Он старался подавить в себе нетерпеливое ожидание, оправдывая себя тем, что всему виной тюремная скука, что любое развлечение было бы кстати, тем более то, которое сопровождается угощением.
Тем не менее он весь напрягался всякий раз, когда дверь отворялась. Реддинг представлял себе, как обрадуется женщина, когда увидит брата на костылях. Неожиданно он почувствовал удовлетворение от сопричастности к ее радости, совершенно отринув те неблаговидные действия и слова, которые заставили Веса взяться за костыли.
Как бы то ни было, полковник Весли Карр тренировался ходить на костылях. Пять шагов вчера, десять утром, еще раз — в полдень.
Весу удалось преодолеть еще несколько метров, и он возвращался к койке, когда железная дверь, заскрипев, открылась, и Сюзанна вошла в палату в сопровождении конвоира.
Она всегда улыбалась прелестно, но раньше ее улыбка была омрачена печалью. Сегодняшняя улыбка была чистой, искренней. Улыбка облегчения. Улыбка радости.
Чертов глупец! Лучи ее улыбки озарили все его существо и добрались до самого сердца, о существовании которого он раньше не подозревал. Райс не был уверен, что доволен открытием, что сердце его действительно на месте, что оно таилось до поры до времени, выжидая момента, когда он будет обессилен, чтобы выбраться из засады и заявить о себе. Черт возьми! Сейчас он возьмет себя в руки и загонит сердце обратно. Пусть немедленно отправляется туда, откуда выскочило.
— Вес, — безмятежно произнесла Сюзанна, пребывая в совершеннейшем неведении того, что она разбередила душу человека, наблюдавшего за ней. Женщина поставила свой саквояжик рядом с кроватью Веса и захлопала в ладоши, как это делают дети, когда увидела, что брат, хоть и неловко, но передвигается на костылях.
— Ты все-таки делаешь это!
Вес поморщился.
— Всего несколько шагов, — наконец снизошел он и, нахмурившись, бросил злобный взгляд в сторону Райса.
Заметив это, Сюзанна посмотрела на Райса с неожиданным восхищением и благодарностью, что его удивило. Его заслуги здесь не было никакой. Он лишь насмехался над человеком, которого презирал. Полковник Весли Карр был олицетворением того, над чем Райс всегда глумился. Судя по тому, что он понял из подслушанного разговора, этот человек воевал, отстаивая принципы. Райс в принципы не верил. Принципами сыт не будешь. На принципах не построишь своего счастья. Райс определил, к какому типу людей принадлежит Весли Карр. Чертовски честен. Всегда отважен до безрассудства. Райс, хотя жизнью особенно не дорожил, рисковать ради принципов никогда бы не стал. Ради денег — да. Но во имя принципа?
Райс встретил ослепительную улыбку Сюзанны своей, оценивающей, которая заставила женщину вспыхнуть. Но она не отвела глаз, и ему снова показалось, что смущение ее замешано на капле обмана. Он не мог в этом убедиться, потому что Сюзанна повернулась к брату, наблюдая, как Вес проделал еще несколько шагов, прежде чем с удовлетворением растянуться на койке.
Женщина потянулась к своему саквояжику и, как Санта-Клаус, торжественно достала оттуда яблоко.
— Это вместо награды, — произнесла Сюзанна. Вес обвел глазами раненых. Яблоко притягивало жадные, голодные взоры.
— Я… не могу.
Сюзанна вновь потянулась к саквояжу, достала еще несколько яблок и ножичек.
— Если по кусочку, то хватит всем.
— Ты кого-нибудь ограбила? — спросил Вес сестру. Сюзанна была довольна и этому проблеску юмора, первому за долгое время лечения в госпитале. Раньше Вес был очень остроумным человеком.
— Я соврала. Совсем немного. Я сказала, что это для раненых.
— И все решили, что для армии Конфедерации? — с горькой иронией уточнил Вес.
— Они могут думать, что им угодно, — ответила Сюзанна, утаив, что за яблоки ей пришлось отдать ожерелье их матери. Сейчас в Ричмонде драгоценности ничего не стоили, но зеленщик заметил и похвалил ожерелье, а Сюзанна подумала, что яблоки могли бы поднять Весу настроение. Ради этого она бы не пожалела ничего. Ожерелье — только вещица. А Вес — единственный близкий ей человек, оставшийся в живых. Она бы и душу отдала, лишь бы увидеть подобие прежнего Веса, которого она обожала. Неожиданно он улыбнулся.
— Моя изворотливая маленькая сестричка.
Вес взял кусочек яблока, и стало ясно, что он наслаждается нежным, изысканным вкусом плода.
Потом Сюзанна порезала остальные яблоки на кусочки и пошла вдоль коек угощать раненых. Райс получил свой кусочек последним. Как и вчера, она была смущена, когда пальцы их рук соприкоснулись, взгляды встретились, но она не убежала.
