вы, естественно, завизжите, и это меня разбудит. Я буду спать с «кольтом» под рукой и смогу встретить нашего гостя самым достойным образом. Но будь я на вашем месте, я не стал бы беспокоиться из-за таких пустяков — меня бы больше волновало это. — И он многозначительно кивнул в сторону.
— Что именно?
— Эта цепочка больших красных муравьев на полу. Не уверен, что ночевать в их обществе будет так уж приятно.
— Где? Никаких муравьев я не вижу… — И тут же она осеклась на полуслове: через всю комнату, направляясь к внутренней стене, непрерывным потоком ползли целые полчища этих насекомых.
— Ну и ну… — только и смогла вымолвить она.
— Вот именно. Кстати, говорят, у индейцев существует оригинальный способ пытки.
— Какой еще оригинальный способ пытки? — глухим голосом переспросила она.
— Наверно, в Филадельфии не очень-то интересуются индейцами? — заметил он, забавляясь от всей души.
— Вы правы, не очень, — Так вот, известны случаи, когда индейцы связывали своих врагов и сажали на муравейник, предварительно намазав жертву медом. Рассказывают, что к тому времени, когда муравьи заканчивали свое дело, от такого бедняги мало что оставалось.
— Я вам не верю.
— Хотя, может быть, здешние муравьи питаются одним жиром, — предположил он с сомнением. — Впрочем, это вы и сами вскоре узнаете.
— Да, интересно будет узнать, — в тон ему проговорила она и, подойдя к кровати, стянула с нее и вытряхнула одеяло. — Знаете, мистер Маккриди, возможно, я и наивный человек, но не до такой же степени.
Глядя, как она складывает одеяло вдвое, он произнес уже более серьезно:
— Шутки шутками, а они и в самом деле могут вас за ночь, извините, скушать. Так что вот вам, держите.
— Что именно? — насторожилась она.
Вздохнув, он снял пояс и отстегнул от него кобуру с «кольтом»:
— Берите.
— Это еще зачем? — удивилась она. — Вы что, хотите, чтобы я стреляла в этих букашек? Не кажется ли вам, что вы в своих шутках заходите слишком далеко?
— Револьвер заряжен пятью пулями. Вам лишь нужно взвести курок, прицелиться и нажать на спусковой крючок. Уверяю вас, этими пулями можно продырявить кого угодно и что угодно. Можете положить его себе под подушку.
— Значит, на полу будете спать вы? — вздохнула она с облегчением.
— Нет, я просто уступаю вам половину кровати. Выбирайте, какая сторона вам нравится, а «кольт» положите туда, откуда легче достать. Если я перекачусь на вашу сторону, хватайте его и стреляйте. Уж поверьте мне: одной порции свинца в брюхе будет достаточно, чтобы поставить на место кого угодно.
Она смотрела на него с откровенным ужасом, а он неумолимо продолжал:
— Чтобы вы чувствовали себя спокойнее, готов даже показать, как он стреляет.
— Нет, нет, не надо.
Она с опасением глянула на пол и решительно направилась к стулу. Прижимая к себе одеяло, она свободной рукой сняла со спинки пиджак и галстук Маккриди и швырнула их на кровать:
— Раз вы отказываетесь быть джентльменом, я вместо пола выбираю стул.
— Но вы же не можете на нем проспать целую ночь!
— Я проспала сидя большую часть пути из Филадельфии, — устало проговорила она. — И какая разница, если таких ночей будет на одну больше?
— Меня не так уж легко пристыдить, Верена.
Повернувшись к нему спиной, она стала укладывать одеяло таким образом, чтобы было мягче опираться на деревянную, из нескольких перекладин, спинку стула, но у нее мало что получалось. Ничего не поделаешь, подумала она с досадой, придется довольствоваться тем, что есть. Она опустилась на сиденье и старательно прикрыла подолом платья ноги.
Скрип старых, ржавых пружин заставил ее поднять глаза. Матрац под Мэтью Маккриди опасно просел — чуть ли не до самого пола.
— Кровать малость расшатана, — пробормотал он, — но, думаю, как только улягусь, все будет в порядке.
Он сидел, провиснув в кровати так низко над полом, что наклониться и стянуть с ног ботинки ему было не просто. Затем он снова выпрямился и снял жилет. Поправив перину с другой стороны кровати, он осторожно передвинулся назад и лег, опершись ступнями на изножие кровати. Освобожденные пружины резко подпрыгнули вверх. Он глянул на Верену и широко улыбнулся.
— Что это, интересно, вас так забавляет? — процедила она сквозь зубы, задетая его ухмылкой.
— Вы.
— Перестаньте на меня таращиться, я и без вас знаю, что похожа на пугало.
