Идея жить вместе с Кейт, видеть ее каждый день ужасала Донована. И ужасно соблазняла.
Тем вечером, когда они решили пожениться, точно так же шел снег. Донован не считал, что свадьба возможна, пока они оба учатся. Но на одном из свиданий Кейт произвела деловые подсчеты. Она сложила его стипендию с доходом, который получала по доверенности, добавила предполагаемую зарплату за их работу в летнее время, а потом вычла сумму ожидаемых затрат, чтобы доказать, что они могут позволить себе пожениться.
Ему не понравилось, что придется частично зависеть от ее денег, но он был готов на многое, лишь бы они были вместе. Самому себе он признавался в огромном желании утвердить свои права на Кейт, пока та не очнулась и не поняла, что с кем-то другим ей будет лучше.
По пути в дом Корси, наконец осознав, что теперь она принадлежит ему навсегда, он принялся выписывать круги на автомобиле дяди. Машина скользила по снегу на пустых перекрестках, а Донован от радости вопил словно помешанный. У входа они целовались так долго, что у обоих в ресницах, как звезды, запутались снежинки, когда они вошли, чтобы объявить о своей помолвке.
И хотя Корси нравился парень их дочери, они были не очень-то рады такому известию – Кейт и Донован казались им слишком молодыми. Но Кейт извлекла свои расчеты, добавив, что кому-кому, а уж родителям не стоит возражать, раз они сами поженились в юном возрасте и с ошеломляющей быстротой. В конце концов Корси дали согласие и устроили грандиозную свадьбу.
Может, Сэм и Джулия испытывали ту же самую отчаянную потребность быть вместе? Скорее всего именно так… Донован просто физически не мог обходиться без Кейт, и не только ради секса, каким бы удивительным он ни был.
Секс… Все его тело напряглось при воспоминании о том первом разе. Он постарался прогнать эти мысли, но не смог. Ощущения, которые десять лет таились в самом дальнем углу памяти, словно весенний ручей, нахлынули на него.
Не в силах сосредоточиться, он повернул, чуть не съехав с узкой дороги. Выругавшись, Донован остановился на обочине. Но самообладание и спокойствие пришли не сразу.
…Тогда он представил Кейт своим дяде и тете с намерением подчеркнуть, насколько различаются их жизни. Получилось наоборот, – она чувствовала себя в Хэмпдене так же легко и свободно, как на балу. А когда он узнал, что она наполовину итальянка, девушка перестала казаться ему такой недосягаемой.
Его первоначальные намерения были благородны – девушка без верхней одежды не должна идти пешком или голосовать на дороге в декабре месяце. Но когда они оказались в машине дяди Фрэнка и Кейт взглянула на него своими огромными темными глазами, он не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее. За первым поцелуем последовали другие. Вместо того чтобы отпрянуть, она отвечала на его все более интимные ласки тихими восторженными вздохами, одурманивая его своей доступностью.
И хотя он сгорал от желания заняться с ней любовью, он все-таки нашел в себе силы оторваться, пока еще не достиг точки, из которой нет возврата. Этот момент ярко отпечатался в его памяти. Заметенные снегом окна машины отгородили их от всего мира. Бледный свет проникал сквозь полупрозрачный снег, казалось, только для того, чтобы придать блеск ее светлым волосам и подчеркнуть изящный изгиб ее шеи. Нежный цветочный запах ее духов смешивался с более густыми ароматами страсти и вина. Ему даже удалось вставить ключ в замок зажигания. Но потом Кейт прошептала: «Не останавливайся», – и он пропал. Ее слова подействовали так, словно в огонь плеснули бензина. Он с ума сходил от желания, и она тоже хотела его, так почему же нет? Может быть, подумал Донован, богатые девушки отличаются от тех, с которыми он встречался раньше. А может, он просто спит, и ему это все снится. Пока он колебался, Кейт соскользнула на сиденье и потерлась носом о его шею. Ее дыхание было теплым и безумно возбуждало его.
– А как твое имя?
Если это был сон, то он не хотел просыпаться.
– Патрик. Мне оно не нравится, поэтому я обхожусь фамилией.
– Патрик. Жаль, что тебе не нравится, потому что мне нравится.
– Мне нравится, как ты его произносишь.
Его имя никогда не звучало лучше, чем сейчас, когда самая сексуальная девчонка мурлыкала его прямо ему в ухо.
Потом ее рука неуверенно двинулась вниз по его телу, и все разумные мысли испарились. Инстинкт вступил в свои права, заставив его губы – жадно целовать, кровь – стучать в висках, а руки – лихорадочно гладить и срывать стесняющую одежду.
