Полагаю, она даже поможет ему совершить этот промах.
Блуждающий взгляд мужа Маргарет, подобно мячику от ракетки, устремился к вкрадчивому лицу сэра Джорджа.
— В этом случае, — добавил сэр Джордж, улыбаясь еще шире, — я пожелал бы ей удачи.
Произнося это, Дуглас как-то уж слишком раздельно выговаривал слова. Этого оказалось достаточно, чтобы и без того бледное лицо графа стало совершенно белым, когда он пристально смотрел вслед удаляющемуся собеседнику, замечая вскользь, как подмигивают друг другу те из стоящих рядом, кому была известна давняя интрига.
Сэр Джордж, сын которого женился на наследнице Мортона, оставался невозмутим.
После приема — банкет, после банкета — маскарад, после маскарада — бал в обширном дворе, где новые фонтаны наполнены розовым вином и утонувшими насекомыми, а шпалеры, отделяющие танцующих от звездного неба, увиты мускатным виноградом. Торжественная музыка, бранль и гальярда, чакона и аллеманда, павана и испанский менуэт, лилась меж персиковых деревьев под звуки ломаного французского, который коверкали луженые английские глотки, и изысканного французского самых культурных придворных в мире. С длинной аркады, окружавшей Новый замок, смотрели на танцующих королева Екатерина со своими дамами, среди которых находилась и Маргарет Леннокс, а между ними, как красноперки, сновали пажи.
Пара за парой выступали в танце; дамы и кавалеры в тардифском бархате и расшитом атласе, в блистающих драгоценными камнями шелках, в серебряных кружевах, золотой парче, в шляпах со страусовыми перьями, задевающими за виноградные гроздья. Мужчины с холеными руками, длинноногие, широкоплечие, улыбающиеся и беспечные; женщины с выщипанными бровями, в платьях, усыпанных самоцветами, с длинными сверкающими нарукавниками, со шлейфами и слегка приподнятыми спереди подолами, чтобы открыть на дюйм чулки и венецианские бальные туфельки из атласа. Здесь собрался цвет всех трех наций. Танцоры кланялись, скользили, замедляли шаг, расходились и перестраивались. Время текло незаметно.
Купидоны заполнили освободившийся двор и станцевали мореску 20) с факелами. Дамы под вуалями пропели хвалебные песнопения, а рыцари в масках прочитали стихи. Сегодня не было ни гигантских пирогов, ни львов, ни оживших статуй… фантазии явятся в другой раз. Вместо этого пажи разносили гирлянды цветов, вино, плетеные корзины с кошачьими масками.
Маски были прелестны. Уна О'Дуайер, с черными волосами, убранными под сетку и перевитыми драгоценными камнями, выбрала маску дымчатой персидской кошечки. Ее изумрудные глаза горели огнем. На тонких улыбающихся губах и подбородке выступили серебристые капельки испарины. Черный Том Батлер, десятый граф Ормонд, один из тех милых ирландских мальчиков, что принимали О'Лайам-Роу в Лондоне, ныне член английского посольства, дарил Уну своим вниманием. Ормонд, воспитывавшийся с Эдуардом Английским, не знал никакой другой нации, кроме англичан, да и не желал знать.
Уна, наблюдая сквозь прорези в маске за тем, как он жадно разглядывает ее тело, продолжала то хитрое, коварное предприятие, за которое взялась. Тетушка Тереза утверждала, что юноша влюбчив. А Кормак, глаза которого радостно заблестели в предвкушении новых возможностей, спросил:
— Но сумеешь ли ты его удержать? Это нелегко, моя холодная, черноволосая, морская красавица. Моя холодная, черноволосая, нестареющая возлюбленная, тебе понадобится все твое очарование, чтобы привязать к себе этого мягкотелого, расфуфыренного птенца, которому неуютно в английском гнезде. Но… — Лениво подняв палец, он провел по ее тонко обрисованному подбородку и под глазами с тяжелыми от недосыпания веками. — Но из любви ко мне ты сделаешь это. Будет нелегко, но ты исполнишь все, сердце мое.
Итак, скрыв под маской свою неохоту, она приняла приглашение на танец десятого графа Ормонда, зная, что где-то под этим тентом в теплой, душистой ночи находится человек, приехавший во Францию исключительно для того, чтобы бросить ей вызов. Она на мгновение забыла, что он, возможно, движется среди танцующих, в украшенной блестками темноте садов, под мягким светом огней, горящих в замке и на галерее. Уна не увидела его даже тогда, когда они с партнером встали в ряд и медвяный голос не донесся до ее слуха. Он то удалялся, увлекаемый танцем, то возвращался, но постоянно слышался сквозь музыку и разговоры.
Наконец, невзирая на свое воспитание, Уна повернулась и увидела его.
