Она была уверена, что на этот раз прочно поймает в сети любви владыку Франции. Маркиза постаралась принять вид выздоравливающей после тяжелой болезни: с помощью карандашей она увеличила глаза и подвела их синими тенями; она надела бархатное платье темно-гранатового цвета без всякой вышивки, что усилило бледность ее лица, и велела отнести ее в сад на мраморную скамью, покрытую подушками и пурпурным бархатным покрывалом с продернутыми золотыми нитями. Рядом с ее скамьей лукаво улыбающийся мраморный купидон, будто слетев с дерева, приложил к губам мраморный палец. Было дивное апрельское утро. Солнце золотило подстриженные деревья парка, ярко освещая пышные клумбы цветов, распускающиеся кустарники и зелень разных оттенков на деревьях и газонах. Легкий ветерок наполнял благоуханием садовые аллеи, а вокруг маркизы расположились, кто где, группы хорошеньких женщин в разноцветных туалетах светлых тонов и мужчин в нарядных костюмах, и пестрота их платьев соревновалась с пестротой ярких тюльпанов и гвоздик.
Госпожа Ван-Штейнберг легонько обмахивала маркизу большим веером из розовых страусовых перьев. Два ярко наряженных негритенка, сидя на корточках, болтали у ее ног, а ее любимые болонки носились, весело лая, по соседней аллее.
Часы на часовне пробили трижды. Им радостно ответил колокол, сообщая о прибытии королевской кареты. Взвод гвардейцев королевского дома, одетый в голубое с золотом, в белых лосинах, треуголках, украшенных перьями и белыми кокардами с золотым шитьем, открывал шествие. За солдатами ехал, весь в алом, курьер на великолепном рыжем коне. Офицеры с двух сторон сопровождали роскошную карету, запряженную восьмеркой белых лошадей в золоченой сбруе с пышными белыми плюмажами на головах. Второй взвод гвардейцев завершал кортеж. Серебро и золото сверкали на солнце. Казалось, что это карета из волшебной сказки.
Король, небрежно развалясь, восседал на голубых шелковых подушках. Для визита он выбрал изысканный бархатный костюм цвета спелой сливы, весь расшитый серебряным шнуром. Его грудь почти закрывала широкая орденская лента с орденом святого Людовика, его тонкая рука, вся в золотых перстнях, сжимала трость, на конце которой сверкал огромный бриллиант. Напротив него в карете сидели, не шевелясь, двое важных придворных в продуманно элегантных костюмах. У Людовика XV был озабоченный вид. Он спрашивал себя, какой прием готовит ему его капризная любимица. Этот суверенный государь, перед которым вся Франция стояла на коленях, трепетал, ожидая встречи с женщиной.
Кортеж описал полукруг, и карета остановилась перед лестницей, у главного входа в замок. На каждой ступеньке лестницы, согнувшись в глубоком поклоне стоял лакей в ливрее фаворитки. Камергер маркизы, тоже наряженный в парадный придворный костюм, ожидал короля на первой ступеньке мраморной лестницы. Как только карета остановилась, двое лакеев, стоявших на запятках, соскочили вниз и опустили ступеньки кареты. Двое сидевших в карете придворных тоже выскочили из нее и, по протоколу, протянули королю руки, помогая ему сойти на землю. Людовик XV попросил камергера проводить его к маркизе и, сопровождаемый им, быстро прошел по саду, в котором придворные встречая его, почтительно кланялись и приседали. Вдруг он увидел в саду, на белой мраморной скамье, свою возлюбленную, которая, поддерживаемая двумя придворными дамами, как бы с некоторым усилием встала ему навстречу, и пробормотал про себя:
— Как она все-таки необыкновенно хороша!
Король наклонился и поцеловал протянутую ему руку. Потом он сел рядом с маркизой Помпадур на скамью, а все придворные, находившиеся в саду, незаметно исчезли. Только госпожа Ван-Штейнберг, тоже сделав несколько шагов вперед, быстро и незаметно вернулась и стала за дерево, чтобы подслушать разговор короля и фаворитки.
— Мадам, — воскликнул Людовик XV, — я в отчаянии от того, что ваш отъезд из Версаля подверг вас опасности, и вы попали в руки разбойников!
Фаворитка молча вздохнула.
Монарх продолжал:
— Я пришел, чтобы просить вас вернуться ко двору, где вы будете под нашей защитой!
