Я теперь даже не уверен, что вы Верена Хауард.
— Ну, знаете, это уже слишком! Кроме того, абсолютно все, что я вам говорила, — это чистейшая правда, хотите — верьте, хотите — нет. А вот вы — вы о себе такого сказать не можете, Мэтью Маккриди!
— Улыбайтесь, Рена.
— Почему?
— Он по-прежнему на вас смотрит.
— И это должно меня волновать? Хватит, я и так уже выгляжу в их глазах неуклюжей дурочкой.
— Вы его знаете?
— Кого именно?
— Того, что курит сигару — вон там, возле дерева.
Маккриди повел ее по более широкому кругу, и она, изобразив на лице самую ослепительную улыбку, на какую была способна, осмелилась взглянуть в указанном ей направлении.
— В первый раз его вижу, — твердо заявила она.
— Может быть, он просто ослеплен вашей красотой?
— Скорее он думает, что я выставила себя на посмешище, — холодно ответила она.
— Только не прекращайте улыбаться.
— У меня уже челюсти свело от этой постоянной улыбки.
И вдруг, словно по милости божьей, музыка перестала играть — то ли скрипач решил, что двух туров вальса вполне достаточно, то ли просто сжалился над Вереной. В довершение всех ее унижений Мэтью Маккриди, закружив ее в последний раз, подхватил ее, заключил в объятия и запечатлел на устах эффектный поцелуй. Боясь, что сопротивление сделает ситуацию еще более нелепой, она не стала ему мешать, ограничившись произнесенными вполголоса словами:
— Ваше поведение не делает вам чести; надеюсь, вы понимаете это?
— А я надеюсь, вы понимаете, что вам вряд ли удастся убедить шерифа Гуда, будто бы вас преследуют двое незнакомцев, утверждающих, что они ваши родственники, и в то же время угрожающих вас убить без всяких на то оснований; поэтому вам ничего другого не остается, как терпеть мое общество, чтобы в целости и сохранности добраться до Ко-лумбуса. В данный момент, кроме меня, у вас больше никого нет.
— Но это не означает, что вы можете без моего согласия целовать меня, а я вам, кажется, его не давала.
— Я просто подумал — надо всем им дать понять, что я женился на вас вовсе не потому, что был прельщен вашим умением танцевать.
Видя, как грозно нахмурилось ее лицо, он поспешил снова взять ее за руку:
— Ну-ну, успокойтесь, моя дорогая. И не прячьте улыбку хотя бы до тех пор, пока мы не окажемся в нашей комнате.
— Вы хотите сказать — в моей комнате.
— Вам не приходилось слышать, что Господь не любит проигравших, не признающих своего поражения?
— Вот как? Хотелось бы знать, где это вы отыскали такое место в Библии.
Снова запиликала скрипка, и пары стали заполнять свободное от людей пространство, а кое-кто из ковбоев начал притопывать в такт музыке, сопровождая ее звоном шпор. В этом новом всплеске веселья никто, казалось, не заметил ухода Верены и Мэтью. Когда они проходили мимо дерева, Мэтт кивнул незнакомцу. Тот какой-то момент продолжал таращиться на Верену, затем приподнял шляпу. Он был среднего роста, статного сложения, светловолос, довольно хорош собой. На вид ему было лет тридцать пять или около этого.
— Добрый вечер, мистер. Добрый вечер, мэм.
— Добрый вечер, — вежливо ответила она.
Когда они были почти у дома, Мэтт тихо спросил:
— Ну, что скажете?
— Ничего нового. А не один ли это из тех двоих, которых вы видели раньше? Я имею в виду — там, на остановке, где нас кормили? Вы их тогда хорошо разглядели?
— Нет, я его там не видел.
— А я со своей стороны могу сказать, что, судя по его голосу и манере говорить, не похоже, чтобы он был один из двоих, чью беседу я подслушала в коридоре, — вздохнула она.
— В таком случае будем считать, что у вас появился новый поклонник.
— Я не вижу в этом ничего смешного, мистер Маккриди. Мне сейчас не до поклонников. Единственное, что мне нужно, — поскорее добраться до Сан-Анджело, устроить дела отца и благополучно возвратиться домой. А после этого я не исключаю, что снова займусь учительством.
— Может быть, вам хотелось бы взглянуть на него еще раз? — пробормотал он. — Не мне судить, какие мужчины нравятся женщинам, но я бы сказал, что он очень даже недурен собой.
— Я этого не заметила.
— Черта с два не заметили.
— Прошу вас не чертыхаться, мистер Маккриди.
— Но этот парень просто не в силах был глаз от вас оторвать, — настаивал он, открывая перед ней дверь в комнату.
— Я уже вам сказала, что не знаю его, — решительно заявила она.
