— Но, как бы то ни было, я получил истинное удовольствие от нашей игры.
Они совершенно случайно обнаружили, что оба любят шахматы. Произошло это в тот самый день, когда Трейс заглянул в «Вязы», чтобы обсудить вопрос о доле Адама Коффина в наследстве.
В течение нескольких минут мужчины наслаждались молчанием: один — со своим верным другом, сидящим в кармане, другой — со своим, растянувшимся у его ног.
Наконец Адам нарушил молчание:
— Мисс Грант — интересная молодая женщина. Трейс не стал заглатывать наживку.
— Хмм, — уклончиво пробормотал он. Его собеседник, похоже, еще не закончил.
— При этом она весьма привлекательна.
Трейс снова ответил неразборчивым бормотанием. Победителя это не остановило.
— Кажется, она обладает недюжинным умом и сообразительностью. — Он пожал плечами. — Она не похожа на других. И неудивительно. Кора тоже была необычной.
— Это точно, — согласился Трейс.
Спустя минуту-другую Адам Коффин высказал еще одну мысль:
— Джонни может составить отличную партию мисс Грант.
Трейс сердито посмотрел на него и заявил:
— Джонни Грант не подходит Шайлер.
— Почему вы так думаете?
— Это подсказывает мне моя интуиция, — пояснил Трейс. — Он богатый. Красивый. Бесцеремонный. Слишком бесцеремонный. Он ей надоест до зевоты в первый же год, максимум — два.
— Возможно. — Казалось, Адам обдумывает его слова. — Однако, насколько я знаю, женщины не всегда видят мужчин такими, какими их видят другие мужчины.
Трейс считал так же.
— Даже умнейшие из женщин порой бывают слепы. Адам многозначительно приподнял седые брови.
— Да, бывают.
Они оба видели, как мужчина, о котором они говорили, заключил Шайлер в объятия и страстно поцеловал в губы.
Трейс вскочил со своего места.
Адам Коффин откашлялся.
— Думаю, вы не хотите выставить себя дураком.
Старик был прав.
Чтобы успокоиться, Трейс сделал глубокий вдох, задержал дыхание на несколько мгновений и затем резко выдохнул, освобождаясь от внезапного приступа злости и расцветшей буйным цветом ревности.
Он сел на место, повернулся к своему собеседнику и произнес с кривой усмешкой:
— А дуракам закон не писан.
Глава 13
— Интересно, как же справлялись с этой работой, когда не было газонокосилок? — проговорил Трейс, подходя к Шайлер и окидывая взглядом огромный ковер зеленой травы.
В это утро в поместье работала бригада из «Садоводства с нуля». Полдюжины мужчин подстригали лужайку — звук работающих моторов и запах бензина заполнили пространство. Другие шестеро рабочих подравнивали кусты и собирали граблями мусор.
Все проходило спокойно и неспешно.
Шайлер ощущала, насколько близко к ней находится Трейс.
Сердце забилось чаще. Она облизнула губы и произнесла:
— До появления газонокосилок? Могу ответить одним словом.
Трейса позабавило ее заявление.
— Одним словом?
Она кивнула:
— Овцы.
— Это как «Бе-бе, черная овечка, есть ли у тебя шерсть»? — засмеялся он, цитируя известный детский стишок.
Шайлер снова кивнула:
— В большинстве старых поместий вдоль Гудзона раньше всегда разводили овец. Некоему Джону Армстронгу император Наполеон I даже прислал стадо мериносов в качестве свадебного подарка.
Трейс приподнял брови, искусно изобразив удивление:
— Сам Наполеон Бонапарт? У меня просто нет слов.
Шайлер не могла понять, шутит он или серьезен. Она тряхнула пышными волосами. Для первого мая было не по сезону душно. Как было бы здорово собрать волосы в «конский хвост», как в детстве!
— Ты знаешь, что некоторые из самых старых построек племени майя находятся на острове посреди Гудзона?
Трейс ничего об этом не слышал.
— Один богатый землевладелец из здешних мест раскопал на Юкатане целую древнюю деревню, разобрал ее по частям и перевез по воде на принадлежащий ему остров. Там ее собрали заново. Эти древние руины находятся там до сих пор, — сказала она, разглаживая пояс своих сшитых на заказ слаксов. — Естественно, подобное пренебрежение к изначальному местонахождению деревни сейчас сочли бы святотатством, но полтора столетия назад в этом не было ничего предосудительного.
Трейс провел рукой по волосам.
— Они грабили. Они мародерствовали. Потом делили награбленное.
Шайлер повернула голову и посмотрела ему в лицо:
— Кто «они»?
— Промышленные магнаты, которые наживались на строительстве железных дорог, сколачивали целые состояния на Уолл-стрит с помощью других темных делишек, а потом на эти грязные деньги строили роскошные поместья на берегах Гудзона.
