Ужин не так уж плох и изменит для вас к лучшему ежедневное меню Бастилии. Мы не просим у вас взамен ничего и хотим только, чтобы вы развлекли нас, прочитав несколько ваших стихотворений. Мы, право же, считаем их самыми интересными и умными на свете.
Драматург решил стойко переносить удары злой судьбы. Конечно, он был разочарован, так как понял, что его вытребовали лишь для того, чтобы позабавить этих господ; но еда была аппетитна, женщины красивы, некоторые даже откровенно кокетливы… Да и выбора не было. Поэтому он поместился за столом между двумя особенно приветливо смотревшими на него красотками, желая забыть хоть на час-два о маршале Саксонском, о темных камерах и ветреной жене. Некоторых из присутствующих он знал в лицо. Он уже раньше заметил при дворе фаворитки короля маркиза небольшого роста, который теперь сидел во главе стола. А вот эту девицу из Оперы, которая сейчас делала ему глазки, он тоже раньше встречал за кулисами театра.
Ему было даже приятно, в конце концов, что все эти господа были помещены под той же вывеской, что и он, — личность менее значительная. И, потом, лакеи разносили такие привлекательные на вид блюда! Он взял себе, даже дважды, жареного фазана, начиненного перигорскими трюфелями. Пенистое вино искрилось в бокалах, сладостный аромат женского тела поднимался в перегретом, опьяняющем воздухе банкета. Здесь говорили о Версале и о придворных интригах так, как если бы они сами в них принимали участие.
Кроме того, Фавар из разговоров узнал, что его жена отправилась в турне в сторону Блуа и что маршал Саксонский разместил свои летние казармы около Шамбора. Честно говоря, эти новости его отнюдь не обрадовали, но он, по крайней мере, мог сделать вид, что знает о перемещениях своей супруги и не придает этому путешествию большого значения.
В конце трапезы, когда слуги поставили на стол серебряные кувшины с водой и вазы с золотистыми фруктами, Фавар встал и выразительно исполнил несколько куплетов из своих последних комедий. Как только он начал, воцарилось молчание и беспечные гости стали с наслаждением слушать строфы, сочиненные поэтом. Одну ариетту приветствовали так бурно, что Фавару, под аплодисменты и восклицания «браво!», пришлось ее повторить на бис.
Вскоре негр, украшенный пестрыми перьями, как варварский паша, принес на дамасском серебряном блюде с золотыми узорами арабский кофе. Господин Вель обнял за плечи танцовщицу из Оперы. Начальник тюрьмы с блаженством на лице нюхал испанский табак. В зале была удушающая жара, и лакей открыл дверь, чтобы впустить струю свежего воздуха. И тогда вдруг все услышали издали, с самой высокой крепостной башни, отчетливый крик бдительного сторожевого: «Постовые! Не спать!».
Фавар очнулся и вспомнил, что находится в Бастилии! А тем временем вечер приближался к концу. Сопровождая прощальные слова всеми светскими ораторскими украшениями, на какие может быть способен тюремщик и одновременно человек из высшего общества, господин де Шатильон дал понять поэту, что наступил час расставания, и, несмотря на живейшее удовольствие, которое ему и всем гостям доставило его общество, ему надлежит отправиться на свое законное место.
— Но, — поспешил он присовокупить, — я твердо рассчитываю, что каждый раз, когда у меня будут гости, — а это бывает, по крайней мере, два-три раза в неделю, — вы будете по дружбе приходить снова и очаровывать нас, как вы это делали сегодня вечером, проявив столь тонкий и блестящий ум!
Фавар поспешно ответил согласием. Разве этот вечер не был для него кратким, но счастливым промежутком в длинной веренице тягостных и мрачных дней? И, поцеловав протянутые ему руки дам, под благодарные слова хозяина и лестные приветствия остальных гостей он, сопровождаемый двумя лакеями, которые передали его тюремщику, печально вернулся в свою камеру.
Он нашел своего соседа по заключению крепко спящим. Тарднуа долго и с нетерпением ждал возвращения Фавара, в конце концов, сон сморил его. Он проснулся довольно поздно утром и увидел, что драматург, уставший от впечатлений и развлечений прошедшей ночи, храпит во всю мочь.
Фавар же проснулся только около одиннадцати часов. Протирая глаза после крепкого сна, он с изумлением смотрел вокруг, еще не понимая, где находится. Сообразив, наконец, где он, Фавар спустил ноги с койки, повторяя:
— Как это печально! — Потом, зевнув, добавил:
— А я-то думал, что проснулся в моей спальне!