Ощупью найдя в сгущающейся темноте керосиновую лампу, она сняла с нее стекло и поправила фитиль. Стоящий сзади Маккриди чиркнул о стену спичкой и заслонил ладонью пламя. Желтый отсвет огня, освещавший снизу его лицо, в сочетании с запахом горящей серы придавал его облику какой-то зловещий вид. Она приподняла лампу и держала перед ним, пока он ее зажигал. Пропитанный керосином фитиль вспыхнул, отчего на стене заметались мерцающие тени, и он, взмахом руки погасив спичку, пошел закрывать дверь. Поставив на место фигурное стекло лампы, Верена перенесла ее на тумбочку возле кровати.
— Знаете, все пытаюсь разгадать, кто вы на самом деле, и не могу, — неожиданно признался Маккриди. — Мне никогда не приходилось встречать таких женщин, как вы.
Она резко повернулась к нему и выпалила:
— Боюсь, я это уже слышала, мистер Маккриди, — от мистера Уэнделла. И могу вас уверить, я не стала более легковерной, чем была тогда.
Ее слова вызвали у него недоумение, но он быстро сообразил, о чем идет речь:
— Должно быть, вы подумали, что я… Так вот, вы очень ошибаетесь. Если хотите знать, я был бы глупцом, если бы допустил с вами нечто подобное — и вы сами это должны понимать.
Подойдя к стулу, он стащил с шеи галстук и продолжал:
— На случай, если вы забыли, напоминаю: ни вы, ни я не можем себе позволить устраивать здесь какого-либо рода грызню или перепалку.
Не переставая говорить, он снял пиджак и повесил его на спинку стула, проследив за тем, чтобы на плечах не образовалось складок:
— Не знаю, как вы, но лично я собираюсь хорошенько выспаться в эту ночь.
— А я скорее всего и глаз не сомкну, зная, что вы где-то здесь, в комнате, — проговорила она с горечью. — И хоть вы будете спать на полу, ночевать нам в одном помещении попросту неприлично.
— Учтите, кровать досталась мне, — сказал он, открывая окно. — Мы ее разыграли на картах, и, если мне не изменяет память, вы проиграли. Советую свернуть покрывало вдвое, а потом уже класть на пол — так будет мягче.
— Зачем это, интересно, вы открыли окно? — спросила она с тревогой в голосе. — Вы с ума сошли, что ли?
— Но здесь чертовски жарко.
— Пусть лучше будет жарко, — отрезала она. — А вдруг кому-то взбредет в голову влезть через окно?
Он обернулся к ней; на его губах играла насмешливая улыбка:
— Я очень чутко сплю, Рена. И, насколько я понимаю, тот, кто влезет, сразу же споткнется о вас;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Ну, знаете, это уже слишком! Кроме того, абсолютно все, что я вам говорила, — это чистейшая правда, хотите — верьте, хотите — нет. А вот вы — вы о себе такого сказать не можете, Мэтью Маккриди!
— Улыбайтесь, Рена.
— Почему?
— Он по-прежнему на вас смотрит.
— И это должно меня волновать? Хватит, я и так уже выгляжу в их глазах неуклюжей дурочкой.
— Вы его знаете?
— Кого именно?
— Того, что курит сигару — вон там, возле дерева.
Маккриди повел ее по более широкому кругу, и она, изобразив на лице самую ослепительную улыбку, на какую была способна, осмелилась взглянуть в указанном ей направлении.
— В первый раз его вижу, — твердо заявила она.
— Может быть, он просто ослеплен вашей красотой?
— Скорее он думает, что я выставила себя на посмешище, — холодно ответила она.
— Только не прекращайте улыбаться.
— У меня уже челюсти свело от этой постоянной улыбки.
И вдруг, словно по милости божьей, музыка перестала играть — то ли скрипач решил, что двух туров вальса вполне достаточно, то ли просто сжалился над Вереной. В довершение всех ее унижений Мэтью Маккриди, закружив ее в последний раз, подхватил ее, заключил в объятия и запечатлел на устах эффектный поцелуй. Боясь, что сопротивление сделает ситуацию еще более нелепой, она не стала ему мешать, ограничившись произнесенными вполголоса словами:
— Ваше поведение не делает вам чести; надеюсь, вы понимаете это?
— А я надеюсь, вы понимаете, что вам вряд ли удастся убедить шерифа Гуда, будто бы вас преследуют двое незнакомцев, утверждающих, что они ваши родственники, и в то же время угрожающих вас убить без всяких на то оснований; поэтому вам ничего другого не остается, как терпеть мое общество, чтобы в целости и сохранности добраться до Ко-лумбуса. В данный момент, кроме меня, у вас больше никого нет.
— Но это не означает, что вы можете без моего согласия целовать меня, а я вам, кажется, его не давала.
— Я просто подумал — надо всем им дать понять, что я женился на вас вовсе не потому, что был прельщен вашим умением танцевать.
Видя, как грозно нахмурилось ее лицо, он поспешил снова взять ее за руку:
— Ну-ну, успокойтесь, моя дорогая. И не прячьте улыбку хотя бы до тех пор, пока мы не окажемся в нашей комнате.
