— Кто этот дворянин? — спросил король.
— Это сир Юбер Готье де Бовертю, бывший капитан гвардейцев покойного короля Генриха IV.
— Но я его, черт возьми, знаю, и его сестру тоже! — воскликнул Людовик. — Это не та барышня, которая…
Кардинал улыбнулся.
— Как, — промолвил он, — разве с мадемуазель де Бовертю была какая-то история?
— Хе-хе, — хмыкнул Людовик, — кажется, я припоминаю кое-какие слухи, которые можно было когда-то слышать о ней при королевском дворе. Ведь кажется, мадемуазель де Бовертю была фрейлиной?
— Да, сир.
— А теперь у нее какие-то разногласия с братом?
— Да, относительно имения их родителей. Сир де Бовертю ссылается на права первородства, желая сохранить поместье и имение родителей нераздельными. Мадемуазель де Бовертю требует себе половину. Оба решили представить этот спорный вопрос на суд вашего величества.
— И хорошо сделали, — ответил король.
— Тогда в какое время вашему величеству будет угодно назначить им аудиенцию?
— Где они?
— В своем поместье, в двух лье отсюда.
— Хорошо, господин кардинал, пригласите их сюда сегодня вечером. После ужина я их выслушаю.
Кардинал поклонился и вышел.
— Уф! — пробормотал Людовик. — Нынче утром мне повезло. По коням, господа!
И король отбыл в Шамбор. На этот раз Месье привез охотничий экипаж из Блуа, а дон Фелипе приказал, чтоб на заре подняли оленя. Но, хотя король и был страстным охотником. он выслушал донесение весьма рассеянно. Все дело в том, что на месте встречи охотников присутствовала прекрасная донья Манча. Она сидела на своем великолепном испанском жеребце, которым она управляла с необычайным изяществом. Людовик улыбнулся ей и направил к ней своего коня.
Охота была великолепна и проведена по-королевски. Король скакал прямо следом за сворой, а донья Манча слева рядом с ним.
Олень напился из большого пруда и тут же повернулся мордой к своре, готовясь дорого продать свою жизнь. Но Людовик соскочил с коня и прикончил его ударом охотничьего ножа; потом он отрезал у оленя левую ногу и поднес ее покрасневшей донье Манче.
В это время с громкими звуками рога подскакали Месье и свита короля. Гастон Орлеанский, наклонившись к дону Фелипе д'Абадиос, сказал ему на ухо, указывая на донью Манчу:
— Ну, теперь только от нее зависит, станет ли она королевой с левой руки.
— Она ею станет, — ответил дон Фелипе.
И действительно, вечером, когда они доехали до берега Луары, король сказал прекрасной испанке:
— Синьора, я приглашаю вас завтра принять участие в охоте на дикую козу в Шамбонском лесу, и, следовательно, прошу вас провести эту ночь в замке Блуа.
Желание короля было законом. Донья Манча поклонилась. Через два часа она въехала справа от короля во двор замка Блуа.
Кардинал, спрятавшись за жалюзи, видел эту сцену при свете факелов.
— О, — сказал он себе, — думаю, самое время принять меры!
Глава 8. Подарок короля
Ни паж, ни дежурный мушкетер не могли припомнить короля Людовика XIII в таком веселом расположении духа.
Он послал просить к ужину господина кардинала, но кардинал принес извинения, ссылаясь на больной желудок, и за ужином не появился. Но он воспользовался случаем, чтобы напомнить его величеству, что он обещал вечером аудиенцию сиру де Бовертю и его сестре.
Едва Людовик уселся за стол, как доложили о приезде его ювелира.
— Как?! — воскликнул король. — И наш славный Лоредан тоже здесь?
— Да, сир, — ответил, входя, золотых дел мастер. — Разве ваше величество не вызывали меня к себе?
— Я? — удивленно переспросил король. — Да ни в коем разе.
— И однако его преосвященство, — ответил ювелир, державший под мышкой небольшой кожаный футляр, — уезжая из Парижа, настоятельно рекомендовал мне быть точным.
— Точным? Но в чем? — заинтересованно спросил король.
— В сроке исполнения серег, которые ваше величество мне заказали.
— Совсем странно! — воскликнул король. — Я меня нет об этом ни малейшего воспоминания!
— Может быть, — продолжал Лоредан, — его преосвященство заказали мне их от вашего имени?
— Но это совсем уж странно!
— Я очень спешил, — продолжал Лоредан, — и выехал вчера утром из Парижа к моей дочерью — я верхом, а она в носилках, но поскольку мулы ехали медленней, чем моя лошадь, то я опередил ее, чтобы не заставлять ждать ваше величество.
Два человека — король и дон Фелипе д'Абадиос — внимательнейшим образом слушали этот рассказ. Когда Лоредан сказал, что его дочь сейчас находится на дороге в Блуа, в глазах дона Фелипе д'Абадиос промелькнула молния.
А король в это время спрашивал сам себя:
— Но какого черта господин кардинал заказал серьги? Для кого они предназначались?
Потом, обратившись к Лоредану, спросил:
— Ну, и где эти серьги?
— Сир, вот они.
И ювелир открыл перед королем футляр, который он принес.
— Дьявольщина! — воскликнул Людовик. — Работа превосходная, и бриллианты самой чистой воды!
— Самые прекрасные, какие только нашлись во Франции, — сказал Лоредан.
— Но ведь это, наверное, невероятно дорого?
— Да, сир, его преосвященство сам мне назначил цену.
— Кажется, — сказал, улыбаясь, король, — я богаче, чем думал.
И, взяв серьги, он сказал донье Манче:
— Синьора, вы ведь поблагодарите господина кардинала?
И сам продел великолепные серьги в уши испанки, подумав при этом:
— Вот я и сыграл с господином кардиналом еще одну прекрасную шутку.
После ужина он отвел в сторону герцога Орлеанского.
— Братец, — спросил он его, — не знаете ли вы где-нибудь неподалеку от Блуа уединенного домика, где бы можно было побеседовать без помех?
— Безусловно, сир, это гостиница «У Единорога».
— Там нет народу?
— Никогда, особенно ночью.
— Прекрасно, — сказал король. — Попросите донью Манчу подождать меня там.
— Когда, сир?
— Сегодня, в полночь. Господин кардинал так долго меня не задержит. Приготовьте мне оседланную лошадь у ворот замка.
— Хорошо, сир.
Король потребовал плащ и трость.
— А теперь, — сказал он, — пойдем вершить правосудие и мирить сира и мадемуазель де Бовертю!
И он отправился к кардиналу.
Глава 9. Признание мадемуазель де Бовертю
Было ровно десять часов, когда король вошел к его преосвященству, которого он нашел в одиночестве перед столом, заваленном пергаментами, печатями и указами. При виде короля сумрачное лицо кардинала разгладилось и приняло то же приветливое выражение, что и утром. Он поцеловал руку короля, как поцеловал бы руку женщины, и сказал:
— Сир, история наречет вас Людовиком Справедливым, потому что вы покинули развлечения и лишили себя отдыха с единственной целью восстановить справедливость.
— Господин кардинал, — ответил король, усевшись в глубокое кресло и закинув ногу на ногу, — не надо меня хвалить…
— Почему же, сир?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62