилась она.
— Так уж и не лгали?
— Практически нет.
— Ну хорошо, скажите мне в таком случае, существует все-таки или не существует мистер Хауард?
— Уверена, что существует — по крайней мере, где-нибудь. То есть я хочу сказать, что Хауард — довольно распространенная фамилия.
— Но у вас на самом деле ведь нет никакого мужа?
— Допустим, нет.
— А как насчет всего остального?
— Чего остального? Знаете, сэр, вы…
— Какие еще вы мне рассказывали сказки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90