Она была невыразимо податлива и через несколько секунд его интимных ласк уже билась от страсти, прижимаясь к нему. Потом настала его очередь. К счастью, у него в портмоне оказался презерватив, и даже хватило рассудка, чтобы им воспользоваться.
Ее тело под ним казалось таким тонким, гибким, таким податливым, что он до конца не мог поверить в реальность происходящего. Он слишком поздно понял, что Кейт – девственница. Когда он вошел в нее, она застонала от боли, но обрушившееся наслаждение уже не позволило ему прерваться.
Через несколько мгновений все закончилось. Он тяжело дышал и был потрясен, чувствуя уверенность в том, что она использовала его как последнего дурака. Яростное, беспомощное отчаяние быстро перешло в гнев. Он освободил ее и оттолкнул от себя.
– Ну что, отомстила папочке, лишившись невинности с первым встречным? Тебе надо было предупредить меня. Тогда не было бы так больно.
Другая девушка разразилась бы слезами от подобной грубости. Но не Кейт.
– Это не имеет никакого отношения к моему отцу, – хрипло проговорила она. Ее руки гладили его по груди, по плечам, словно она никак не могла остановиться, насытиться им. – Мне просто показалось, что… что сегодня подходящая ночь, а ты – подходящий мужчина. Разве я не права?
Донован считал, что такое детство, как было у него, сделало его жестоким и бесчувственным, но ее чистота и искренность разбили все барьеры в его душе, и он кувырком полетел в пропасть, называемую любовью. Вот мое сердце, кариссима. Возьми мою жизнь, и тело, и душу, если они тебе нужны.
Его чувства были так сильны, так непосредственны, так пугающи для него, что он смог только схватить ее ласкающую руку и прижать к своей щеке.
– Боюсь, что ты ошиблась, Кейт. – Он повернул голову и прижался губами к ее ладони. – Ты заслуживаешь шампанского, и атласных простыней, и розовых лепестков, а не меня и старый «крайслер».
Она рассмеялась, и этот смех подарил ему то, чего у него никогда не было. Впервые за много лет – может быть, за всю жизнь – Донован почувствовал, что счастье возможно и для него.
– Я ни о чем не жалею, – с блестящими, как звезды, глазами прошептала Кейт. – Надеюсь, ты тоже.
Он не жалел. Ни тогда, ни даже сейчас, несмотря на всю боль и стыд, которые принесла им эта любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Тем вечером, когда они решили пожениться, точно так же шел снег. Донован не считал, что свадьба возможна, пока они оба учатся. Но на одном из свиданий Кейт произвела деловые подсчеты. Она сложила его стипендию с доходом, который получала по доверенности, добавила предполагаемую зарплату за их работу в летнее время, а потом вычла сумму ожидаемых затрат, чтобы доказать, что они могут позволить себе пожениться.
Ему не понравилось, что придется частично зависеть от ее денег, но он был готов на многое, лишь бы они были вместе. Самому себе он признавался в огромном желании утвердить свои права на Кейт, пока та не очнулась и не поняла, что с кем-то другим ей будет лучше.
По пути в дом Корси, наконец осознав, что теперь она принадлежит ему навсегда, он принялся выписывать круги на автомобиле дяди. Машина скользила по снегу на пустых перекрестках, а Донован от радости вопил словно помешанный. У входа они целовались так долго, что у обоих в ресницах, как звезды, запутались снежинки, когда они вошли, чтобы объявить о своей помолвке.
И хотя Корси нравился парень их дочери, они были не очень-то рады такому известию – Кейт и Донован казались им слишком молодыми. Но Кейт извлекла свои расчеты, добавив, что кому-кому, а уж родителям не стоит возражать, раз они сами поженились в юном возрасте и с ошеломляющей быстротой. В конце концов Корси дали согласие и устроили грандиозную свадьбу.
Может, Сэм и Джулия испытывали ту же самую отчаянную потребность быть вместе? Скорее всего именно так… Донован просто физически не мог обходиться без Кейт, и не только ради секса, каким бы удивительным он ни был.
Секс… Все его тело напряглось при воспоминании о том первом разе. Он постарался прогнать эти мысли, но не смог. Ощущения, которые десять лет таились в самом дальнем углу памяти, словно весенний ручей, нахлынули на него.
Не в силах сосредоточиться, он повернул, чуть не съехав с узкой дороги. Выругавшись, Донован остановился на обочине. Но самообладание и спокойствие пришли не сразу.
…Тогда он представил Кейт своим дяде и тете с намерением подчеркнуть, насколько различаются их жизни. Получилось наоборот, – она чувствовала себя в Хэмпдене так же легко и свободно, как на балу. А когда он узнал, что она наполовину итальянка, девушка перестала казаться ему такой недосягаемой.
