Просто потому, что эти кошмары и сами по себе осложняют мне жизнь. Не хватало еще, чтобы то, что отравляет мое существование по ночам, терзало меня еще и днем. Они уходят, мои кошмары. Я обнимаю тебя, и все снова в порядке. Пожалуйста, Мэйсон, не усугубляй моих проблем. Пожалуйста. Если ты хочешь мне помочь, подумай о том, как вернуть твои картины.
Сердце Мэйсон сжалось от тревоги за Ричарда, от любви к нему. Еще очевиднее стал тот факт, что он остается пленником своего прошлого, и ее назначение – освободить его из этого плена.
Глава 28
Суд над Лизеттой начался в начале июня. Лизетта с гордо поднятой головой упорно и храбро молчала. В сером тюремном платье она вышла из тюремного фургона и, со всех сторон окруженная полицейскими, прошествовала во Дворец правосудия мимо стаи репортеров и досужих зевак.
Заседание суда должно было проходить при закрытых дверях. Допускались лишь судебные чиновники. Все должно было проходить в строжайшей тайне. За такие крайние меры ратовало само министерство юстиции, поскольку дело вызвало слишком сильный и эмоциональный отклик в обществе, а дальнейшее нагнетание ажиотажа могло бы закончиться уличными беспорядками, недопустимыми в то время, когда в Париже было столько гостей со всего света. Была еще одна причина: у подсудимой имелись определенные связи в преступном мире, так, что существовала вероятность организации побега.
Несмотря на закрытый характер процесса, в прессу просочились сведения о том, что суд будет недолгим. Как было замечено в редакторской колонке «Фигаро», обвинение строило свою линию на трех главных составляющих.
Во-первых, это были свидетельские показания неких двенадцати свидетелей, которые видели подсудимую вместе с жертвой в кафе «Тамбурин» в ночь смерти последней. По их показаниям, Лизетта усердно потчевала свою подругу алкоголем и даже настояла на том, чтобы Мэйсон выпила очень крепкий и опьяняющий ликер абсент.
Во-вторых, это было показание молочника, который видел подзащитную, стоявшую на мосту Альма вместе с погибшей художницей за несколько мгновений до того, как покойная оказалась в Сене.
В-третьих, имел место тот факт, что после смерти своей подруги, воспользовавшись ее посмертной и внезапной славой, Лизетта немедленно стала искать способа поживиться на ее кончине, незаконно овладев картинами покойной и даже продав несколько картин неизвестным коллекционерам.
Против подсудимой говорил и тот факт, что она наотрез отказалась сотрудничать с правосудием, как отказалась и выступать на суде. Прошел слух о том, что Лизетта вовсе не намерена была защищаться. Когда пришла пора выступать стороне защиты, назначенный судом адвокат вынужден был встать и просто пожать плечами.
Читая отчеты в газетах, Мэйсон сходила с ума от горя. Но она была не одинока в своем несчастье. Телохранитель Лизетты, Хьюго, часто навещал Мэйсон и делился с ней своими переживаниями. Только вдесятером смогли полицейские, пришедшие арестовать Лизетту, справиться с Хьюго. На теле его все еще оставались синяки – следы полицейских дубинок. Но Хьюго все равно считал себя виноватым в том, что Лизетту арестовали. Чувство вины так мучило бедного Хьюго, что он много раз умолял Даргело пустить ему пулю в лоб. Даргело, однако, не считал Хьюго виноватым. Он сам был вне себя от горя. Ему не терпелось немедленно что-то предпринять, сделать что-нибудь, лишь бы спасти Лизетту. Он попытался отправить в суд своего личного адвоката, но Даргело недвусмысленно дали понять, что адвокат его не будет допущен в суд. Тогда Даргело стал собирать свою маленькую армию, чтобы штурмовать суд и вызволить Лизетту. А там будь что будет.
Со своей стороны Ричард не забывал о несчастье, постигшем Лизетту, и сам немало переживал из-за нее. Его голос был единственным голосом разума среди разгула эмоций. Он повторял, что штурм суда, скорее всего, закончится неудачей, погибнут все, в том числе и Лизетта.
Ночь за ночью Ричард, Даргело и Мэйсон ломали головы, придумывая варианты спасения. Но, увы, ни один план не выдерживал критики. Даргело не ел и не пил, он дошел до предельной черты в своем горе, и Мэйсон начала осознавать всю глубину его чувства к Лизетте. Она искренне сочувствовала ему.
– Вам надо что-то поесть, – сказала она ему как-то ночью. – Иначе вы просто упадете замертво.