— Они были такими же людьми, как и все остальные, — напомнила ему Шайлер, поднеся руку к горлу.
— Так ли? — Он пожал своими широкими плечами. — В свое время Джей Гулд подавил вспыхнувшее на железной дороге восстание — рабочие требовали паршивые девять долларов страховки в неделю. И это тогда, когда он сам зарабатывал по сто тысяч долларов за тот же срок.
В голосе Трейса было что-то такое, чему Шайлер никак не могла подобрать названия. Она облизнула губы и стала слушать дальше.
Трейс продолжал:
— Другой магнат-грабитель не долго думая потратил полмиллиона долларов на конюшню и застекленный внутренний двор, чтобы его лошади могли тренироваться в комфортных условиях, тогда как его рабочие жили в полной нищете. — Обращаясь больше к себе самому, чем к Шайлер, Трейс после паузы добавил: — Говорят, взрослые люди плакали от радости, когда узнали о смерти этого так называемого джентльмена.
— Как печально, — прошептала Шайлер.
Но Трейс еще не закончил:
— Еще при жизни Командора Корнелиуса Вандербильта всем было известно, что этот основатель железнодорожного дела преследовал своих горничных и не пропускал ни одной юбки, пока не стал слишком дряхл для подобных забав, даже если ему удавалось кого-нибудь залучить к себе. Марк Твен, например, говорил, что он не знает о Вандербильте ничего, за что того нельзя было бы пристыдить.
— Нравственность, как и ее отсутствие, не является отличительной чертой какого-либо класса, — возразила Шайлер.
— Я не говорю о классах. Я говорю о богатстве и чистой, беспримесной, неутолимой алчности, — ответил Трейс. — Разница огромная.
Шайлер бросило в дрожь.
— Ты говоришь так, будто лично пострадал от их проступков.
— Я потомок «династии» чернорабочих и нищих, как церковные мыши, фермеров, — провозгласил Трейс. — Что ты на это скажешь?
— Я скажу, что все эти люди давно умерли и похоронены, так же как и прежний стиль жизни.
— Не верь этому, милая. Богатые всегда были — и всегда будут — другими. — С этими словами Трейс рассмеялся, и от его смеха у Шайлер по спине побежали мурашки.
Шайлер ощутила, что Трейс Баллинджер может быть очень грозным противником. И что лучше быть на его стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Они совершенно случайно обнаружили, что оба любят шахматы. Произошло это в тот самый день, когда Трейс заглянул в «Вязы», чтобы обсудить вопрос о доле Адама Коффина в наследстве.
В течение нескольких минут мужчины наслаждались молчанием: один — со своим верным другом, сидящим в кармане, другой — со своим, растянувшимся у его ног.
Наконец Адам нарушил молчание:
— Мисс Грант — интересная молодая женщина. Трейс не стал заглатывать наживку.
— Хмм, — уклончиво пробормотал он. Его собеседник, похоже, еще не закончил.
— При этом она весьма привлекательна.
Трейс снова ответил неразборчивым бормотанием. Победителя это не остановило.
— Кажется, она обладает недюжинным умом и сообразительностью. — Он пожал плечами. — Она не похожа на других. И неудивительно. Кора тоже была необычной.
— Это точно, — согласился Трейс.
Спустя минуту-другую Адам Коффин высказал еще одну мысль:
— Джонни может составить отличную партию мисс Грант.
Трейс сердито посмотрел на него и заявил:
— Джонни Грант не подходит Шайлер.
— Почему вы так думаете?
— Это подсказывает мне моя интуиция, — пояснил Трейс. — Он богатый. Красивый. Бесцеремонный. Слишком бесцеремонный. Он ей надоест до зевоты в первый же год, максимум — два.
— Возможно. — Казалось, Адам обдумывает его слова. — Однако, насколько я знаю, женщины не всегда видят мужчин такими, какими их видят другие мужчины.
Трейс считал так же.
— Даже умнейшие из женщин порой бывают слепы. Адам многозначительно приподнял седые брови.
— Да, бывают.
Они оба видели, как мужчина, о котором они говорили, заключил Шайлер в объятия и страстно поцеловал в губы.
Трейс вскочил со своего места.
Адам Коффин откашлялся.
— Думаю, вы не хотите выставить себя дураком.
Старик был прав.
Чтобы успокоиться, Трейс сделал глубокий вдох, задержал дыхание на несколько мгновений и затем резко выдохнул, освобождаясь от внезапного приступа злости и расцветшей буйным цветом ревности.
Он сел на место, повернулся к своему собеседнику и произнес с кривой усмешкой:
— А дуракам закон не писан.