Тут он увидел улыбающегося Тарднуа, который — вот так чудеса! — был расположен вступить с ним в разговор.
— Ну, провели приятный вечер? — спросил тот.
— Да, сударь, — ответил Фавар, — я лег в то время, когда солнце уже встает.
— Я даже не слышал, как вы вернулись. Признаться, я уже считал, что не увижу вас, что вас выпустили на свободу.
— Увы! — начальник тюрьмы вытребовал меня только для того, чтобы я развлекал его гостей, и, когда работа шута была окончена, я должен был вернуться в это жалкое помещение… И сейчас моя единственная надежда — на то, что благодаря моим актерским способностям мне иногда будет удаваться хорошо поесть у здешнего хозяина, который, надо признаться, кормит вкусно.
— Да, да, подумать только! — живо ответил бывший управляющий, вдруг заинтересовавшись. — Вам повезло!
— Называйте, как хотите, но свобода дороже!
— Я тоже так думаю… — вздохнул Тарднуа. Потом вдруг сказал:
— А ведь я даже не спросил, почему вы здесь? На мой взгляд, вы, как и я, — жертва большой несправедливости.
— Кому вы это говорите! — воскликнул писатель. — У меня слишком красивая жена, и есть люди, которые очень хотят от меня отделаться, поэтому и отправили меня сюда. А вы, за что вас преследуют?
— Я хотел оказать услугу одному другу, который находится в не очень хороших отношениях с фавориткой короля, и оказался, как видите, жестоко за это наказан. Моя история, впрочем, мало интересна, и я наскучил бы вам, если бы стал ее рассказывать подробно. Тем не менее, очень важно, что… в общем… как бы сказать? Чтобы это лицо, которому я полностью и бесконечно предан, было оповещено о моем аресте.
— И вы рассчитываете на меня, как на посредника? Но я ведь нахожусь в таких же условиях, как и вы!
— Разве не вы сами сказали мне, что на ужине у начальника тюрьмы присутствовали люди снаружи? Вы же только что говорили, что там были гости из города…
— Да, действительно, там, кроме заключенных, было еще несколько приглашенных лиц.
— Тогда, — вскричал Тарднуа, — нужно, чтобы вы оказали мне большую услугу. Я невиновен, клянусь! Меня схватили тайно, и я не могу вступить в контакт с одним сильным покровителем, который, знай он, что я здесь, моментально освободил бы меня. Может быть, вы могли бы, с помощью кого-нибудь из приглашенных к начальнику, передать это письмо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Драматург решил стойко переносить удары злой судьбы. Конечно, он был разочарован, так как понял, что его вытребовали лишь для того, чтобы позабавить этих господ; но еда была аппетитна, женщины красивы, некоторые даже откровенно кокетливы… Да и выбора не было. Поэтому он поместился за столом между двумя особенно приветливо смотревшими на него красотками, желая забыть хоть на час-два о маршале Саксонском, о темных камерах и ветреной жене. Некоторых из присутствующих он знал в лицо. Он уже раньше заметил при дворе фаворитки короля маркиза небольшого роста, который теперь сидел во главе стола. А вот эту девицу из Оперы, которая сейчас делала ему глазки, он тоже раньше встречал за кулисами театра.
Ему было даже приятно, в конце концов, что все эти господа были помещены под той же вывеской, что и он, — личность менее значительная. И, потом, лакеи разносили такие привлекательные на вид блюда! Он взял себе, даже дважды, жареного фазана, начиненного перигорскими трюфелями. Пенистое вино искрилось в бокалах, сладостный аромат женского тела поднимался в перегретом, опьяняющем воздухе банкета. Здесь говорили о Версале и о придворных интригах так, как если бы они сами в них принимали участие.
Кроме того, Фавар из разговоров узнал, что его жена отправилась в турне в сторону Блуа и что маршал Саксонский разместил свои летние казармы около Шамбора. Честно говоря, эти новости его отнюдь не обрадовали, но он, по крайней мере, мог сделать вид, что знает о перемещениях своей супруги и не придает этому путешествию большого значения.
В конце трапезы, когда слуги поставили на стол серебряные кувшины с водой и вазы с золотистыми фруктами, Фавар встал и выразительно исполнил несколько куплетов из своих последних комедий. Как только он начал, воцарилось молчание и беспечные гости стали с наслаждением слушать строфы, сочиненные поэтом. Одну ариетту приветствовали так бурно, что Фавару, под аплодисменты и восклицания «браво!», пришлось ее повторить на бис.