— Ах, что мне делать при этом дворе, — меланхолически протянула маркиза, — где мне отказывают даже в маленьких милостях, даже в помиловании несчастного, невинного человека!.. — Тут фаворитка издала еще более глубокий вздох. Потом она, как бы незаметно, смахнула с ресниц кружевным платочком слезинки, которые ей удалось выдавить из глаз.
Тогда, несколько смущенный, король резко сменил тему разговора и продолжал:
— Знаете ли вы, мадам, что скоро возобновится война? Я отправил нарочного к маршалу Саксонскому: он должен завтра покинуть замок в Шамборе и вернуться к командованию войсками.
Госпожа де Помпадур, которой эта новость была совершенно безразлична, не ответила. Но зато эта фраза была хорошо услышана госпожой Ван-Штейнберг, незаметно спрятавшейся в густом кустарнике, прямо позади скамьи, и прочно запечатлелась в ее памяти.
— Ну, пожалуйста, мадам, — говорил король, — не будьте такой непримиримой! Вы же видите, я капитулировал первый! Удостойте меня хотя бы королевских почестей, ведь теперь я согласен выполнить любой ваш каприз!
Фаворитка подарила ему улыбку. Но она была слишком умна, чтобы сразу воспользоваться своей победой. Поэтому она ответила усталым голосом:
— Сир, я еще слишком слаба, чтобы немедленно появиться при дворе. Ваше величество несомненно знает, что я только начинаю вставать с постели. Сегодня я в первый раз вышла. Но сейчас мне уже лучше, так как мой король рядом со мной, и я, конечно, стану бодрее, если Ваше Величество изволит поддержать меня, — я еще шатаюсь немного, — и поможет мне совершить небольшую прогулку по парку.
Людовик XV, обрадованный и утешенный тем, какой оборот принимает разговор, подставил маркизе руку, и любовники углубились в густой, заросший зеленью лабиринт, а мраморный купидон смотрел им вслед и, казалось, с лукавой улыбкой пускал в них свои стрелы.
На следующий день после встречи маркизы и короля, окончившейся полным примирением, господин Люрбек держал совет у себя дома с тремя мужчинами в дорожных костюмах, говоривших с сильным иностранным акцентом. Эти путешественники наверняка были англичане, которые сумели с фальшивыми паспортами пересечь французскую границу. Они были отправлены с секретной миссией к датскому вельможе. Люрбек пригласил их к завтраку, и теперь они пили кофе в гостиной шевалье. Один из них, человек лет тридцати, с лицом, острым, как лезвие ножа, и с бледно-голубыми глазами, налил себе стакан бренди и, обращаясь к Люрбеку, произнес сухим и повелительным тоном:
— Его светлость маршал Кумберленд ставит вас в известность о том, что, вследствие запоздания транспорта со снаряжением, английские войска еще не готовы к бою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Госпожа Ван-Штейнберг легонько обмахивала маркизу большим веером из розовых страусовых перьев. Два ярко наряженных негритенка, сидя на корточках, болтали у ее ног, а ее любимые болонки носились, весело лая, по соседней аллее.
Часы на часовне пробили трижды. Им радостно ответил колокол, сообщая о прибытии королевской кареты. Взвод гвардейцев королевского дома, одетый в голубое с золотом, в белых лосинах, треуголках, украшенных перьями и белыми кокардами с золотым шитьем, открывал шествие. За солдатами ехал, весь в алом, курьер на великолепном рыжем коне. Офицеры с двух сторон сопровождали роскошную карету, запряженную восьмеркой белых лошадей в золоченой сбруе с пышными белыми плюмажами на головах. Второй взвод гвардейцев завершал кортеж. Серебро и золото сверкали на солнце. Казалось, что это карета из волшебной сказки.
Король, небрежно развалясь, восседал на голубых шелковых подушках. Для визита он выбрал изысканный бархатный костюм цвета спелой сливы, весь расшитый серебряным шнуром. Его грудь почти закрывала широкая орденская лента с орденом святого Людовика, его тонкая рука, вся в золотых перстнях, сжимала трость, на конце которой сверкал огромный бриллиант. Напротив него в карете сидели, не шевелясь, двое важных придворных в продуманно элегантных костюмах. У Людовика XV был озабоченный вид. Он спрашивал себя, какой прием готовит ему его капризная любимица. Этот суверенный государь, перед которым вся Франция стояла на коленях, трепетал, ожидая встречи с женщиной.
