И теперь он почувствовал угрызения совести.
– Линнет, я…
– Пожалуйста, сэр, не продолжайте, – отмахнулась она. – Я поверила, что нужна вам. Но теперь поняла зачем. Было глупо с моей стороны надеяться на что-то другое. – Голос ее звучал все так же холодно.
– Ты не так поняла меня. Это не…
– Вы сказали, что хотите скорее покончить с умыванием, потому что очень устали. Не стоит себя утруждать. Я сама справлюсь. Будьте добры, отвернитесь.
Дункан понимал, что должен подчиниться, но не мог оторвать от нее глаз. Она была слишком хороша. Придерживая одной рукой простыню, а другой – мокрое полотенце, она с упреком взглянула на него:
– Я ведь просила вас отвернуться.
Дункан про себя чертыхнулся и выполнил ее просьбу. Глядя на огонь в камине, он чувствовал себя еще большим негодяем, чем его брат.
Он слышал, как моется Линнет. Когда все стихло, он еще долго стоял, дожидаясь, пока она уснет, и только потом обернулся. Она лежала спиной к нему, чуть ли не до подбородка натянув одеяло. Дункан издал тяжелый неровный вздох. Меньше всего он хотел, чтобы эта ночь закончилась таким образом.
Но ему некого было в этом винить.
Он молча опустился в кресло. То самое, в котором провел их первую брачную ночь.
Глава 12
Где-то вдалеке грохотал гром, запах дождя проникал сквозь толстые стены Айлин-Крейга в огромный сводчатый зал, и без того сырой и холодный. Время близилось к полуночи, и его люди крепко спали, устроившись на полу, устланном камышовыми циновками.
Дункан прошел через полутемный зал, осторожно обходя спящих и направился к возвышению, где в задумчивости сидел сэр Мармадьюк с оловянным кубком.
Дункан молча отодвинул свое кресло, сел и, демонстративно не обращая внимания на друга, отломил кусок хлеба и запил большим глотком стоявшего на столе вина.
– И тебе тоже доброй ночи, – произнес англичанин насмешливым тоном и поднял свой кубок. – Значит, все получилось еще хуже, чем я думал?
Дункан снова приложился к вину и вытер рот полотняной салфеткой.
– Да.
– Побеседуем?
– Нет.
Мармадьюк провел пальцем по краю кубка.
– Может, поговорить с ней? Я бы смог как-то тебя оправдать. Ведь послушала же она меня утром в день свадьбы.
Дункан раздраженно отставил пустой кубок.
– Я сыт по горло твоей помощью. К тому же я мерзко обошелся с ней. И любые извинения еще больше все испортят.
– Ты отнюдь не блещешь красноречием. Вполне могу себе представить, что ты невзначай обидел ее неосторожным словом. Но чтобы дурно обойтись с ней? – Мармадьюк покачал головой. – В это я не верю.
– Не веришь – не надо. Мне все равно.
– Успокойся, я не давал тебе повода хамить мне, – упрекнул его англичанин.
– У меня достаточно причин разговаривать с тобой таким тоном, и благодари Господа, что я не вышвырнул отсюда твою мерзкую английскую задницу.
– Умоляю, объясни, за что такая немилость? – воскликнул Мармадьюк вне себя от удивления.
– Я же сказал, что не собираюсь это обсуждать.
– Ты и вчера не хотел со мной советоваться, – напомнил Мармадьюк. – И вообще тебе мои советы не нужны.
– Оставь их при себе, жизнерадостный умник. Это не имеет никакого отношения к Кассандре и ее чертову портрету, – огрызнулся Дункан, схватив еще один кусок хлеба. – Все гораздо хуже.
– Хочешь сказать, что этот портрет ее совсем не встревожил?
– Конечно, встревожил! – Дункан повысил голос, не заботясь о том, что может разбудить спящих. – Она была очень огорчена.
Мармадьюк внимательно посмотрел на него своим единственным глазом.
– Что за чушь ты несешь? То говоришь, что портрет тут ни при чем, а теперь заявляешь, что он очень огорчил твою жену. – Он подпер подбородок ладонью. – Потрудись объяснить, что все это значит?
– Клянусь небом, ты и мертвого заставишь говорить! Так вот, все твои предсказания сбылись. Как всегда. – Дункан помолчал, уставившись на англичанина. – Она была вне себя от расстройства, но мне удалось ее успокоить.
Мармадьюк откинулся в кресле.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Ты сделал все, как я сказал?
– Нет, – дернулся Дункан. – Я сделал по-своему.
– И у тебя получилось? – В голосе Мармадьюка звучало сомнение.
– Еще как получилось!
– Что ты хочешь этим сказать? – еще больше удивился Мармадьюк.
– Я переспал с ней! – прорычал Дункан.
Мармадьюк усмехнулся:
– И это привело тебя в отчаяние?
Дункан наклонился к самому лицу друга:
– Она оказалась невинной, понимаешь, сукин сын? Девственницей.
Мармадьюк опешил.
– Ты что, только сегодня об этом узнал?
– Не могла же она остаться девственной после того, как я уже овладел ею, ты что, не понимаешь?
– Но…
– Ты надеялся, что, напоив меня до чертиков и заперев с ней в спальне, а наутро тряся у всех перед носом ее рубашкой с пятнами крови, сможешь убедить меня в том, что я переспал с ней! – Дункан схватил зятя за шиворот и вытащил из кресла. – И у тебя получилось! Я поверил, что овладел ею еще тогда. Но с того дня я к ней не прикасался. До этой ночи.
Дункан отпустил Мармадьюка и ударил кулаком по столу.
– Господи, Стронгбоу, твои проделки принесли столько зла, и я теперь не знаю, что с этим делать.
Поправляя накидку, Мармадьюк ошеломленно смотрел на Дункана.
– Ради всего святого, Дункан, это большая радость, что твоя невеста оказалась невинной. И я сожалею, что мы раньше времени сговорились оставить вас наедине. Но мы желали тебе только добра. Дай меч, я готов поклясться в этом на реликвии, которая заключена в его рукояти.
Дункан опустился в кресло.
– Я тоже сожалею, дружище. И очень благодарен своей жене за такой подарок. Я был потрясен. – Он помолчал и провел ладонью по лицу. – Тебе меня не понять.
– Где уж мне! – Мармадьюк наполнил кубки вином. – Может, ты был груб, когда овладел ею?
Дункана бросило в жар от этих слов. Англичанин был прав. Но признаваться в этом не хотелось.
Даже самому близкому другу.
Мармадьюк медленно покачивался в кресле, сложив на груди руки.
– Так-так… ну… ты поторопился, напугал ее, и теперь она боится близости?
Дункан нахмурился. Увы! Не все так просто. Он был бы счастлив проводить дни и ночи рядом с ней, добиваясь пробуждения ее чувственности.
Но его жена обладает врожденной страстью, ее не было ни у одной из женщин, которых ему довелось узнать.
– Ну? – Не отставал Мармадьюк.
– Что – ну? – проворчал Дункан.
– Придется давать тебе уроки деликатного обхождения с женщинами?
Дункан залпом осушил кубок и едва подавил желание запустить им в камин.
– Я давно перестал быть неотесанным юнцом и неплохо воспитан. Не хуже тебя знаю, как добиваться расположения женщины. Тем более собственной жены. Готов биться об заклад, в ней бурлит такая страсть, о которой ни одной из твоих девиц и мечтать не приходится. – Дункан снова откинулся в кресле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62