В четырнадцать я бросил школу.
Кору Грант явно заинтересовала последняя реплика.
— И они вас не искали? — Они?
Кора в замешательстве покачала головой.
— Школьное начальство, инспектора, занимающиеся прогульщиками, социальные работники.
Трейс был уверен, что нога Коры Грант ни разу не ступала на порог бесплатной средней школы. Уж у нее-то было самое блестящее образование, которое только можно получить за деньги в частной школе.
Он преподнес ей приукрашенный вариант истории:
— Искали. Но не нашли.
Кора не стала развивать эту линию дальше.
— Что же вы делали после этого?
Трейс подумал и решил сократить рассказ о целом годе тяжких мук до одного предложения:
— Начал работать на сталелитейном заводе бок о бок со своим отцом.
— А как же законы об охране труда? Трейс приподнял бровь:
— А что законы?
Казалось, Кора была в замешательстве.
— Как мог четырнадцатилетний подросток получить работу на заводе?
Он был с ней честен.
— Я солгал. Сказал, что мне восемнадцать. — Трейс пожал плечами, которые до сих пор выдавали в нем сталевара. — Я выглядел старше своих лет. И за меня поручился мой отец. Начальнику цеха этого было более чем достаточно. — Трейс рассмеялся, но отнюдь не потому, что ему было весело. — Да, еще помогла небольшая купюра в двадцать долларов, протянутая ему под столом.
Находившийся в это время в библиотеке Грантвуда младший партнер «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин» чертыхнулся.
Кора Грант не обратила никакого внимания на эту вспышку раздражения. Трейс последовал ее примеру.
— Что было дальше?
Трейс плотно сжал губы. Он вовсе не обязан рассказывать ей все о своей частной жизни. На то она и частная. Он мотнул головой:
— Я решил уйти.
— Бросили работу на заводе? Он кивнул.
Изогнув брови, Кора вперила взгляд в Трейса:
— И в конце концов вы оказались на юридическом факультете Гарварда?
Трейс коротко ответил:
— Да.
— Однажды я захочу услышать продолжение вашей истории, — настойчиво, но все же в рамках вежливости сказала Кора.
— Возможно, однажды я доскажу вам ее, — произнес он, не давая никаких конкретных обещаний.
В этот момент Кора Лемастерс Грант, изувеченные артритом руки которой покоились у нее на коленях, наклонилась вперед на своем стуле, который был еще более старым, чем она сама (Трейс отметил, что этот богато украшенный предмет меблировки — музейная редкость и скорее всего принадлежит к периоду правления французского короля Людовика XIV), и изрекла:
— Говорят, вы достигли заметных высот в своей области?
Терпение и труд все перетрут.
— Это так.
Его самонадеянность ничуть не покоробила Кору.
— Я бы хотела, чтобы вы стали моим поверенным. Эти слова заставили всех находящихся в комнате поднять головы.
Трейс размышлял всего лишь секунду или две.
— Я согласен.
— Это будет нелегко, — предупредила его Кора.
— Все, что чего-нибудь стоит, дается не без труда, — ответил он.
И тут Кора улыбнулась ему:
— Уверена, мы отлично поладим, Трейс Баллинджер.
— Я тоже в этом уверен, Кора Грант.
И они действительно нашли общий язык.
Оглядываясь назад, Трейс отчетливо понимал, что тот день стал поворотным пунктом в его карьере и жизни.
— Твоя карьера и есть твоя жизнь, Баллинджер, — пробормотал он себе под нос, делая очередной поворот на скорости шестьдесят миль.
Он ехал слишком быстро. Черт побери, он вечно куда-то спешил. Он чересчур много работал. И слишком много развлекался. Стремясь к достижению профессиональных вершин, он прошел путь от классического неудачника до классического любимца фортуны-.
Фактически он работал по восемнадцать, порой даже по двадцать часов в сутки. Единственным способом расслабиться для него были пробежки в парке с Бадди. Идеальным вечером вне дома было посещение соревнований по бейсболу, когда он мог достать билеты.
По радио чувственный женский голос пел: «Обещаю, ты никогда не будешь одинок».
Он и не был одинок.
Он был один.
Разница огромная.
Не отрывая глаз от дороги, Трейс протянул руку и потрепал Бадди за шею. Этот охотничий пес светлого окраса тоже был изгнанником общества. Как-то позапрошлой зимой, утром, Трейс наткнулся на заблудившегося пса — без ошейника, без бирки, наполовину замерзшего, с ввалившимися боками, — когда тот бежал по Центральному парку. Он позвал собаку с собой, и с тех пор они не разлучались.
— Хочешь прогуляться, дружище?
Бадди заскулил и приподнял голову.
— Подумай как следует, — предупредил его Трейс. — Дождь льет как из ведра. Мы оба насквозь промокнем, если остановимся и вылезем из джипа.