Кортеж описал полукруг, и карета остановилась перед лестницей, у главного входа в замок. На каждой ступеньке лестницы, согнувшись в глубоком поклоне стоял лакей в ливрее фаворитки. Камергер маркизы, тоже наряженный в парадный придворный костюм, ожидал короля на первой ступеньке мраморной лестницы. Как только карета остановилась, двое лакеев, стоявших на запятках, соскочили вниз и опустили ступеньки кареты. Двое сидевших в карете придворных тоже выскочили из нее и, по протоколу, протянули королю руки, помогая ему сойти на землю. Людовик XV попросил камергера проводить его к маркизе и, сопровождаемый им, быстро прошел по саду, в котором придворные встречая его, почтительно кланялись и приседали. Вдруг он увидел в саду, на белой мраморной скамье, свою возлюбленную, которая, поддерживаемая двумя придворными дамами, как бы с некоторым усилием встала ему навстречу, и пробормотал про себя:
— Как она все-таки необыкновенно хороша!
Король наклонился и поцеловал протянутую ему руку. Потом он сел рядом с маркизой Помпадур на скамью, а все придворные, находившиеся в саду, незаметно исчезли. Только госпожа Ван-Штейнберг, тоже сделав несколько шагов вперед, быстро и незаметно вернулась и стала за дерево, чтобы подслушать разговор короля и фаворитки.
— Мадам, — воскликнул Людовик XV, — я в отчаянии от того, что ваш отъезд из Версаля подверг вас опасности, и вы попали в руки разбойников!
Фаворитка молча вздохнула.
Монарх продолжал:
— Я пришел, чтобы просить вас вернуться ко двору, где вы будете под нашей защитой!
— Ах, что мне делать при этом дворе, — меланхолически протянула маркиза, — где мне отказывают даже в маленьких милостях, даже в помиловании несчастного, невинного человека!.. — Тут фаворитка издала еще более глубокий вздох. Потом она, как бы незаметно, смахнула с ресниц кружевным платочком слезинки, которые ей удалось выдавить из глаз.
Тогда, несколько смущенный, король резко сменил тему разговора и продолжал:
— Знаете ли вы, мадам, что скоро возобновится война? Я отправил нарочного к маршалу Саксонскому: он должен завтра покинуть замок в Шамборе и вернуться к командованию войсками.
Госпожа де Помпадур, которой эта новость была совершенно безразлична, не ответила. Но зато эта фраза была хорошо услышана госпожой Ван-Штейнберг, незаметно спрятавшейся в густом кустарнике, прямо позади скамьи, и прочно запечатлелась в ее памяти.
— Ну, пожалуйста, мадам, — говорил король, — не будьте такой непримиримой! Вы же видите, я капитулировал первый! Удостойте меня хотя бы королевских почестей, ведь теперь я согласен выполнить любой ваш каприз!
Фаворитка подарила ему улыбку. Но она была слишком умна, чтобы сразу воспользоваться своей победой. Поэтому она ответила усталым голосом:
— Сир, я еще слишком слаба, чтобы немедленно появиться при дворе. Ваше величество несомненно знает, что я только начинаю вставать с постели. Сегодня я в первый раз вышла. Но сейчас мне уже лучше, так как мой король рядом со мной, и я, конечно, стану бодрее, если Ваше Величество изволит поддержать меня, — я еще шатаюсь немного, — и поможет мне совершить небольшую прогулку по парку.
Людовик XV, обрадованный и утешенный тем, какой оборот принимает разговор, подставил маркизе руку, и любовники углубились в густой, заросший зеленью лабиринт, а мраморный купидон смотрел им вслед и, казалось, с лукавой улыбкой пускал в них свои стрелы.
На следующий день после встречи маркизы и короля, окончившейся полным примирением, господин Люрбек держал совет у себя дома с тремя мужчинами в дорожных костюмах, говоривших с сильным иностранным акцентом. Эти путешественники наверняка были англичане, которые сумели с фальшивыми паспортами пересечь французскую границу. Они были отправлены с секретной миссией к датскому вельможе. Люрбек пригласил их к завтраку, и теперь они пили кофе в гостиной шевалье. Один из них, человек лет тридцати, с лицом, острым, как лезвие ножа, и с бледно-голубыми глазами, налил себе стакан бренди и, обращаясь к Люрбеку, произнес сухим и повелительным тоном:
— Его светлость маршал Кумберленд ставит вас в известность о том, что, вследствие запоздания транспорта со снаряжением, английские войска еще не готовы к бою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87