— В общем-то, у меня и в мыслях этого не было, — перестав улыбаться, ответил он. — Напротив, я думал о том, что вы очень понравились бы моей матери. Вы даже немного ее напоминаете… Знаете, здесь чертовски жарко, — неожиданно сменил он тему. — Я бы на вашем месте сбросил платье и остался в одном нижнем белье.
— Слава богу, вы не на моем месте.
— Как вам угодно.
Повернувшись на бок, он протянул руку и притушил лампу. Язычок пламени, дрогнув в последний раз, превратился в маленькую оранжевую точку, которая вскоре погасла, и комната погрузилась в полную темноту. Над лампой поднялось облачко едкого дыма, которое быстро растаяло в ночном теплом воздухе.
Снова послышался скрип пружин, сопровождаемый шуршанием одежды.
— Что вы там делаете? — нервно спросила Верена.
— Снимаю брюки — у меня же не такая, как у вас, холодная кровь.
От его слов у нее даже перехватило дыхание, и он поспешил ее успокоить:
— Не бойтесь, на мне остались подштанники, так что я в достаточно приличном виде, и вам есть прямой смысл передумать насчет кровати.
— Я уже устала повторять, мистер Маккриди: о чем-то приличном в применении к вам можно было бы говорить только в том случае, если бы вас в этой комнате вообще не было.
— Ладно, Верена, утром надо рано вставать, так что советую вам хоть немного поспать. Когда придет время расставаться со мной в Колумбусе, вам не помешает быть в самой лучшей форме.
— Жду не дождусь этой минуты.
Он ничего не сказал на это и повернулся лицом к стене. Перина посередине провисла, зато края ее по бокам приподнялись, и у него было такое ощущение, будто он лежит в облегающем со всех сторон мягком, сбившемся кое-где в комья гамаке.
Некоторое время она сидела неподвижно, как статуя, а затем, когда его дыхание стало ровным и она решила, что он заснул, осторожно встала со стула, чувствуя боль во всем теле и страшную усталость, прокралась к открытому окну и выглянула в лунную ночь. Музыка давно перестала играть, весь двор и веранда были усеяны лежащими вплотную друг к другу людьми. А чуть дальше, возле дерева, отчетливо вырисовываясь на фоне освещенного луной неба, стоял тот самый человек, попыхивая своей неизменной сигарой, светящийся кончик которой то разгорался, то меркнул в ночной темноте. Человек смотрел в ее сторону. Не на шутку встревожившись, она как можно тише закрыла окно, подошла к стулу и снова села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Что именно?
— Эта цепочка больших красных муравьев на полу. Не уверен, что ночевать в их обществе будет так уж приятно.
— Где? Никаких муравьев я не вижу… — И тут же она осеклась на полуслове: через всю комнату, направляясь к внутренней стене, непрерывным потоком ползли целые полчища этих насекомых.
— Ну и ну… — только и смогла вымолвить она.
— Вот именно. Кстати, говорят, у индейцев существует оригинальный способ пытки.
— Какой еще оригинальный способ пытки? — глухим голосом переспросила она.
— Наверно, в Филадельфии не очень-то интересуются индейцами? — заметил он, забавляясь от всей души.
— Вы правы, не очень, — Так вот, известны случаи, когда индейцы связывали своих врагов и сажали на муравейник, предварительно намазав жертву медом. Рассказывают, что к тому времени, когда муравьи заканчивали свое дело, от такого бедняги мало что оставалось.
— Я вам не верю.
— Хотя, может быть, здешние муравьи питаются одним жиром, — предположил он с сомнением. — Впрочем, это вы и сами вскоре узнаете.
— Да, интересно будет узнать, — в тон ему проговорила она и, подойдя к кровати, стянула с нее и вытряхнула одеяло. — Знаете, мистер Маккриди, возможно, я и наивный человек, но не до такой же степени.
Глядя, как она складывает одеяло вдвое, он произнес уже более серьезно:
— Шутки шутками, а они и в самом деле могут вас за ночь, извините, скушать. Так что вот вам, держите.
— Что именно? — насторожилась она.
Вздохнув, он снял пояс и отстегнул от него кобуру с «кольтом»:
— Берите.
— Это еще зачем? — удивилась она. — Вы что, хотите, чтобы я стреляла в этих букашек? Не кажется ли вам, что вы в своих шутках заходите слишком далеко?
— Револьвер заряжен пятью пулями. Вам лишь нужно взвести курок, прицелиться и нажать на спусковой крючок. Уверяю вас, этими пулями можно продырявить кого угодно и что угодно. Можете положить его себе под подушку.
— Значит, на полу будете спать вы? — вздохнула она с облегчением.
