Габриэль – совсем иное дело. Выходя на сцену, она завораживала слушателей еще до того, как начинала петь.
После обилия обнаженной плоти, предшествовавшего ее появлению и привычного завсегдатаям, черная юбка и черный свитер с глухим воротом и длинными рукавами казались почти монашеским облачением, и лишь отчаянно-рыжие волосы по контрасту выглядели вызывающе.
Девушка и не думала заигрывать с публикой, соблазнительно улыбаясь или отпуская сальные шутки. Пока Мишель брал первые аккорды, она стояла совершенно неподвижно, не обращая внимания на зрителей, а когда начинала петь, казалось, будто она поет для себя, и только для себя.
Гэвин отодвинул бокал с дешевым шампанским. Он уже два раза слушал Габриэль в другом клубе, но, как и прежде, не мог оторвать от нее взгляда. У девушки было самое незаурядное лицо из всех, что ему доводилось встречать, – чувственное и притягивающее, по-детски лукавое, чуть смугловатое, словно в ее жилах текла смешанная кровь, алжирская или, быть может, марокканская.
Земляк-австралиец, с которым он сидел в тот вечер, когда впервые увидел Габриэль, сказал ему:
– Согласен, выглядит она отлично и еще лучше поет, но я бы не советовал тебе с ней связываться. Все они мошенницы, не говоря уж о том, что ты рискуешь подцепить дурную болезнь.
Гэвин согласился с ним, хотя и крайне неохотно. В свои двадцать три года, покинув Брисбен, он объехал полмира, но чудом умудрился избежать болезней, если не считать простуды в Индии.
Официантки в клубе явно были проститутками. Он уже отклонил два недвусмысленных предложения, но в облике Габриэль Меркадор ему почудилось нечто колдовское. Она обладала редкой способностью без малейших усилий приковывать к себе внимание. Когда она пела, все тело Гэвина покрывалось пупырышками. Вслед за первым номером Габриэль последовала незнакомая Гэвину песня, потом мелодия Дебюсси, и, наконец, она спела «Лихорадку». Это было самое чувственное исполнение, какое только ему доводилось слышать.
Когда Габриэль сошла со сцены под шумные аплодисменты, у Гэвина возникло удивившее его чувство утраты. Он вскочил, мысленно обзывая себя дураком. В то же мгновение на сцену выпорхнула юная чернокожая девица в сапожках на шпильках, короткой атласной юбочке и просвечивающей алой накидке. Гэвин раздраженно отвернулся и протиснулся сквозь толпу к бару.
В баре не было ни души. Все посетители сидели спиной к стойке, пожирая глазами негритянку, которая сбросила накидку и размахивала ею над головой под ободряющий аккомпанемент оглушительного свиста и грубых похотливых выкриков.
– Пиво, – сказал Гэвин, гадая, хватит ли ему силы воли сопротивляться соблазну прийти сюда завтра, чтобы вновь увидеть Габриэль Меркадор.
Он не заметил ее появления. Только что он сидел, глубоко погрузившись в собственные мысли, – и вдруг услышал восхитительный хрипловатый голос – она просила у бармена рюмку анисовой и бокал воды.
Гэвин резко повернул голову и широко распахнул глаза. Габриэль стояла так близко, что он чувствовал запах ее духов. На ее лице было куда больше косметики, чем ему показалось, когда он сидел в зале, но Гэвин сразу понял, что это сделано из-за яркого света, в котором ей приходилось выступать.
– Прошу прощения, – запинаясь, заговорил он по-французски, стараясь не потерять самообладания, – но не окажете ли вы мне честь принять от меня угощение?
– Нет, благодарю, – тут же отозвалась Габриэль. Она избегала знакомиться с посетителями. Почти все они были потными пьяными развратниками.
Она даже не посмотрела на Гэвина, когда тот с ней заговорил, но теперь, повернувшись, чтобы уйти, все-таки бросила на него взгляд и нерешительно остановилась. Перед ней стоял аккуратно выбритый молодой человек с густыми солнечно-золотистыми волосами, совсем не похожий на завсегдатая. Его разочарование было таким неподдельно-искренним, что Габриэль, повинуясь порыву, решила смягчить резкость отказа:
– Извините, но я не пью с посетителями.
Гэвин растерялся. Во всех других клубах, где он бывал, любая девица – стриптизерша, официантка или певичка – была бы счастлива выманить у клиента бутылку смехотворно дешевого шампанского.
– И вы меня извините, – сказал он, не желая расставаться с девушкой, – но, может быть, все-таки сделаете исключение? Хотя бы на этот раз?
– Так и быть, – вдруг согласилась она, нарушая одно из самых строгих своих правил. – Лимонад, будьте добры.
Гэвин приподнял бровь.
– Может быть, еще рюмку анисовой? Габриэль рассмеялась:
– Нет, мне через полчаса опять выходить на сцену.
– На прошлой неделе я видел вас в «Коломбо», – сказал Гэвин, с трудом подбирая французские слова. – Я был очарован вами и потому пришел сегодня сюда. Мне хотелось еще раз вас увидеть.
– Как мило! – Ее удовольствие казалось совершенно искренним. В манерах Габриэль не было ни натянутости, ни фальши. Проститутка она или нет, но Гэвину еще не приходилось встречать такой замечательной девушки. Он откашлялся, прочищая горло.
Его никак нельзя было назвать новичком в отношении с женщинами, но то, что он собирался сделать сейчас, предстояло ему впервые.
– Вы... э-э-э... заняты сегодня вечером?
На лбу Габриэль появилась чуть заметная складка:
– Извините, не понимаю.
– Я могу встретиться с вами после шоу?
Подумав, что его французский совершенно непонятен девушке, Гэвин сунул руку в нагрудный карман и вынул бумажник, надеясь таким образом втолковать ей, чего хочет.
Стоило Габриэль увидеть бумажник и уразуметь, на что намекает Гэвин, ее глаза округлились. Будь на его месте другой человек, она бы негодующе отвернулась и ушла, но этот парень выглядел невероятно смущенным и растерянным, и вместо того чтобы оскорбиться, Габриэль рассмеялась.
Он залился алым румянцем, не понимая, что смешного в его словах и поступках.
– Мне очень жаль, – сказала Габриэль, все еще посмеиваясь. – Но вы ошиблись. Я певица. Всего лишь певица.
Гэвин ощутил безмерное облегчение. Он даже думать забыл о том, что минуту назад свалял первостатейного дурака.
– Я очень рад, – сказал он, улыбаясь. – Меня зовут Гэвин Райан, и я по-прежнему хочу встретиться с вами после выступления.
– А я не уверена, что мне этого хочется, – откровенно призналась Габриэль. – Мне нужно подумать. Откуда вы? Из Новой Зеландии? Из Австралии?
– Из Австралии, – ответил Гэвин, ругая себя за глупость, и твердо намереваясь двинуть приятелю по зубам, как только встретится с ним в следующий раз.
– Что вы делаете в Париже? – спросила Габриэль под гром аплодисментов, раздавшихся в то мгновение, когда негритянка сорвала с себя последнюю тряпку.
– Я только что поступил на должность репортера в пресс-агентство, – сказал Гэвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87