Он даже не надел маски, тот узник, которого она в последний раз видела одурманенным и забинтованным в Блуа. И, как он предвидел по дороге в Анжер, из всех знакомых глаз, смотревших на него, только этот взгляд не изменился. Когда она оглянулась, музыка смолкла, танец закончился, и ее партнер, повернувшись, оказался лицом к лицу с Фрэнсисом Кроуфордом, продолжавшим говорить, как ни в чем не бывало, и в синих его глазах светилось коварное торжество.
— C'est Belaud, mon petit chat gris. C'est Belaud, la mort aux rats… Petit museau, petites dents .
Батлер, не знавший французского, спросил по-английски высоким холодным голосом, слегка шепелявя:
— Прошу прощения. Вы герольд, сэр?
— Ее светлости высокочтимой принцессы и вдовствующей королевы шотландской. Милорд, мое имя Кроуфорд, и я прошу вашего позволения препроводить эту леди к моей королеве.
Последовало короткое молчание, затем высокий голос с раздражением произнес:
— Вдовствующая королева изъявила желание встретиться с госпожой О'Дуайер?
— С вашего позволения… и ее.
— Прямо сейчас?
— Как можно скорее.
Ирландец, большую часть жизни состоявший пажом в Лондоне, недовольно сказал:
— Сейчас не слишком подходящий момент, но, естественно…
— Естественно, — спокойно подхватил Лаймонд и предложил даме руку.
Она приняла ее не потому, что хоть на мгновение поверила, будто вдовствующая королева и впрямь ждет ее, а по той простой причине, что не могла поступить иначе. Они ушли, прелестная женщина и светловолосый мужчина рядом с ней; граф Ормонд в растерянности остался стоять посреди площадки, а взбешенная госпожа Бойл поспешила вслед за ними с высокой аркады, где с бесстрастным лицом сидела Маргарет Леннокс, наблюдая за происходящим. Затем заиграла музыка, танцоры взялись за руки, и пятьдесят пар, медленно сплетаясь в паване, преградили путь тетушке Терезе.
К тому времени, когда она с превеликим трудом пробралась через заполненный толпой сад, Лаймонд и ее племянница уже скрылись.
Влиятельность ли или щедрый подкуп были тому причиной, но у дверей неосвещенной комнаты, куда он привел ее, не было стражи, не оказалось и никаких-либо следов обитателей внутри, хотя окна выходили прямо на бальный зал внизу. Это была спальня — маленькая, опрятная, пропахшая крепкими незнакомыми духами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Блуждающий взгляд мужа Маргарет, подобно мячику от ракетки, устремился к вкрадчивому лицу сэра Джорджа.
— В этом случае, — добавил сэр Джордж, улыбаясь еще шире, — я пожелал бы ей удачи.
Произнося это, Дуглас как-то уж слишком раздельно выговаривал слова. Этого оказалось достаточно, чтобы и без того бледное лицо графа стало совершенно белым, когда он пристально смотрел вслед удаляющемуся собеседнику, замечая вскользь, как подмигивают друг другу те из стоящих рядом, кому была известна давняя интрига.
Сэр Джордж, сын которого женился на наследнице Мортона, оставался невозмутим.
После приема — банкет, после банкета — маскарад, после маскарада — бал в обширном дворе, где новые фонтаны наполнены розовым вином и утонувшими насекомыми, а шпалеры, отделяющие танцующих от звездного неба, увиты мускатным виноградом. Торжественная музыка, бранль и гальярда, чакона и аллеманда, павана и испанский менуэт, лилась меж персиковых деревьев под звуки ломаного французского, который коверкали луженые английские глотки, и изысканного французского самых культурных придворных в мире. С длинной аркады, окружавшей Новый замок, смотрели на танцующих королева Екатерина со своими дамами, среди которых находилась и Маргарет Леннокс, а между ними, как красноперки, сновали пажи.
Пара за парой выступали в танце; дамы и кавалеры в тардифском бархате и расшитом атласе, в блистающих драгоценными камнями шелках, в серебряных кружевах, золотой парче, в шляпах со страусовыми перьями, задевающими за виноградные гроздья. Мужчины с холеными руками, длинноногие, широкоплечие, улыбающиеся и беспечные; женщины с выщипанными бровями, в платьях, усыпанных самоцветами, с длинными сверкающими нарукавниками, со шлейфами и слегка приподнятыми спереди подолами, чтобы открыть на дюйм чулки и венецианские бальные туфельки из атласа. Здесь собрался цвет всех трех наций. Танцоры кланялись, скользили, замедляли шаг, расходились и перестраивались. Время текло незаметно.
Купидоны заполнили освободившийся двор и станцевали мореску 20) с факелами. Дамы под вуалями пропели хвалебные песнопения, а рыцари в масках прочитали стихи. Сегодня не было ни гигантских пирогов, ни львов, ни оживших статуй… фантазии явятся в другой раз. Вместо этого пажи разносили гирлянды цветов, вино, плетеные корзины с кошачьими масками.
