– Разве? Вот так я показываю тебе, как сильно я тебя люблю. Как восхищаюсь тобой.
У Мэйсон ноги стали ватными. Ричард поспешил поддержать ее и усадить в кресло.
– Должно быть, я сплю. Он сел рядом.
– Я хотел, чтобы все это показалось тебе сном. Я хотел создать момент, который не принадлежит этому миру. Знаешь, я ни разу не говорил женщине, что люблю ее, и я хотел, чтобы это было… как чудо.
– Это какой-то новый трюк.
– Все. Больше никаких игр. Никакого трюкачества. Все это – настоящее.
Мэйсон подняла на Ричарда глаза.
– Ты любишь меня?
– Я думаю, что люблю тебя с тех пор, как увидел твои картины.
– Ты любишь женщину, которую считаешь мошенницей?
– Ты не мошенница. Ты такая, какой я себе тебя представлял и даже более.
– Более?
– Ты женщина, которую я чувствую сердцем. Ты не боишься бросить перчатку провидению и сотворить себе новую судьбу.
– Но все эти разговоры о чистоте и честности…
– Чистота, которой я восхищаюсь, есть в твоих картинах. И честность, что приводит меня в восхищение, – это твое стремление сделать все, чтобы принести эту чистоту в мир. Любой ценой.
– Тебя восхищает то, что я сделала?
– Больше, чем ты думаешь. Мир оказался невосприимчив к гениальности твоих картин. И, когда представился случай, когда судьба дала тебе шанс, ты бесстрашно воспользовалась уникальной возможностью, ты рискнула всем. То, что я сделал сегодня, я сделал, чтобы показать, что могло бы случиться с тобой, чтобы показать, насколько мужественным был твой поступок. Я хотел прославить твою смелость, твою рискованность, воздать ей по заслугам. Мэйсон, кажется, начинала ему верить.
– И своим прославлением ты едва не запугал меня до смерти?
Ричард уронил ее руку.
– У меня все не слишком хорошо получается. Я сказал тебе, как мне удалось выяснить, что ты – Мэйсон, с точки прения сыщика. Но это неправда. Вернее, не вся правда. Он встал и подошел к ее автопортрету.
– В тот первый день у Фальконе, – тихо сказал Ричард, – я стоял перед этой самой картиной и влюбился. Я видел в твоей работе нечто, что тронуло меня так глубоко, что потрясло меня до самых глубин души. Эта картина совершенно меня обольстила. Было так, словно до того момента я и нe жил вовсе. Но за этим открытием пришла печаль. Если бы я только мог познакомиться с ней, узнать ее, когда она была жива, думал я. И ни о чем другом больше думать не мог. Я бы жил для нее, помогал во всем, любил. Быть может, я бы даже мог ее спасти. – Ричард повернулся к Мэйсон: – И потом я взглянул на тебя, ее сестру. И я захотел тебя. Я даже не очень понял, почему я тебя захотел. А когда мы занимались любовью в карете… Это было нечто, чего я никогда не испытывал прежде. И я был потрясен и тронут тогда не меньше, чем когда смотрел на твой портрет. Я не мог этого понять. Я подумал, что я хотел тебя потому, что с тобой мог стать ближе к Мэйсон, и поэтому я старался не слишком сближаться с тобой. Но я не мог. Я сходил с ума. Потом в Овере я увидел на твоих руках пятна краски. И я подумал: возможно ли? Я даже не смел надеяться. Но я решил узнать правду не для того, чтобы над тобой свершилось «правосудие», но потому что я очень хотел, нуждался в том, чтобы мое предположение оказалось правдой. – Ричард вернулся к креслу, присел перед Мэйсон. – Я думаю, что сердце мое знало правду с самого начала. Но я не мог быть в этом совершенно уверен. И я не мог вступить с тобой в открытую конфронтацию, не мог рисковать, боялся спугнуть тебя. Вот так началась эта игра между нами. Мне на самом деле нравилась эта игра. В своем роде эта игра была сродни сексу. Как на качелях – взлет и падение, и снова взлет. То даешь, то отнимаешь. Восхитительно было наблюдать за тем, как ты испытываешь меня, как одерживаешь порой верх. Ты действительно была мне весьма достойным противником. И с таким отличным воображением! – Ричард засмеялся. – Кто, если не ты, прибег бы к таким занимательным маневрам? – Он взял ее за руку и снова стал серьезным: – Я знал, что сегодня наступит торжественный момент. Я все заранее спланировал. Очень дотошно. Но один вопрос так и остался без ответа. Мне надо кое-что узнать, прежде чем смогу исповедаться перед тобой.
– И что это?
– Я не знаю, что ты ко мне чувствуешь. Не знаю, остается ли у меня надежда быть любимым тобой после всего того, что ты узнала. Поэтому я сказал тебе правду, отвечая на твои вопросы, когда ты считала, что я в трансе. Я сказал тебе, что люблю тебя. Чтобы увидеть твою реакцию. Чтобы увидеть, теплится ли искра искреннего чувства ко мне под всей твоей обидой, гневом, ощущением того, что тебя предали. Есть ли у меня надежда, что все это было не зря?
– Ты хотел знать, люблю ли я тебя?
Мэйсон увидела в темных глубинах глаз Ричарда сомнение, беззащитность.
– Да, – тихо признался он.
Мэйсон пристально смотрела ему в глаза. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он говорит правду.
Она взяла в ладони его лицо:
– Да, я люблю тебя всем сердцем, всей душой, всем, что у меня есть.
Ричард яростно схватил Мэйсон в объятия и прижал к себе, боясь отпускать. Она чувствовала, как гулко бьется его сердце.
– Слава Богу! – прошептал он.
Мэйсон чувствовала, что любовь Ричарда вливается в нее. Она прижимала его к груди, и благодарные слезы наполнили ее глаза.
– Сейчас мы можем все начать сначала, – пробормотал Ричард. – Все преграды – прочь.
Мэйсон несколько отстранилась. Ей не хотелось портить такой момент, но у нее хватило ума спросить:
– Моя оборона пала до последних рубежей? А как насчет твоей? Я очень многого о тебе не знаю.
– Ты знаешь, что я люблю тебя.
– И это все, что я знаю о тебе. Как насчет твоего прошлого?
Ричард удивленно заморгал.
– И что… насчет моего прошлого?
– Кем ты был до того, как стал гордостью сыскного агентства Пинкертона?
– Ах, вот ты о чем. Ты хочешь знать, чем я занимался?
– Можно и с этого начать.
– Ты действительно хочешь об этом знать?
– Конечно, хочу.
– Предупреждаю, тебя ждет шок.
– Больший шок, чем оказаться в одной компании с Джокондой?
Ричард негромко рассмеялся и встал. Затем с озорной усмешкой сказал:
– Я был вором.
– Не может быть!
– Но я был вором. Я крал предметы искусства. Я был одним из самых успешных и удачливых воров по этой части. Я мог бы позабавить тебя рассказами о моих приключениях, но, каким бы умелым вором я ни был, в конечном итоге меня поймали. Я был поставлен перед выбором: либо надолго сесть в тюрьму, либо стать агентом Пинкертона, чтобы отдать все свое мастерство и опыт на службу закона. Выступить, так сказать, за другую сторону. Мне не пришлось выбирать долго, как ты понимаешь.
Мэйсон потребовалось время, чтобы уложить в сознании полученную информацию. Затем внезапно она откинула голову и засмеялась. Она смеялась так, что у нее заболели бока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84