Вскоре негр, украшенный пестрыми перьями, как варварский паша, принес на дамасском серебряном блюде с золотыми узорами арабский кофе. Господин Вель обнял за плечи танцовщицу из Оперы. Начальник тюрьмы с блаженством на лице нюхал испанский табак. В зале была удушающая жара, и лакей открыл дверь, чтобы впустить струю свежего воздуха. И тогда вдруг все услышали издали, с самой высокой крепостной башни, отчетливый крик бдительного сторожевого: «Постовые! Не спать!».
Фавар очнулся и вспомнил, что находится в Бастилии! А тем временем вечер приближался к концу. Сопровождая прощальные слова всеми светскими ораторскими украшениями, на какие может быть способен тюремщик и одновременно человек из высшего общества, господин де Шатильон дал понять поэту, что наступил час расставания, и, несмотря на живейшее удовольствие, которое ему и всем гостям доставило его общество, ему надлежит отправиться на свое законное место.
— Но, — поспешил он присовокупить, — я твердо рассчитываю, что каждый раз, когда у меня будут гости, — а это бывает, по крайней мере, два-три раза в неделю, — вы будете по дружбе приходить снова и очаровывать нас, как вы это делали сегодня вечером, проявив столь тонкий и блестящий ум!
Фавар поспешно ответил согласием. Разве этот вечер не был для него кратким, но счастливым промежутком в длинной веренице тягостных и мрачных дней? И, поцеловав протянутые ему руки дам, под благодарные слова хозяина и лестные приветствия остальных гостей он, сопровождаемый двумя лакеями, которые передали его тюремщику, печально вернулся в свою камеру.
Он нашел своего соседа по заключению крепко спящим. Тарднуа долго и с нетерпением ждал возвращения Фавара, в конце концов, сон сморил его. Он проснулся довольно поздно утром и увидел, что драматург, уставший от впечатлений и развлечений прошедшей ночи, храпит во всю мочь.
Фавар же проснулся только около одиннадцати часов. Протирая глаза после крепкого сна, он с изумлением смотрел вокруг, еще не понимая, где находится. Сообразив, наконец, где он, Фавар спустил ноги с койки, повторяя:
— Как это печально! — Потом, зевнув, добавил:
— А я-то думал, что проснулся в моей спальне!
Тут он увидел улыбающегося Тарднуа, который — вот так чудеса! — был расположен вступить с ним в разговор.
— Ну, провели приятный вечер? — спросил тот.
— Да, сударь, — ответил Фавар, — я лег в то время, когда солнце уже встает.
— Я даже не слышал, как вы вернулись. Признаться, я уже считал, что не увижу вас, что вас выпустили на свободу.
— Увы! — начальник тюрьмы вытребовал меня только для того, чтобы я развлекал его гостей, и, когда работа шута была окончена, я должен был вернуться в это жалкое помещение… И сейчас моя единственная надежда — на то, что благодаря моим актерским способностям мне иногда будет удаваться хорошо поесть у здешнего хозяина, который, надо признаться, кормит вкусно.
— Да, да, подумать только! — живо ответил бывший управляющий, вдруг заинтересовавшись. — Вам повезло!
— Называйте, как хотите, но свобода дороже!
— Я тоже так думаю… — вздохнул Тарднуа. Потом вдруг сказал:
— А ведь я даже не спросил, почему вы здесь? На мой взгляд, вы, как и я, — жертва большой несправедливости.
— Кому вы это говорите! — воскликнул писатель. — У меня слишком красивая жена, и есть люди, которые очень хотят от меня отделаться, поэтому и отправили меня сюда. А вы, за что вас преследуют?
— Я хотел оказать услугу одному другу, который находится в не очень хороших отношениях с фавориткой короля, и оказался, как видите, жестоко за это наказан. Моя история, впрочем, мало интересна, и я наскучил бы вам, если бы стал ее рассказывать подробно. Тем не менее, очень важно, что… в общем… как бы сказать? Чтобы это лицо, которому я полностью и бесконечно предан, было оповещено о моем аресте.
— И вы рассчитываете на меня, как на посредника? Но я ведь нахожусь в таких же условиях, как и вы!
— Разве не вы сами сказали мне, что на ужине у начальника тюрьмы присутствовали люди снаружи? Вы же только что говорили, что там были гости из города…
— Да, действительно, там, кроме заключенных, было еще несколько приглашенных лиц.
— Тогда, — вскричал Тарднуа, — нужно, чтобы вы оказали мне большую услугу. Я невиновен, клянусь! Меня схватили тайно, и я не могу вступить в контакт с одним сильным покровителем, который, знай он, что я здесь, моментально освободил бы меня. Может быть, вы могли бы, с помощью кого-нибудь из приглашенных к начальнику, передать это письмо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87