Маски были прелестны. Уна О'Дуайер, с черными волосами, убранными под сетку и перевитыми драгоценными камнями, выбрала маску дымчатой персидской кошечки. Ее изумрудные глаза горели огнем. На тонких улыбающихся губах и подбородке выступили серебристые капельки испарины. Черный Том Батлер, десятый граф Ормонд, один из тех милых ирландских мальчиков, что принимали О'Лайам-Роу в Лондоне, ныне член английского посольства, дарил Уну своим вниманием. Ормонд, воспитывавшийся с Эдуардом Английским, не знал никакой другой нации, кроме англичан, да и не желал знать.
Уна, наблюдая сквозь прорези в маске за тем, как он жадно разглядывает ее тело, продолжала то хитрое, коварное предприятие, за которое взялась. Тетушка Тереза утверждала, что юноша влюбчив. А Кормак, глаза которого радостно заблестели в предвкушении новых возможностей, спросил:
— Но сумеешь ли ты его удержать? Это нелегко, моя холодная, черноволосая, морская красавица. Моя холодная, черноволосая, нестареющая возлюбленная, тебе понадобится все твое очарование, чтобы привязать к себе этого мягкотелого, расфуфыренного птенца, которому неуютно в английском гнезде. Но… — Лениво подняв палец, он провел по ее тонко обрисованному подбородку и под глазами с тяжелыми от недосыпания веками. — Но из любви ко мне ты сделаешь это. Будет нелегко, но ты исполнишь все, сердце мое.
Итак, скрыв под маской свою неохоту, она приняла приглашение на танец десятого графа Ормонда, зная, что где-то под этим тентом в теплой, душистой ночи находится человек, приехавший во Францию исключительно для того, чтобы бросить ей вызов. Она на мгновение забыла, что он, возможно, движется среди танцующих, в украшенной блестками темноте садов, под мягким светом огней, горящих в замке и на галерее. Уна не увидела его даже тогда, когда они с партнером встали в ряд и медвяный голос не донесся до ее слуха. Он то удалялся, увлекаемый танцем, то возвращался, но постоянно слышался сквозь музыку и разговоры.
Наконец, невзирая на свое воспитание, Уна повернулась и увидела его.
Он даже не надел маски, тот узник, которого она в последний раз видела одурманенным и забинтованным в Блуа. И, как он предвидел по дороге в Анжер, из всех знакомых глаз, смотревших на него, только этот взгляд не изменился. Когда она оглянулась, музыка смолкла, танец закончился, и ее партнер, повернувшись, оказался лицом к лицу с Фрэнсисом Кроуфордом, продолжавшим говорить, как ни в чем не бывало, и в синих его глазах светилось коварное торжество.
— C'est Belaud, mon petit chat gris. C'est Belaud, la mort aux rats… Petit museau, petites dents .
Батлер, не знавший французского, спросил по-английски высоким холодным голосом, слегка шепелявя:
— Прошу прощения. Вы герольд, сэр?
— Ее светлости высокочтимой принцессы и вдовствующей королевы шотландской. Милорд, мое имя Кроуфорд, и я прошу вашего позволения препроводить эту леди к моей королеве.
Последовало короткое молчание, затем высокий голос с раздражением произнес:
— Вдовствующая королева изъявила желание встретиться с госпожой О'Дуайер?
— С вашего позволения… и ее.
— Прямо сейчас?
— Как можно скорее.
Ирландец, большую часть жизни состоявший пажом в Лондоне, недовольно сказал:
— Сейчас не слишком подходящий момент, но, естественно…
— Естественно, — спокойно подхватил Лаймонд и предложил даме руку.
Она приняла ее не потому, что хоть на мгновение поверила, будто вдовствующая королева и впрямь ждет ее, а по той простой причине, что не могла поступить иначе. Они ушли, прелестная женщина и светловолосый мужчина рядом с ней; граф Ормонд в растерянности остался стоять посреди площадки, а взбешенная госпожа Бойл поспешила вслед за ними с высокой аркады, где с бесстрастным лицом сидела Маргарет Леннокс, наблюдая за происходящим. Затем заиграла музыка, танцоры взялись за руки, и пятьдесят пар, медленно сплетаясь в паване, преградили путь тетушке Терезе.
К тому времени, когда она с превеликим трудом пробралась через заполненный толпой сад, Лаймонд и ее племянница уже скрылись.
Влиятельность ли или щедрый подкуп были тому причиной, но у дверей неосвещенной комнаты, куда он привел ее, не было стражи, не оказалось и никаких-либо следов обитателей внутри, хотя окна выходили прямо на бальный зал внизу. Это была спальня — маленькая, опрятная, пропахшая крепкими незнакомыми духами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93