Бадди заскулил снова.
Трейс снизил скорость, подыскивая место, где бы лучше съехать с шоссе.
Он не смог бы объяснить, что именно предупредило его об опасности. Возможно, это был звук лопнувшей шины, а может, вибрация руля в его руках, но внезапно оказалось, что единственное, чем ему удастся удержать джип под контролем, — это съехать на обочину.
— Сукин сын!
Трейс заскрежетал зубами и бросил все свои силы на то, чтобы не дать автомобилю врезаться в деревья, росшие вдоль дороги.
Время остановилось.
Дождь стоял сплошной серой стеной.
И сверху, и снизу, и по бокам не было ничего, кроме непроглядной тьмы.
К счастью — опять это слово, — скорость на спидометре стала быстро падать — пятьдесят, сорок, тридцать — и наконец достигла нулевой отметки.
Трейс резко ударил по тормозам. Джип замер как вкопанный. Трейс обернулся назад, чтобы проверить, как там Бадди. Помахивая хвостом, пес стоял на своем сиденье и лаял — один, два, три раза.
— Я не смог бы выразиться лучше, — согласился Трейс, с облегчением отдуваясь и почесывая шею собаки. — Давай отдадим должное зову природы, а затем я сменю колесо. — Он выглянул из окна в холодную, темную, дождливую ночь. — Похоже, Бадди, нам суждено промокнуть до нитки.
Глава 2
Она никогда не считала, что Кора сумасшедшая.
Странная? Да. Одержимая? Это точно. Слабая? И да, и нет. Одинокая? Но разве одиночество не удел большинства людей? Отшельница? Конечно, и с годами все больше и больше.
Ее двоюродная бабушка всегда была необычна, но она не была душевнобольной.
— Во всяком случае, не больше и не меньше, чем все остальные, — вслух произнесла Шайлер Грант, ведя свой «ягуар» сквозь пелену дождя.
Сколько же прошло с тех пор, как она в последний раз была в Грантвуде и виделась с Корой?
Слишком много.
Годы.
Девять лет.
У Шайлер защемило в груди. Той весной ей исполнилось двадцать. Она изучала историю искусств в Сорбонне (как раньше ее мать и старшая сестра Катерина — для своих просто Кит), когда получила ошеломляющее известие о произошедшей трагедии. Два судна столкнулись и пошли ко дну у берегов Мексики: одно — мощный быстроходный катер, на котором предположительно перевозились наркотики, другое — яхта ее семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Кору Грант явно заинтересовала последняя реплика.
— И они вас не искали? — Они?
Кора в замешательстве покачала головой.
— Школьное начальство, инспектора, занимающиеся прогульщиками, социальные работники.
Трейс был уверен, что нога Коры Грант ни разу не ступала на порог бесплатной средней школы. Уж у нее-то было самое блестящее образование, которое только можно получить за деньги в частной школе.
Он преподнес ей приукрашенный вариант истории:
— Искали. Но не нашли.
Кора не стала развивать эту линию дальше.
— Что же вы делали после этого?
Трейс подумал и решил сократить рассказ о целом годе тяжких мук до одного предложения:
— Начал работать на сталелитейном заводе бок о бок со своим отцом.
— А как же законы об охране труда? Трейс приподнял бровь:
— А что законы?
Казалось, Кора была в замешательстве.
— Как мог четырнадцатилетний подросток получить работу на заводе?
Он был с ней честен.
— Я солгал. Сказал, что мне восемнадцать. — Трейс пожал плечами, которые до сих пор выдавали в нем сталевара. — Я выглядел старше своих лет. И за меня поручился мой отец. Начальнику цеха этого было более чем достаточно. — Трейс рассмеялся, но отнюдь не потому, что ему было весело. — Да, еще помогла небольшая купюра в двадцать долларов, протянутая ему под столом.
Находившийся в это время в библиотеке Грантвуда младший партнер «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин» чертыхнулся.
Кора Грант не обратила никакого внимания на эту вспышку раздражения. Трейс последовал ее примеру.
— Что было дальше?
Трейс плотно сжал губы. Он вовсе не обязан рассказывать ей все о своей частной жизни. На то она и частная. Он мотнул головой:
— Я решил уйти.
— Бросили работу на заводе? Он кивнул.
Изогнув брови, Кора вперила взгляд в Трейса:
— И в конце концов вы оказались на юридическом факультете Гарварда?
Трейс коротко ответил:
— Да.
— Однажды я захочу услышать продолжение вашей истории, — настойчиво, но все же в рамках вежливости сказала Кора.
— Возможно, однажды я доскажу вам ее, — произнес он, не давая никаких конкретных обещаний.
В этот момент Кора Лемастерс Грант, изувеченные артритом руки которой покоились у нее на коленях, наклонилась вперед на своем стуле, который был еще более старым, чем она сама (Трейс отметил, что этот богато украшенный предмет меблировки — музейная редкость и скорее всего принадлежит к периоду правления французского короля Людовика XIV), и изрекла:
— Говорят, вы достигли заметных высот в своей области?