Даргело обхватил голову руками:
– Я не могу. Я не могу есть. Я не могу спать. Я не могу ни о чем думать. Когда я думаю о том, через что Лизетте пришлось пройти, как она страдает… – Он не смог продолжать.
Мэйсон обняла его за плечи. Она почувствовала, что Даргело немного расслабился, словно давно нуждался в ее сочувствии. Он похлопал ее по руке.
– Вы одна, кто меня по-настоящему понимает, – сдавленно прошептал он. – Потому что вы любите Ричарда так же, как я люблю Лизетту.
Через неделю после начала суда над Лизеттой другая связанная с Мэйсон история попала на первые полосы парижских газет. Еще несколько ранних работ жертвы убийства увидели свет, и все они были приобретены герцогиней Уимсли. Мэйсон было не до картин, но Ричард отреагировал бурно. Прочитав статью, он бросил газету на стол и сказал:
– Рынок наводнен этими чертовыми подделками. Ты была права. Стоило прекратить все это в самом начале.
– Я не понимаю. Зачем кому-то продолжать их подделывать, и зачем Эмме продолжать их покупать? Разве французское правительство не дало понять со всей ясностью, что конфискует любую работу, на которой стоит моя подпись?
– Я знаю зачем, – сказал Ричард.
Мэйсон ждала продолжения, но Ричард ничего не стал объяснять. Он просто сидел и молчал. У Мэйсон сложилось впечатление, что он придумывает какой-то план. Но что он мог по этому поводу предпринять?
Ее удивило и озадачило то, что именно сейчас, в разгар таких трагических событий, наличие подделок так его всколыхнуло.
Мэйсон решила подождать и посмотреть, что он предпримет. Ждать долго не пришлось.
В ту же ночь, примерно через час после того, как они легли, решив, что Мэйсон уже спит, Ричард тихонько выскользнул из-под одеяла за дверь, прихватив с собой одежду. Как только дверь за ним закрылась, Мэйсон встала и быстро оделась. Затем она на цыпочках спустилась вниз на три лестничных пролета и успела как раз вовремя. Ричард выходил за дверь.
Мэйсон, крадучись, пошла за ним. Он исчез за углом улицы Бельвиль. Было еще не слишком поздно для Парижа, и пешеходов все еще хватало, так, что Мэйсон не составило труда остаться незамеченной, следуя за Ричардом на почтительном расстоянии. У границы Бельвиля он нанял кеб и направился на запад. Мэйсон тоже взяла кеб и велела вознице следовать за Ричардом.
Когда, проехав через весь центр, он оказался в шестом округе, у Мэйсон не осталось сомнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Сердце Мэйсон сжалось от тревоги за Ричарда, от любви к нему. Еще очевиднее стал тот факт, что он остается пленником своего прошлого, и ее назначение – освободить его из этого плена.
Глава 28
Суд над Лизеттой начался в начале июня. Лизетта с гордо поднятой головой упорно и храбро молчала. В сером тюремном платье она вышла из тюремного фургона и, со всех сторон окруженная полицейскими, прошествовала во Дворец правосудия мимо стаи репортеров и досужих зевак.
Заседание суда должно было проходить при закрытых дверях. Допускались лишь судебные чиновники. Все должно было проходить в строжайшей тайне. За такие крайние меры ратовало само министерство юстиции, поскольку дело вызвало слишком сильный и эмоциональный отклик в обществе, а дальнейшее нагнетание ажиотажа могло бы закончиться уличными беспорядками, недопустимыми в то время, когда в Париже было столько гостей со всего света. Была еще одна причина: у подсудимой имелись определенные связи в преступном мире, так, что существовала вероятность организации побега.
Несмотря на закрытый характер процесса, в прессу просочились сведения о том, что суд будет недолгим. Как было замечено в редакторской колонке «Фигаро», обвинение строило свою линию на трех главных составляющих.
Во-первых, это были свидетельские показания неких двенадцати свидетелей, которые видели подсудимую вместе с жертвой в кафе «Тамбурин» в ночь смерти последней. По их показаниям, Лизетта усердно потчевала свою подругу алкоголем и даже настояла на том, чтобы Мэйсон выпила очень крепкий и опьяняющий ликер абсент.
Во-вторых, это было показание молочника, который видел подзащитную, стоявшую на мосту Альма вместе с погибшей художницей за несколько мгновений до того, как покойная оказалась в Сене.
В-третьих, имел место тот факт, что после смерти своей подруги, воспользовавшись ее посмертной и внезапной славой, Лизетта немедленно стала искать способа поживиться на ее кончине, незаконно овладев картинами покойной и даже продав несколько картин неизвестным коллекционерам.
