– Завтракал, и я не останусь. – Алан полез во внутренний карман пиджака и достал бутылку. – Это вам. Отменная штука!
– О да! – Доминик улыбнулся: – И спасибо за вещи. – Он подал Алану узел с пожитками, ставшими ненужными после пробега по вереску. – Поблагодарите от меня вашу матушку за килт и плед. Правда, я боюсь, одежда вашего отца немного потеряла в качестве...
– Не страшно. Нет ничего, что нельзя было бы починить. – Алан похлопал Доминика по спине и засмеялся. – Ну что ж, переделаем вас обратно в... англичанина, хотя приятно было сознавать, что вы на некоторое время все же приобщились к нам.
Кэтриона помчалась в замок, оплот ее предков. Главная башня Дуначена выдержала не одну осаду и в 1463 году помогла Ду Макноррину выстоять в противоборстве с Фрезерами. Теперь никто из Макнорринов, кроме одного младенца, больше не имел права оставаться здесь. Как только все люди будут изгнаны, замок превратят в охотничий домик. Законный наследник, ее маленький кузен Томас, может быть, даже не станет здесь жить. Он будет воспитываться матерью и дедом как англичанин, и его шотландское поместье окажется невостребованным. Со временем в опустевших долинах не услышишь ничего, кроме свиста ветра, и не встретишь никого, кроме осторожно крадущихся красных оленей да белых овец, которые займут место жителей.
И все же она не могла забыть безумного англичанина, облегчившего ее неотступное горе. Безусловно, он не должен отправляться в изгнание вместе с ней: ему следует вернуться в Англию, в то общество, к которому он принадлежит.
Но не окажется ли он прежде в тюрьме? Не посадит ли его Флетчер тайно в какую-нибудь темницу? О Боже! «Я боюсь когда-нибудь снова оказаться запертым в подвале. Вы можете подумать, что это в некотором роде страх темноты...»
В Дуначен привезли Дейрдру Фрезер и еще нескольких женщин – побитых и с переломами. У Дейрдры началась лихорадка, и она впала в забытье. Трое ее детей терпеливо ждали, когда она придет в себя, они сидели возле старой Изабель Макноррин, слушая ее рассказы и песни. Кэтриона отдала столовую для завтраков под детскую комнату, большой холл превратила в лазарет. Она сама ухаживала за Дейрдрой, боясь, что женщина не успеет поправиться. Предписание о выселении могло прийти в любой день. Жители других деревень тоже приняли часть беженцев из Ачнадочейда и продолжали заниматься своими делами, пока их самих не потревожили. Казалось, все шло своим чередом, но внутри каждого гнездился страх.
Страх. Он стал ее постоянным спутником. Она боялась Флетчера. Доминик сказал перед уходом: «Я могу задержать его в Инвернессе и оттянуть время для Макнорринов. К сожалению, сейчас это все, что можно сделать».
А она думала, он не герой! Храни его, Пресвятая Дева! Какую жертву приносит он сейчас ради чужих для него людей? Флетчер обещал доставить ему «некоторое количество неприятных и унизительных моментов», но это слишком мягко сказано. Наверняка он собирался предпринять что-то более страшное. Этот человек способен был выдумать самую дьявольскую пытку!
На следующий день Дейрдра открыла глаза. Увидев Кэтриону, она, улыбнувшись, спросила:
– Где Калем?
– Погиб под Ватерлоо год назад, и вы прекрасно это знаете.
– И то правда! – согласилась Дейрдра. – Это у меня в голове немного помутилось, но сейчас все встало на свои места.
Кэтриона теперь была свободна и могла отправиться за Домиником. Она оделась во все лучшее и села на прекрасную сильную лошадь с дамским седлом. В сопровождении небольшой свиты слуг она въехала в город как королева.
Сердце ее громко стучало, когда она вошла в гостиницу.
– Мне нужно видеть Доминика Уиндхэма. Майор был дружен с моим братом. В каком номере...
– О, вы не слышали? – прервал ее владелец. Она сжала хлыст в руках.
– Что? Уехал обратно в Англию?
– Только не он! Весь город только о нем и говорит. Два дня назад он вышел на свою утреннюю прогулку и увидел на улице вот такой плакат.
Мужчина кивнул на прилавок. Кэтриона развернула скатанный листок и прочитала. – Обвинение в убийстве? – сказала она, сама изумляясь тому, как спокойно звучит ее голос. – Майор переоделся в шотландского горца и заколол кинжалом солдата?
Хозяин ухмыльнулся:
– Майор был вне себя от ярости, когда увидел это объявление. Он сорвал его и помчался по городу собирать остальные, а потом отнес весь ворох прокурору и потребовал объяснений. Магистрат в полном составе собирается сегодня в городской тюрьме на слушания – майор сам настоял на этом! Это привлечет внимания не меньше, чем популярное шоу. Все горожане и туристы ринулись туда. Я думал, вы тоже приехали на представление.
– А когда начало?
Хозяин гостиницы посмотрел на часы.
– О, с минуты на минуту!
Чувствуя, что близка к безумию, Кэтриона выбежала из холла. Она помчалась обратно по Кастл-стрит к Маркет-кросс, небольшой площади с разрушенным распятием и Клачнакуддином, древним камнем, которому жители придавали мистическое значение. За ним виднелись мрачный приземистый остов и высокая пирамидальная крыша. Городская тюрьма находилась на углу Кирк-стрит и Бридж-стрит. Кэтриона содрогнулась при виде старинного здания, прикрытого сзади серией аркад. Стены внутри помещения, видимо, никогда не красились, судейские комнаты подолгу не убирались, а арестанты содержались в отвратительных условиях. Вместо двора для прогулок людей выводили в расположенную за камерами галерею из неотесанного камня.
Неужели Доминик будет помещен в одну из этих грязных клеток и погибнет в безвестности?
Слушание проходило наверху. Толпа расступилась, и Кэтриона прошла вперед. В дальнем конце зала разместилось жюри. Офицеры военной полиции и члены магистрата занимали длинную скамью. Чувствовалось, что сидеть на ней очень неудобно. Государственный обвинитель, представитель от королевства, озадаченно поглаживал свою длинную прокурорскую челюсть.
Перед комиссией широкими шагами расхаживал взад-вперед высокий мужчина. Это был Доминик. Кэтриона с изумлением уставилась на него.
Он был в ярком пиджаке прекрасного голубого сукна и экстравагантного покроя; накрахмаленные кончики воротничка его сорочки торчали вверх, белый шейный платок из плотной льняной ткани, весь в затейливых складках, топорщился под подбородком. Бледно-голубые брюки, видимо из трикотажной ткани, обрисовывали каждую мышцу на бедрах. Очень чистый цвет, но на редкость маркий – такую непрактичность мог позволить себе только лондонский денди, отметила Кэтриона.
Прическа его тоже изменилась: Доминик подкоротил волосы и, по-видимому, намазал их кремом, уложив завитушками возле ушей. Он был невероятно бледен, ни дать ни взять вылощенный фат, только что прибывший из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93