Терпение и труд все перетрут.
— Это так.
Его самонадеянность ничуть не покоробила Кору.
— Я бы хотела, чтобы вы стали моим поверенным. Эти слова заставили всех находящихся в комнате поднять головы.
Трейс размышлял всего лишь секунду или две.
— Я согласен.
— Это будет нелегко, — предупредила его Кора.
— Все, что чего-нибудь стоит, дается не без труда, — ответил он.
И тут Кора улыбнулась ему:
— Уверена, мы отлично поладим, Трейс Баллинджер.
— Я тоже в этом уверен, Кора Грант.
И они действительно нашли общий язык.
Оглядываясь назад, Трейс отчетливо понимал, что тот день стал поворотным пунктом в его карьере и жизни.
— Твоя карьера и есть твоя жизнь, Баллинджер, — пробормотал он себе под нос, делая очередной поворот на скорости шестьдесят миль.
Он ехал слишком быстро. Черт побери, он вечно куда-то спешил. Он чересчур много работал. И слишком много развлекался. Стремясь к достижению профессиональных вершин, он прошел путь от классического неудачника до классического любимца фортуны-.
Фактически он работал по восемнадцать, порой даже по двадцать часов в сутки. Единственным способом расслабиться для него были пробежки в парке с Бадди. Идеальным вечером вне дома было посещение соревнований по бейсболу, когда он мог достать билеты.
По радио чувственный женский голос пел: «Обещаю, ты никогда не будешь одинок».
Он и не был одинок.
Он был один.
Разница огромная.
Не отрывая глаз от дороги, Трейс протянул руку и потрепал Бадди за шею. Этот охотничий пес светлого окраса тоже был изгнанником общества. Как-то позапрошлой зимой, утром, Трейс наткнулся на заблудившегося пса — без ошейника, без бирки, наполовину замерзшего, с ввалившимися боками, — когда тот бежал по Центральному парку. Он позвал собаку с собой, и с тех пор они не разлучались.
— Хочешь прогуляться, дружище?
Бадди заскулил и приподнял голову.
— Подумай как следует, — предупредил его Трейс. — Дождь льет как из ведра. Мы оба насквозь промокнем, если остановимся и вылезем из джипа.
Бадди заскулил снова.
Трейс снизил скорость, подыскивая место, где бы лучше съехать с шоссе.
Он не смог бы объяснить, что именно предупредило его об опасности. Возможно, это был звук лопнувшей шины, а может, вибрация руля в его руках, но внезапно оказалось, что единственное, чем ему удастся удержать джип под контролем, — это съехать на обочину.
— Сукин сын!
Трейс заскрежетал зубами и бросил все свои силы на то, чтобы не дать автомобилю врезаться в деревья, росшие вдоль дороги.
Время остановилось.
Дождь стоял сплошной серой стеной.
И сверху, и снизу, и по бокам не было ничего, кроме непроглядной тьмы.
К счастью — опять это слово, — скорость на спидометре стала быстро падать — пятьдесят, сорок, тридцать — и наконец достигла нулевой отметки.
Трейс резко ударил по тормозам. Джип замер как вкопанный. Трейс обернулся назад, чтобы проверить, как там Бадди. Помахивая хвостом, пес стоял на своем сиденье и лаял — один, два, три раза.
— Я не смог бы выразиться лучше, — согласился Трейс, с облегчением отдуваясь и почесывая шею собаки. — Давай отдадим должное зову природы, а затем я сменю колесо. — Он выглянул из окна в холодную, темную, дождливую ночь. — Похоже, Бадди, нам суждено промокнуть до нитки.
Глава 2
Она никогда не считала, что Кора сумасшедшая.
Странная? Да. Одержимая? Это точно. Слабая? И да, и нет. Одинокая? Но разве одиночество не удел большинства людей? Отшельница? Конечно, и с годами все больше и больше.
Ее двоюродная бабушка всегда была необычна, но она не была душевнобольной.
— Во всяком случае, не больше и не меньше, чем все остальные, — вслух произнесла Шайлер Грант, ведя свой «ягуар» сквозь пелену дождя.
Сколько же прошло с тех пор, как она в последний раз была в Грантвуде и виделась с Корой?
Слишком много.
Годы.
Девять лет.
У Шайлер защемило в груди. Той весной ей исполнилось двадцать. Она изучала историю искусств в Сорбонне (как раньше ее мать и старшая сестра Катерина — для своих просто Кит), когда получила ошеломляющее известие о произошедшей трагедии. Два судна столкнулись и пошли ко дну у берегов Мексики: одно — мощный быстроходный катер, на котором предположительно перевозились наркотики, другое — яхта ее семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57