Против подсудимой говорил и тот факт, что она наотрез отказалась сотрудничать с правосудием, как отказалась и выступать на суде. Прошел слух о том, что Лизетта вовсе не намерена была защищаться. Когда пришла пора выступать стороне защиты, назначенный судом адвокат вынужден был встать и просто пожать плечами.
Читая отчеты в газетах, Мэйсон сходила с ума от горя. Но она была не одинока в своем несчастье. Телохранитель Лизетты, Хьюго, часто навещал Мэйсон и делился с ней своими переживаниями. Только вдесятером смогли полицейские, пришедшие арестовать Лизетту, справиться с Хьюго. На теле его все еще оставались синяки – следы полицейских дубинок. Но Хьюго все равно считал себя виноватым в том, что Лизетту арестовали. Чувство вины так мучило бедного Хьюго, что он много раз умолял Даргело пустить ему пулю в лоб. Даргело, однако, не считал Хьюго виноватым. Он сам был вне себя от горя. Ему не терпелось немедленно что-то предпринять, сделать что-нибудь, лишь бы спасти Лизетту. Он попытался отправить в суд своего личного адвоката, но Даргело недвусмысленно дали понять, что адвокат его не будет допущен в суд. Тогда Даргело стал собирать свою маленькую армию, чтобы штурмовать суд и вызволить Лизетту. А там будь что будет.
Со своей стороны Ричард не забывал о несчастье, постигшем Лизетту, и сам немало переживал из-за нее. Его голос был единственным голосом разума среди разгула эмоций. Он повторял, что штурм суда, скорее всего, закончится неудачей, погибнут все, в том числе и Лизетта.
Ночь за ночью Ричард, Даргело и Мэйсон ломали головы, придумывая варианты спасения. Но, увы, ни один план не выдерживал критики. Даргело не ел и не пил, он дошел до предельной черты в своем горе, и Мэйсон начала осознавать всю глубину его чувства к Лизетте. Она искренне сочувствовала ему.
– Вам надо что-то поесть, – сказала она ему как-то ночью. – Иначе вы просто упадете замертво.
Даргело обхватил голову руками:
– Я не могу. Я не могу есть. Я не могу спать. Я не могу ни о чем думать. Когда я думаю о том, через что Лизетте пришлось пройти, как она страдает… – Он не смог продолжать.
Мэйсон обняла его за плечи. Она почувствовала, что Даргело немного расслабился, словно давно нуждался в ее сочувствии. Он похлопал ее по руке.
– Вы одна, кто меня по-настоящему понимает, – сдавленно прошептал он. – Потому что вы любите Ричарда так же, как я люблю Лизетту.
Через неделю после начала суда над Лизеттой другая связанная с Мэйсон история попала на первые полосы парижских газет. Еще несколько ранних работ жертвы убийства увидели свет, и все они были приобретены герцогиней Уимсли. Мэйсон было не до картин, но Ричард отреагировал бурно. Прочитав статью, он бросил газету на стол и сказал:
– Рынок наводнен этими чертовыми подделками. Ты была права. Стоило прекратить все это в самом начале.
– Я не понимаю. Зачем кому-то продолжать их подделывать, и зачем Эмме продолжать их покупать? Разве французское правительство не дало понять со всей ясностью, что конфискует любую работу, на которой стоит моя подпись?
– Я знаю зачем, – сказал Ричард.
Мэйсон ждала продолжения, но Ричард ничего не стал объяснять. Он просто сидел и молчал. У Мэйсон сложилось впечатление, что он придумывает какой-то план. Но что он мог по этому поводу предпринять?
Ее удивило и озадачило то, что именно сейчас, в разгар таких трагических событий, наличие подделок так его всколыхнуло.
Мэйсон решила подождать и посмотреть, что он предпримет. Ждать долго не пришлось.
В ту же ночь, примерно через час после того, как они легли, решив, что Мэйсон уже спит, Ричард тихонько выскользнул из-под одеяла за дверь, прихватив с собой одежду. Как только дверь за ним закрылась, Мэйсон встала и быстро оделась. Затем она на цыпочках спустилась вниз на три лестничных пролета и успела как раз вовремя. Ричард выходил за дверь.
Мэйсон, крадучись, пошла за ним. Он исчез за углом улицы Бельвиль. Было еще не слишком поздно для Парижа, и пешеходов все еще хватало, так, что Мэйсон не составило труда остаться незамеченной, следуя за Ричардом на почтительном расстоянии. У границы Бельвиля он нанял кеб и направился на запад. Мэйсон тоже взяла кеб и велела вознице следовать за Ричардом.
Когда, проехав через весь центр, он оказался в шестом округе, у Мэйсон не осталось сомнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84