Куда же она ехала?
А теперь нам пора посмотреть, что делают наши знакомцы первого эпизода нашей истории.
Мы говорим о Вишне и Леоне Роллане.
В день их свадьбы при выходе из церкви граф де Кергац, уезжая в Италию, вручил честному работнику два объемистых пакета: в одном из них заключалось письмо Жанны к Вишне, а в другом письмо и банковский билет в сто тысяч франков, который де Кергац дарил Роллану с тем, чтобы тот устроил большую столярную мебельную мастерскую и дал бы в ней занятие двумстам работникам.
Жанна тоже просила Вишню открыть большой модный магазин и в его мастерской дать занятие бедным девушкам.
Спустя шесть месяцев после этого, в предместье св. Антония были открыты две громадные мастерские, занявшие собой почти целый дом.
По прошествии же трех лет Роллан сделался одним из самых известных — фабрикантов и имел громадное число рабочих.
В тот день, когда наша прелестная незнакомка оставила Фернана наедине с доктором, а сама, переодевшись, поехала к Бастилии, Леон Роллан занимался со своим конторщиком в своей конторе.
В это время к нему подошел один из его учеников по имени Мине.
— Что тебе. Мине? — спросил его Леон.
— Хозяин, — ответил мальчик, — с вами желает говорить какая-то молодая девушка.
Леон, подумав и предположив, что это, верно, одна из работниц его жены, которая занималась в верхнем этаже, сказал:
— Зови ее. Я здесь.
Через минуту после этого Роллан увидел перед собой уже известное нам очаровательное маленькое созданьице и невольно вздрогнул.
— Господин Роллан? — проговорила она вкрадчивым, нежным и мелодичным голосом.
— Это я.
Молодая женщина бросила какой-то странный, недоверчивый взгляд на присутствующих в конторе
Леон понял, что ей не хотелось говорить при них, и сделал им особенный знак.
— Что вам угодно? — повторил он свой вопрос, когда конторщик и подмастерье вышли из комнаты.
Она потупилась и вздрогнула.
— Вы, — сказала она, — года два тому назад давали работу Филиппу Гарену.
— Очень может быть, и мне что-то помнится это имя, — сказал Леон, припоминая. — Эго был, кажется, человек лет пятидесяти.
Молодая девушка кивнула головой и опять посмотрела на него так, что он вздрогнул всем телом.
— Это был провинциальный работник, — продолжал Леон, вспомнив, наконец, личность, о которой шел разговор. — Он работал у меня около шести месяцев.
— Совершенно верно.
— Потом, сколько мне помнится, он вернулся на родину, где у него оставалась дочь.
— Я, — пояснила молодая девушка, вся вспыхнув.
— Вы? — переспросил Леон.
— Да. Меня зовут Евгения Гарен, — ответила она грустным голосом.
— Ваш отец…
— Он-то и прислал меня сюда.
— А! Понимаю, — заметил Леон, — он, верно, беспокоится, что поторопился уйти от меня. Но будьте уверены и скажите ему, — добавил Леон Роллан, улыбаясь, — что у меня найдется опять для него работа и даже деньги, если он теперь нуждается в них.
— К несчастью, он не может уже работать… он ослеп.
— Ослеп! — вскрикнул Леон.
— Да. Уже шесть месяцев.
— Вы не ошиблись, что обратились ко мне, — сказал тогда Леон Роллан.
Незнакомка сконфузилась.
— Вы, может быть, ошибаетесь, — сказала она. — Мы пришли просить у вас работы. Мой отец послал меня и сказал: «Госпожа Роллан добрая и достойная женщина и, вероятно; не откажется дать тебе работу».
— Конечно, нет, — ответил Роллан.
— Одно только меня беспокоит, — продолжала молодая девушка, — я не могу ходить работать в мастерскую, так как мой отец ослеп и к тому же болен.
— Ну, это еще вполне поправимо. Вишня будет вам давать работу на дом. Моей жены нет теперь дома, но она скоро будет; если хотите, подождите ее.
— Я подожду, если позволите, — ответила она печально/
Леон посмотрел на нее, на ее чистенький костюм, за которым она напрасно старалась скрыть свою бедность, и испытал какое-то особенное чувство к ней, объясняя это простым состраданием.
— Пойдемте наверх, — сказал он, — там вы подождете в швейной. Моя жена теперь скоро вернется домой.
Молодая девушка молча встала и последовала за ним.
— Странно, — думал между тем Леон, поднимаясь по лестнице, — этот Филипп Гарен был порядочный плут, когда он работал у меня.
И, оборотясь к молодой девушке, он спросил:
— Где живет ваш отец?
— В двух шагах отсюда: улица Шарон, № 23.
— Я схожу сейчас же к нему. Я только что хотел идти туда, на эту улицу, когда вы пришли ко мне. Там у меня склад дров.
— Мамаша, — добавил он, входя в мастерскую, — Вишня еще не возвращалась?
— Нет еще, — ответила старуха.
— Вот эта молодая девушка подождет ее, я особенно рекомендую ее как дочь одного из бывших моих работников.
Затем он обернулся к молодой девушке и предложил ей позавтракать с ними.
— Благодарю вас, — ответила она печально, — но извините меня, если я не приму ваше предложение. Мой отец…
Леон был тронут до слез и подумал, что она, вероятно, не принимает его предложения потому, что у ее больного отца нет совсем хлеба.
— Подождите здесь, — сказал он, — я сейчас же вернусь.
И, накинув на плечи пальто, он проворно сошел с лестницы, вышел из дому и направился на улицу Шарон.
Через несколько минут после этого он был уже у дома № 23.
— Где живет Филипп Гарен? — спросил он у привратницы.
— Шестой этаж, в коридоре третья дверь налево. Леон Роллан поднялся по грязной узкой лестнице на самый верх дома и постучался в указанную ему дверь.
— Войдите, — раздался из-за нее чей-то разбитый голос.
Леон отворил дверь и невольно вздрогнул при виде той ужасной нищеты, которая царствовала в этой крошечной конурочке, все убранство которой состояло из кровати, соломенника, стола и двух стульев.
Старик лежал на соломеннике, прикрытый тонким одеялом. Но столе стояла кружка с водой, кусок хлеба и несколько пустых обломанных и потрескавшихся тарелок.
Леон узнал своего бывшего работника, глаза которого были красны и тусклы.
— Кто там? — спросил он плачевным голосом.
— Это я — Леон Роллан.
— Возможно ли?! — вскрикнул слепой. — Такая честь жалкому бедняку
— У меня была ваша дочь.
— Ах! — продолжал старик, едва удерживаясь от рыданий. — Без этого божьего дитятка я бы умер с голоду.
И при этом старик рассказал, что почти полгода она работает по восемнадцать часов в сутки за пятнадцать су, и это все из-за него.
— Вы отлично сделали, мой друг, что прислали ее ко мне. Ваша дочь теперь у меня, и моя жена даст ей работу, а покуда, мой друг Гарен, позвольте мне услужить вам и дать взаймы немного денег.
Слепой закрылся руками.
— Ах, — прошептал он, — я не смею и не могу отказаться, когда моя бедная дочь…
И при этом он смиренно протянул руку.
Леон положил в нее две золотые монеты и сказал:
— Прощайте покуда. Завтра я буду у вас, а теперь пришлю к вам вашу дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46