Глава 13
— Интересно, как же справлялись с этой работой, когда не было газонокосилок? — проговорил Трейс, подходя к Шайлер и окидывая взглядом огромный ковер зеленой травы.
В это утро в поместье работала бригада из «Садоводства с нуля». Полдюжины мужчин подстригали лужайку — звук работающих моторов и запах бензина заполнили пространство. Другие шестеро рабочих подравнивали кусты и собирали граблями мусор.
Все проходило спокойно и неспешно.
Шайлер ощущала, насколько близко к ней находится Трейс.
Сердце забилось чаще. Она облизнула губы и произнесла:
— До появления газонокосилок? Могу ответить одним словом.
Трейса позабавило ее заявление.
— Одним словом?
Она кивнула:
— Овцы.
— Это как «Бе-бе, черная овечка, есть ли у тебя шерсть»? — засмеялся он, цитируя известный детский стишок.
Шайлер снова кивнула:
— В большинстве старых поместий вдоль Гудзона раньше всегда разводили овец. Некоему Джону Армстронгу император Наполеон I даже прислал стадо мериносов в качестве свадебного подарка.
Трейс приподнял брови, искусно изобразив удивление:
— Сам Наполеон Бонапарт? У меня просто нет слов.
Шайлер не могла понять, шутит он или серьезен. Она тряхнула пышными волосами. Для первого мая было не по сезону душно. Как было бы здорово собрать волосы в «конский хвост», как в детстве!
— Ты знаешь, что некоторые из самых старых построек племени майя находятся на острове посреди Гудзона?
Трейс ничего об этом не слышал.
— Один богатый землевладелец из здешних мест раскопал на Юкатане целую древнюю деревню, разобрал ее по частям и перевез по воде на принадлежащий ему остров. Там ее собрали заново. Эти древние руины находятся там до сих пор, — сказала она, разглаживая пояс своих сшитых на заказ слаксов. — Естественно, подобное пренебрежение к изначальному местонахождению деревни сейчас сочли бы святотатством, но полтора столетия назад в этом не было ничего предосудительного.
Трейс провел рукой по волосам.
— Они грабили. Они мародерствовали. Потом делили награбленное.
Шайлер повернула голову и посмотрела ему в лицо:
— Кто «они»?
— Промышленные магнаты, которые наживались на строительстве железных дорог, сколачивали целые состояния на Уолл-стрит с помощью других темных делишек, а потом на эти грязные деньги строили роскошные поместья на берегах Гудзона.
— Они были такими же людьми, как и все остальные, — напомнила ему Шайлер, поднеся руку к горлу.
— Так ли? — Он пожал своими широкими плечами. — В свое время Джей Гулд подавил вспыхнувшее на железной дороге восстание — рабочие требовали паршивые девять долларов страховки в неделю. И это тогда, когда он сам зарабатывал по сто тысяч долларов за тот же срок.
В голосе Трейса было что-то такое, чему Шайлер никак не могла подобрать названия. Она облизнула губы и стала слушать дальше.
Трейс продолжал:
— Другой магнат-грабитель не долго думая потратил полмиллиона долларов на конюшню и застекленный внутренний двор, чтобы его лошади могли тренироваться в комфортных условиях, тогда как его рабочие жили в полной нищете. — Обращаясь больше к себе самому, чем к Шайлер, Трейс после паузы добавил: — Говорят, взрослые люди плакали от радости, когда узнали о смерти этого так называемого джентльмена.
— Как печально, — прошептала Шайлер.
Но Трейс еще не закончил:
— Еще при жизни Командора Корнелиуса Вандербильта всем было известно, что этот основатель железнодорожного дела преследовал своих горничных и не пропускал ни одной юбки, пока не стал слишком дряхл для подобных забав, даже если ему удавалось кого-нибудь залучить к себе. Марк Твен, например, говорил, что он не знает о Вандербильте ничего, за что того нельзя было бы пристыдить.
— Нравственность, как и ее отсутствие, не является отличительной чертой какого-либо класса, — возразила Шайлер.
— Я не говорю о классах. Я говорю о богатстве и чистой, беспримесной, неутолимой алчности, — ответил Трейс. — Разница огромная.
Шайлер бросило в дрожь.
— Ты говоришь так, будто лично пострадал от их проступков.
— Я потомок «династии» чернорабочих и нищих, как церковные мыши, фермеров, — провозгласил Трейс. — Что ты на это скажешь?
— Я скажу, что все эти люди давно умерли и похоронены, так же как и прежний стиль жизни.
— Не верь этому, милая. Богатые всегда были — и всегда будут — другими. — С этими словами Трейс рассмеялся, и от его смеха у Шайлер по спине побежали мурашки.
Шайлер ощутила, что Трейс Баллинджер может быть очень грозным противником. И что лучше быть на его стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57