— Нет, я просто уступаю вам половину кровати. Выбирайте, какая сторона вам нравится, а «кольт» положите туда, откуда легче достать. Если я перекачусь на вашу сторону, хватайте его и стреляйте. Уж поверьте мне: одной порции свинца в брюхе будет достаточно, чтобы поставить на место кого угодно.
Она смотрела на него с откровенным ужасом, а он неумолимо продолжал:
— Чтобы вы чувствовали себя спокойнее, готов даже показать, как он стреляет.
— Нет, нет, не надо.
Она с опасением глянула на пол и решительно направилась к стулу. Прижимая к себе одеяло, она свободной рукой сняла со спинки пиджак и галстук Маккриди и швырнула их на кровать:
— Раз вы отказываетесь быть джентльменом, я вместо пола выбираю стул.
— Но вы же не можете на нем проспать целую ночь!
— Я проспала сидя большую часть пути из Филадельфии, — устало проговорила она. — И какая разница, если таких ночей будет на одну больше?
— Меня не так уж легко пристыдить, Верена.
Повернувшись к нему спиной, она стала укладывать одеяло таким образом, чтобы было мягче опираться на деревянную, из нескольких перекладин, спинку стула, но у нее мало что получалось. Ничего не поделаешь, подумала она с досадой, придется довольствоваться тем, что есть. Она опустилась на сиденье и старательно прикрыла подолом платья ноги.
Скрип старых, ржавых пружин заставил ее поднять глаза. Матрац под Мэтью Маккриди опасно просел — чуть ли не до самого пола.
— Кровать малость расшатана, — пробормотал он, — но, думаю, как только улягусь, все будет в порядке.
Он сидел, провиснув в кровати так низко над полом, что наклониться и стянуть с ног ботинки ему было не просто. Затем он снова выпрямился и снял жилет. Поправив перину с другой стороны кровати, он осторожно передвинулся назад и лег, опершись ступнями на изножие кровати. Освобожденные пружины резко подпрыгнули вверх. Он глянул на Верену и широко улыбнулся.
— Что это, интересно, вас так забавляет? — процедила она сквозь зубы, задетая его ухмылкой.
— Вы.
— Перестаньте на меня таращиться, я и без вас знаю, что похожа на пугало.
— В общем-то, у меня и в мыслях этого не было, — перестав улыбаться, ответил он. — Напротив, я думал о том, что вы очень понравились бы моей матери. Вы даже немного ее напоминаете… Знаете, здесь чертовски жарко, — неожиданно сменил он тему. — Я бы на вашем месте сбросил платье и остался в одном нижнем белье.
— Слава богу, вы не на моем месте.
— Как вам угодно.
Повернувшись на бок, он протянул руку и притушил лампу. Язычок пламени, дрогнув в последний раз, превратился в маленькую оранжевую точку, которая вскоре погасла, и комната погрузилась в полную темноту. Над лампой поднялось облачко едкого дыма, которое быстро растаяло в ночном теплом воздухе.
Снова послышался скрип пружин, сопровождаемый шуршанием одежды.
— Что вы там делаете? — нервно спросила Верена.
— Снимаю брюки — у меня же не такая, как у вас, холодная кровь.
От его слов у нее даже перехватило дыхание, и он поспешил ее успокоить:
— Не бойтесь, на мне остались подштанники, так что я в достаточно приличном виде, и вам есть прямой смысл передумать насчет кровати.
— Я уже устала повторять, мистер Маккриди: о чем-то приличном в применении к вам можно было бы говорить только в том случае, если бы вас в этой комнате вообще не было.
— Ладно, Верена, утром надо рано вставать, так что советую вам хоть немного поспать. Когда придет время расставаться со мной в Колумбусе, вам не помешает быть в самой лучшей форме.
— Жду не дождусь этой минуты.
Он ничего не сказал на это и повернулся лицом к стене. Перина посередине провисла, зато края ее по бокам приподнялись, и у него было такое ощущение, будто он лежит в облегающем со всех сторон мягком, сбившемся кое-где в комья гамаке.
Некоторое время она сидела неподвижно, как статуя, а затем, когда его дыхание стало ровным и она решила, что он заснул, осторожно встала со стула, чувствуя боль во всем теле и страшную усталость, прокралась к открытому окну и выглянула в лунную ночь. Музыка давно перестала играть, весь двор и веранда были усеяны лежащими вплотную друг к другу людьми. А чуть дальше, возле дерева, отчетливо вырисовываясь на фоне освещенного луной неба, стоял тот самый человек, попыхивая своей неизменной сигарой, светящийся кончик которой то разгорался, то меркнул в ночной темноте. Человек смотрел в ее сторону. Не на шутку встревожившись, она как можно тише закрыла окно, подошла к стулу и снова села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90