— Спасибо, — прошептала женщина. Райс медленно покачал головой, проклиная всех и вся, но она не отводила испытующих глаз.
— Это не я.
— Нет, это вы, — она нагнулась и поцеловала его в лоб. Райс ощутил пылающий огонь в том месте, где ее губы коснулись кожи, а потом жар перекинулся на все тело. Он едва удержался, чтобы не притянуть и не прижать ее к себе. Взаимопритяжение их тел было так велико, что он почти чувствовал, как искры пробегают между ними. Он видел, как дрожали пальцы женщины, когда она передавала ему дольку яблока. Затем Сюзанна быстро отошла, как будто почувствовала — и испугалась — что огонь, вспыхнувший между ними, был огнем желания. Она прошлась по рядам коек, перемолвилась словечком с каждым офицером, спросила, не надо ли помочь — написать письмо или принести воды.
Райс наблюдал за ее грациозными движениями, вслушивался в звуки нежного голоса и вдруг вспомнил резкие слова, которые она бросила брату вчера. Действительно, странное сочетание нежности и силы. Шелк и сталь. Опасно как сто чертей.
Реддинг прикрыл глаза и не открывал их, пока она не ушла.
ГЛАВА 3
Грязные кирпичные стены тюрьмы Либби день и ночь содрогались от шума. Для узников тюрьмы звуки канонады были сладостны. Они означали, что янки наступали, все теснее окружая город.
Райс подобной эйфории не испытывал. Наступление не сулило ему ничего хорошего, наоборот, могло раскрыться, что он, гражданское лицо, убил офицера североамериканской армии. В первые дни пребывания в госпитале, будучи в состоянии бреда, он, вероятно, назвал свое настоящее имя. Очевидно, ему не придется долго ждать, чтобы обнаружилось, что в рядах североамериканской армии нет такого офицера — Райса Реддинга. У них, наверное, уже напечатаны плакаты, где имя Райс Реддинг значится под заголовком «разыскивается».
И кое-что еще. Он наслаждался встречами с Сюзанной Фэллон. Ее визиты примиряли его с угрюмыми конвоирами, скудостью стола, отсутствием воды и наличием грязи. С несвободой.
До настоящего момента свобода не была особенно важна. Райс не мог никуда деться, даже если бы захотел. Он был просто-напросто слишком слаб. Прошло всего несколько дней, как рана Реддинга начала заживать после тяжелого нагноения, и он знал, что своим излечением обязан примочкам, которые ставила Сюзанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Тем не менее он весь напрягался всякий раз, когда дверь отворялась. Реддинг представлял себе, как обрадуется женщина, когда увидит брата на костылях. Неожиданно он почувствовал удовлетворение от сопричастности к ее радости, совершенно отринув те неблаговидные действия и слова, которые заставили Веса взяться за костыли.
Как бы то ни было, полковник Весли Карр тренировался ходить на костылях. Пять шагов вчера, десять утром, еще раз — в полдень.
Весу удалось преодолеть еще несколько метров, и он возвращался к койке, когда железная дверь, заскрипев, открылась, и Сюзанна вошла в палату в сопровождении конвоира.
Она всегда улыбалась прелестно, но раньше ее улыбка была омрачена печалью. Сегодняшняя улыбка была чистой, искренней. Улыбка облегчения. Улыбка радости.
Чертов глупец! Лучи ее улыбки озарили все его существо и добрались до самого сердца, о существовании которого он раньше не подозревал. Райс не был уверен, что доволен открытием, что сердце его действительно на месте, что оно таилось до поры до времени, выжидая момента, когда он будет обессилен, чтобы выбраться из засады и заявить о себе. Черт возьми! Сейчас он возьмет себя в руки и загонит сердце обратно. Пусть немедленно отправляется туда, откуда выскочило.
— Вес, — безмятежно произнесла Сюзанна, пребывая в совершеннейшем неведении того, что она разбередила душу человека, наблюдавшего за ней. Женщина поставила свой саквояжик рядом с кроватью Веса и захлопала в ладоши, как это делают дети, когда увидела, что брат, хоть и неловко, но передвигается на костылях.
— Ты все-таки делаешь это!
Вес поморщился.
— Всего несколько шагов, — наконец снизошел он и, нахмурившись, бросил злобный взгляд в сторону Райса.
Заметив это, Сюзанна посмотрела на Райса с неожиданным восхищением и благодарностью, что его удивило. Его заслуги здесь не было никакой. Он лишь насмехался над человеком, которого презирал. Полковник Весли Карр был олицетворением того, над чем Райс всегда глумился. Судя по тому, что он понял из подслушанного разговора, этот человек воевал, отстаивая принципы. Райс в принципы не верил. Принципами сыт не будешь. На принципах не построишь своего счастья. Райс определил, к какому типу людей принадлежит Весли Карр. Чертовски честен. Всегда отважен до безрассудства. Райс, хотя жизнью особенно не дорожил, рисковать ради принципов никогда бы не стал. Ради денег — да. Но во имя принципа?