— Вы хотите сказать — в моей комнате.
— Вам не приходилось слышать, что Господь не любит проигравших, не признающих своего поражения?
— Вот как? Хотелось бы знать, где это вы отыскали такое место в Библии.
Снова запиликала скрипка, и пары стали заполнять свободное от людей пространство, а кое-кто из ковбоев начал притопывать в такт музыке, сопровождая ее звоном шпор. В этом новом всплеске веселья никто, казалось, не заметил ухода Верены и Мэтью. Когда они проходили мимо дерева, Мэтт кивнул незнакомцу. Тот какой-то момент продолжал таращиться на Верену, затем приподнял шляпу. Он был среднего роста, статного сложения, светловолос, довольно хорош собой. На вид ему было лет тридцать пять или около этого.
— Добрый вечер, мистер. Добрый вечер, мэм.
— Добрый вечер, — вежливо ответила она.
Когда они были почти у дома, Мэтт тихо спросил:
— Ну, что скажете?
— Ничего нового. А не один ли это из тех двоих, которых вы видели раньше? Я имею в виду — там, на остановке, где нас кормили? Вы их тогда хорошо разглядели?
— Нет, я его там не видел.
— А я со своей стороны могу сказать, что, судя по его голосу и манере говорить, не похоже, чтобы он был один из двоих, чью беседу я подслушала в коридоре, — вздохнула она.
— В таком случае будем считать, что у вас появился новый поклонник.
— Я не вижу в этом ничего смешного, мистер Маккриди. Мне сейчас не до поклонников. Единственное, что мне нужно, — поскорее добраться до Сан-Анджело, устроить дела отца и благополучно возвратиться домой. А после этого я не исключаю, что снова займусь учительством.
— Может быть, вам хотелось бы взглянуть на него еще раз? — пробормотал он. — Не мне судить, какие мужчины нравятся женщинам, но я бы сказал, что он очень даже недурен собой.
— Я этого не заметила.
— Черта с два не заметили.
— Прошу вас не чертыхаться, мистер Маккриди.
— Но этот парень просто не в силах был глаз от вас оторвать, — настаивал он, открывая перед ней дверь в комнату.
— Я уже вам сказала, что не знаю его, — решительно заявила она.
Ощупью найдя в сгущающейся темноте керосиновую лампу, она сняла с нее стекло и поправила фитиль. Стоящий сзади Маккриди чиркнул о стену спичкой и заслонил ладонью пламя. Желтый отсвет огня, освещавший снизу его лицо, в сочетании с запахом горящей серы придавал его облику какой-то зловещий вид. Она приподняла лампу и держала перед ним, пока он ее зажигал. Пропитанный керосином фитиль вспыхнул, отчего на стене заметались мерцающие тени, и он, взмахом руки погасив спичку, пошел закрывать дверь. Поставив на место фигурное стекло лампы, Верена перенесла ее на тумбочку возле кровати.
— Знаете, все пытаюсь разгадать, кто вы на самом деле, и не могу, — неожиданно признался Маккриди. — Мне никогда не приходилось встречать таких женщин, как вы.
Она резко повернулась к нему и выпалила:
— Боюсь, я это уже слышала, мистер Маккриди, — от мистера Уэнделла. И могу вас уверить, я не стала более легковерной, чем была тогда.
Ее слова вызвали у него недоумение, но он быстро сообразил, о чем идет речь:
— Должно быть, вы подумали, что я… Так вот, вы очень ошибаетесь. Если хотите знать, я был бы глупцом, если бы допустил с вами нечто подобное — и вы сами это должны понимать.
Подойдя к стулу, он стащил с шеи галстук и продолжал:
— На случай, если вы забыли, напоминаю: ни вы, ни я не можем себе позволить устраивать здесь какого-либо рода грызню или перепалку.
Не переставая говорить, он снял пиджак и повесил его на спинку стула, проследив за тем, чтобы на плечах не образовалось складок:
— Не знаю, как вы, но лично я собираюсь хорошенько выспаться в эту ночь.
— А я скорее всего и глаз не сомкну, зная, что вы где-то здесь, в комнате, — проговорила она с горечью. — И хоть вы будете спать на полу, ночевать нам в одном помещении попросту неприлично.
— Учтите, кровать досталась мне, — сказал он, открывая окно. — Мы ее разыграли на картах, и, если мне не изменяет память, вы проиграли. Советую свернуть покрывало вдвое, а потом уже класть на пол — так будет мягче.
— Зачем это, интересно, вы открыли окно? — спросила она с тревогой в голосе. — Вы с ума сошли, что ли?
— Но здесь чертовски жарко.
— Пусть лучше будет жарко, — отрезала она. — А вдруг кому-то взбредет в голову влезть через окно?
Он обернулся к ней; на его губах играла насмешливая улыбка:
— Я очень чутко сплю, Рена. И, насколько я понимаю, тот, кто влезет, сразу же споткнется о вас;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90