Его первоначальные намерения были благородны – девушка без верхней одежды не должна идти пешком или голосовать на дороге в декабре месяце. Но когда они оказались в машине дяди Фрэнка и Кейт взглянула на него своими огромными темными глазами, он не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее. За первым поцелуем последовали другие. Вместо того чтобы отпрянуть, она отвечала на его все более интимные ласки тихими восторженными вздохами, одурманивая его своей доступностью.
И хотя он сгорал от желания заняться с ней любовью, он все-таки нашел в себе силы оторваться, пока еще не достиг точки, из которой нет возврата. Этот момент ярко отпечатался в его памяти. Заметенные снегом окна машины отгородили их от всего мира. Бледный свет проникал сквозь полупрозрачный снег, казалось, только для того, чтобы придать блеск ее светлым волосам и подчеркнуть изящный изгиб ее шеи. Нежный цветочный запах ее духов смешивался с более густыми ароматами страсти и вина. Ему даже удалось вставить ключ в замок зажигания. Но потом Кейт прошептала: «Не останавливайся», – и он пропал. Ее слова подействовали так, словно в огонь плеснули бензина. Он с ума сходил от желания, и она тоже хотела его, так почему же нет? Может быть, подумал Донован, богатые девушки отличаются от тех, с которыми он встречался раньше. А может, он просто спит, и ему это все снится. Пока он колебался, Кейт соскользнула на сиденье и потерлась носом о его шею. Ее дыхание было теплым и безумно возбуждало его.
– А как твое имя?
Если это был сон, то он не хотел просыпаться.
– Патрик. Мне оно не нравится, поэтому я обхожусь фамилией.
– Патрик. Жаль, что тебе не нравится, потому что мне нравится.
– Мне нравится, как ты его произносишь.
Его имя никогда не звучало лучше, чем сейчас, когда самая сексуальная девчонка мурлыкала его прямо ему в ухо.
Потом ее рука неуверенно двинулась вниз по его телу, и все разумные мысли испарились. Инстинкт вступил в свои права, заставив его губы – жадно целовать, кровь – стучать в висках, а руки – лихорадочно гладить и срывать стесняющую одежду.
Она была невыразимо податлива и через несколько секунд его интимных ласк уже билась от страсти, прижимаясь к нему. Потом настала его очередь. К счастью, у него в портмоне оказался презерватив, и даже хватило рассудка, чтобы им воспользоваться.
Ее тело под ним казалось таким тонким, гибким, таким податливым, что он до конца не мог поверить в реальность происходящего. Он слишком поздно понял, что Кейт – девственница. Когда он вошел в нее, она застонала от боли, но обрушившееся наслаждение уже не позволило ему прерваться.
Через несколько мгновений все закончилось. Он тяжело дышал и был потрясен, чувствуя уверенность в том, что она использовала его как последнего дурака. Яростное, беспомощное отчаяние быстро перешло в гнев. Он освободил ее и оттолкнул от себя.
– Ну что, отомстила папочке, лишившись невинности с первым встречным? Тебе надо было предупредить меня. Тогда не было бы так больно.
Другая девушка разразилась бы слезами от подобной грубости. Но не Кейт.
– Это не имеет никакого отношения к моему отцу, – хрипло проговорила она. Ее руки гладили его по груди, по плечам, словно она никак не могла остановиться, насытиться им. – Мне просто показалось, что… что сегодня подходящая ночь, а ты – подходящий мужчина. Разве я не права?
Донован считал, что такое детство, как было у него, сделало его жестоким и бесчувственным, но ее чистота и искренность разбили все барьеры в его душе, и он кувырком полетел в пропасть, называемую любовью. Вот мое сердце, кариссима. Возьми мою жизнь, и тело, и душу, если они тебе нужны.
Его чувства были так сильны, так непосредственны, так пугающи для него, что он смог только схватить ее ласкающую руку и прижать к своей щеке.
– Боюсь, что ты ошиблась, Кейт. – Он повернул голову и прижался губами к ее ладони. – Ты заслуживаешь шампанского, и атласных простыней, и розовых лепестков, а не меня и старый «крайслер».
Она рассмеялась, и этот смех подарил ему то, чего у него никогда не было. Впервые за много лет – может быть, за всю жизнь – Донован почувствовал, что счастье возможно и для него.
– Я ни о чем не жалею, – с блестящими, как звезды, глазами прошептала Кейт. – Надеюсь, ты тоже.
Он не жалел. Ни тогда, ни даже сейчас, несмотря на всю боль и стыд, которые принесла им эта любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81