Райс встретил ослепительную улыбку Сюзанны своей, оценивающей, которая заставила женщину вспыхнуть. Но она не отвела глаз, и ему снова показалось, что смущение ее замешано на капле обмана. Он не мог в этом убедиться, потому что Сюзанна повернулась к брату, наблюдая, как Вес проделал еще несколько шагов, прежде чем с удовлетворением растянуться на койке.
Женщина потянулась к своему саквояжику и, как Санта-Клаус, торжественно достала оттуда яблоко.
— Это вместо награды, — произнесла Сюзанна. Вес обвел глазами раненых. Яблоко притягивало жадные, голодные взоры.
— Я… не могу.
Сюзанна вновь потянулась к саквояжу, достала еще несколько яблок и ножичек.
— Если по кусочку, то хватит всем.
— Ты кого-нибудь ограбила? — спросил Вес сестру. Сюзанна была довольна и этому проблеску юмора, первому за долгое время лечения в госпитале. Раньше Вес был очень остроумным человеком.
— Я соврала. Совсем немного. Я сказала, что это для раненых.
— И все решили, что для армии Конфедерации? — с горькой иронией уточнил Вес.
— Они могут думать, что им угодно, — ответила Сюзанна, утаив, что за яблоки ей пришлось отдать ожерелье их матери. Сейчас в Ричмонде драгоценности ничего не стоили, но зеленщик заметил и похвалил ожерелье, а Сюзанна подумала, что яблоки могли бы поднять Весу настроение. Ради этого она бы не пожалела ничего. Ожерелье — только вещица. А Вес — единственный близкий ей человек, оставшийся в живых. Она бы и душу отдала, лишь бы увидеть подобие прежнего Веса, которого она обожала. Неожиданно он улыбнулся.
— Моя изворотливая маленькая сестричка.
Вес взял кусочек яблока, и стало ясно, что он наслаждается нежным, изысканным вкусом плода.
Потом Сюзанна порезала остальные яблоки на кусочки и пошла вдоль коек угощать раненых. Райс получил свой кусочек последним. Как и вчера, она была смущена, когда пальцы их рук соприкоснулись, взгляды встретились, но она не убежала.
— Спасибо, — прошептала женщина. Райс медленно покачал головой, проклиная всех и вся, но она не отводила испытующих глаз.
— Это не я.
— Нет, это вы, — она нагнулась и поцеловала его в лоб. Райс ощутил пылающий огонь в том месте, где ее губы коснулись кожи, а потом жар перекинулся на все тело. Он едва удержался, чтобы не притянуть и не прижать ее к себе. Взаимопритяжение их тел было так велико, что он почти чувствовал, как искры пробегают между ними. Он видел, как дрожали пальцы женщины, когда она передавала ему дольку яблока. Затем Сюзанна быстро отошла, как будто почувствовала — и испугалась — что огонь, вспыхнувший между ними, был огнем желания. Она прошлась по рядам коек, перемолвилась словечком с каждым офицером, спросила, не надо ли помочь — написать письмо или принести воды.
Райс наблюдал за ее грациозными движениями, вслушивался в звуки нежного голоса и вдруг вспомнил резкие слова, которые она бросила брату вчера. Действительно, странное сочетание нежности и силы. Шелк и сталь. Опасно как сто чертей.
Реддинг прикрыл глаза и не открывал их, пока она не ушла.
ГЛАВА 3
Грязные кирпичные стены тюрьмы Либби день и ночь содрогались от шума. Для узников тюрьмы звуки канонады были сладостны. Они означали, что янки наступали, все теснее окружая город.
Райс подобной эйфории не испытывал. Наступление не сулило ему ничего хорошего, наоборот, могло раскрыться, что он, гражданское лицо, убил офицера североамериканской армии. В первые дни пребывания в госпитале, будучи в состоянии бреда, он, вероятно, назвал свое настоящее имя. Очевидно, ему не придется долго ждать, чтобы обнаружилось, что в рядах североамериканской армии нет такого офицера — Райса Реддинга. У них, наверное, уже напечатаны плакаты, где имя Райс Реддинг значится под заголовком «разыскивается».
И кое-что еще. Он наслаждался встречами с Сюзанной Фэллон. Ее визиты примиряли его с угрюмыми конвоирами, скудостью стола, отсутствием воды и наличием грязи. С несвободой.
До настоящего момента свобода не была особенно важна. Райс не мог никуда деться, даже если бы захотел. Он был просто-напросто слишком слаб. Прошло всего несколько дней, как рана Реддинга начала заживать после тяжелого нагноения, и он знал, что своим излечением обязан примочкам, которые ставила Сюзанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119