— Вы узнаете это письмо? — спросила она.
— Это мое письмо, — быстро проговорила она, — но каким образом оно к вам попало?
— Это безразлично.
— Признаюсь — я писала его.
— Когда?
— С полгода тому назад.
— Кому?
— Женщине, которой уже нет в живых.
— Звали ее?
— Генриетта де Бельфонтен, а также Торпилла.
— Я знала ее, — сказала Баккара.
— В то время, — прибавила Тюркуаза, — эта несчастная, я и многие другие были в страшной нищете. Жить ведь надо чем-нибудь, мы и устроили маленькую торговлю любовными письмами. Это предприятие вывело меня из нищеты, и когда я встретилась с виконтом, дела мои поправились.
Чистосердечное признание Тюркуазы произвело на Баккара живое впечатление.
— А это что? — спросила она, указав на нарисованное внизу сердце.
— Я была другом Генриетты, она пустила меня в ход. Это сердце значило, что я люблю ее.
Это объяснение рушило все предположения Баккара.
— Одно из двух, — подумала она, — или она еще лукавее, нежели я предполагала, или она говорит правду.
— Хорошо, — сказала Баккара, — прости меня, милая моя, и не будем больше говорить об этом письме.
Она спрятала письмо в карман.
— Теперь о Фернане, — продолжала она, — если бы он был беден, то возвращение подарков твоему виконту могло бы показать, что ты любишь его, но он богат, у него двенадцать миллионов, и ты уверена, что он даст тебе вдесятеро больше, чем стоят эти подарки.
— Это правда, — сказала Тюркуаза, — но все-таки я люблю его.
При этом она открыла другой ящик, вынула оттуда запечатанное письмо, адресованное на имя Фернана, и подала его Баккара.
— Читайте, и вы, быть может, убедитесь в этом. Баккара вскрыла письмо и прочла:
«Милый друг! Если ты принял предложенные мною сегодня условия и согласен любить меня в бедности, приходи ко мне завтра на улицу Бланш, № 17.
Женни».
— Милая моя, — сказала Баккара, вставая, — я не знаю, какого ты происхождения и чем была в детстве, но о себе могу сказать, что в восемнадцать лет я была простой здоровой девкой и не побоялась бы любого мужчины.
При этом она обвила нежную шею соперницы так, что последняя даже не могла испустить крика.
— Видишь, — проговорила наконец Баккара, — что, если б я захотела, я могла бы удавить тебя как ребенка.
Тюркуаза побледнела, но не упала духом.
— Слушай, — продолжала Баккара, — я даю тебе минуту на размышление: ты любишь Фернана?
— Да, — сказала Тюркуаза твердо.
— Я тоже его люблю. Итак, одно из двух: или ты откажешься от него сейчас, или ты умрешь.
— Я уже выбрала, — спокойно отвечала Тюркуаза.
— Ты отказываешься?
— Нет, убейте меня. Но знайте, что он меня любит и отомстит за меня.
После короткого молчания Баккара сделала последнее испытание.
— Вот что, друг мой, — сказала она, — я не убью тебя за то, что ты любишь Фернана, но убью, если ты откажешься повиноваться мне в продолжение часа.
— Говорите.
— Позвони и вели заложить карету. Тюркуаза повиновалась.
Баккара взяла векселя, купчую крепость на дом, оба письма, к виконту и к Фернану, положила их в пакет и затем бросила в огонь.
— Что вы делаете? — испуганно спросила Тюркуаза.
— Жгу ненужные бумаги, — хладнокровно отвечала Баккара. — Поедем со мной!
Спустя после этого пять минут обе женщины сидели уже в карете.
— На улицу Бюсси! Скорей! — закричала Баккара кучеру.
В четверть часа карета остановилась у ворот.
Баккара провела Тюркуазу в свой кабинет, открыла конторку и вынула оттуда пачку банковых и процентных билетов на сто шестьдесят тысяч франков.
В это время вбежала к ней с радостным приветствием маленькая жидовочка.
— Позови, душечка, Маргариту, — обратилась к ней Баккара.
Девочка убежала и возвратилась в сопровождении Маргариты.
— Маргарита, — сказала г-жа Шармэ, — я уезжаю на два дня. Позаботься об этой малютке. Ты отвечаешь мне за нее.
Затем Баккара и Тюркуаза сели опять в карету.
— Теперь, — сказала она, — мы поедем к нотариусу — написать купчую крепость на твой отель.
— Но ведь он уже не мой.
— Он принадлежит виконту, но для него безразлично, получить ли обратно дом или заплаченные за него деньги.
— Кто же купит отель?
— Я.
— Вы? — воскликнула Тюркуаза. .
— Да. Я отказалась от света и от моей прежней жизни единственно из любви к Фернану. Пока я думала, что он любит свою законную жену, я не раскаивалась в этом, но, увидя, что он любит женщину, подобную мне, я решилась сделаться прежней Баккара.
Карета подъехала к подъезду нотариуса.
Купчая крепость на монсейский отель была совершена, и обе женщины вошли в залу отеля.
— Теперь, — проговорила Баккара, подавая Тюркуазе перо, — пиши к виконту, что возвращаешь ему все подарки и сто шестьдесят тысяч франков за отель, проданный тобой прежнему владельцу.
Когда письмо было окончено, Баккара положила в пакет вместе с ним сто шестьдесят тысяч франков, запечатала его и приказала лакею отнести его тотчас же по принадлежности.
— Вы позволите мне написать несколько слов Фернану? — спокойно спросила Тюркуаза по уходе лакея.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я хочу, чтобы завтра он приехал сюда за тобой: я хочу сама увидеть, действительно ли он тебя любит.
— О! — сказала Тюркуаза с уверенностью. — Вы в этом убедитесь.
— Тем лучше.
В это время вошла горничная.
— Сударыня, — обратилась она к Тюркуазе, — комиссионер, которого вы требовали, пришел.
За ней показался человек в голубой куртке, с черной бородой и плешивой головой.
— Пойди с ним наверх, — сказала Тюркуаза, — и вели ему взять чемодан в моей комнате.
Затем она надела шляпку и, прощаясь, протянула руку к Баккара.
— Прощай, моя милая, — отвечала та, — и помни, что если ты разоришь моего или, вернее, нашего Фернана, я отыщу кинжал без ножен, который у меня где-то припрятан, и ножнами для него будет твоя грудь.
Тюркуаза ушла и догнала комиссионера в саду. Комиссионер этот был не кто иной, как сэр Вильямс.
— Честное слово, — проговорил последний, — вот силач-баба! Я видел, как она чуть тебя не задушила.
— Как, вы разве были там?
— Еще бы! Я часа два сидел в комнате подле залы, потом надел кучерское платье и возил вас к нотариусу.
— Вы гениальный человек!
— Друг мой! Она обещала убить тебя, если ты разоришь Фернана, а я обещаю изжарить тебя на сковороде, если ты мне изменишь.
Баккара, оставшись одна, упала на колени и истерзанным голосом воскликнула:
— Боже, прости меня! Но я должна его спасти… должна спасти всех.
Баккара снова сделалась госпожой Шармэ.
Рокамболь, или г. виконт де Камбольх, в точности исполнял инструкции сэра Вильямса.
В семь часов утра он отправился в улицу Рошетуар, № 41 к привратнику, чтоб он научил его наносить стопистольный удар.
Он вынул из кармана билет в тысячу франков, подал его профессору фехтования, сказав:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46